Иван Свойняло - Все приходит внезапно

Настя пояснила:

– Если в чайник положить много заварки и опустить туда металлический предмет, то, даже покачивая чайник, ничего не обнаружится. Монеты там были, как в тине: ни ударов, ни звуков.

Мария резко поднялась с кресла и стремительными шагами стала расхаживать по холлу. Вся ее фигура выражала хищного зверя, напавшего на след добычи.

Немного подумав, она подошла к телефону и решительно набрала номер:

– Исаак Абрамович, здравствуйте! Простите, что так поздно. Это – Мария. Да-да, та самая… Исаак Абрамович, нужно встретиться и срочно! Нет, отложить никак нельзя. Надо сегодня!

Получив согласие, она продолжила:

– Спасибо. Нас будет трое: две женщины и мужчина. Я знаю, куда подъехать.

Она положила трубку, подняла глаза на них и сказала:

– Собирайтесь! Берите монеты и поехали.

– А как же дом?! – Настя растерянно оглянулась на Сергея. – Опять же залезут!..

– За дом не бойся. Здесь будет охранник.

Мария подошла к двери, открыла ее и крикнула куда-то в темноту:

– Кирилл, останешься здесь до нашего возвращения!

Из темноты буквально вынырнул молодой парень неприметной внешности, крепкий и жилистый на вид. Увидев стоящее у кресла ружье, он нескрываемо насмешливо ухмыльнулся. Сергея это несколько покоробило, но он сделал вид, что ничего не заметил. Этот человек просто не знал, как Сергей умел обращаться с охотничьим ружьем.

Пока они собирались, Мария по-прежнему продолжала расхаживать по холлу, решая в уме какие-то только ей известные задачи. Она до того задумалась, что, когда одетые Сергей и Настя спустились вниз, даже не заметила их. Никто не решался прервать ее размышления, пока, наконец, охранник деликатно не кашлянул. Очнувшись от раздумий, она махнула рукой на выход.

Ночная Москва поражала – интенсивность движения по сравнению с днем почти не снижалась. Мария, как Сергей и Настя ранее уже успели убедиться, уверенно вела машину. Через полтора часа езды они подъехали к арке, открывающей вход во двор трехэтажного дома на окраине Москвы.

Путь преградили металлические с толстыми прутьями ворота. Подъехав к ним, Мария остановила автомобиль и зачем-то оглянулась назад. Как заметил боковым взглядом Сергей, невдалеке сзади погасли огни еще одного автомобиля. Некоторое время все сидели, не шевелясь, не предпринимая никаких действий. Ворота оставались запертыми, их никто не торопился открывать.

Сергей не выдержал:

– Может постучать?

Мария искоса взглянула на него. В ее взгляде четко прослеживалось игнорирование такого предложения. Потом она несколько смягчилась и пояснила:

– Вон камеры! Нас изучают…. Скоро откроют.

Действительно, с нескольких сторон арки на них уставились три камеры. Как будто услышав ее слова, обе половинки ворот неслышно расползлись в разные стороны, открыв пространство только для проезда одной машины.

Мария, ювелирно управляя автомобилем, еле протиснулась в предоставленное узкое пространство – зеркала прошли в нескольких сантиметрах от края ворот.

Проехав арку, они оказались в довольно обширном дворе, окруженном со всех сторон стенами трехэтажки. Пространство двора с легкостью позволяло размещение нескольких автомобилей, сохраняя возможность для их свободного маневра и разворота на выезд.

– Все, приехали. Выходите, – голос Марии был ровен, абсолютно без следа каких-либо эмоций.

Она, не торопясь, вышла из машины и казалась эталоном спокойствия: выверенные движения, ровный спортивный шаг, безмятежность на лице.

Но Сергей для себя отметил, что это, демонстрируемое внешне спокойствие, есть несомненный признак скрываемого внутреннего волнения. Он взглянул на Настю – та была сама безмятежность. И это его успокоило. Он давно точно знал, что если Настя нервничает, то, несомненно, опасность или неприятности ходят где-то рядом, ну, а если нет, то можно предаваться притуплению бдительности…

– Не расслабляйся! – рука Насти «клещами» вцепилась в его предплечье.

Как же все-таки она его чувствует!

При входе в подъезд им тоже пришлось немного подождать – глазок камеры сначала уставился на них, затем прошелся слева – направо и двери подъезда неслышно и мягко разошлись в стороны, освободив проход.

За дверью их встретил молодой человек в темных очках и, не здороваясь, предложил:

– Следуйте за мной!

Он шел впереди мягким кошачьим шагом, левая подмышка пиджака слегка оттопыривалась. Еле поспевая, они вслед за ним поднялись на второй этаж. Вдоль стены тянулся длинный коридор, с одной стороны которого находились несколько дверей. Коридор заканчивался лестницей на третий этаж. Остановившись у одной из дверей, охранник повернул ручку и предложил зайти в ярко освещенную комнату.

В комнате была спартанская обстановка: прямоугольный стол, покрытый зеленым сукном, на стенах висело несколько картин, с потолка свисала огромная люстра. И все! Очевидно, это была специальная комната, предназначенная для официальных встреч.

За столом восседал седовласый старик с крючковатым носом и пронзительно-черными глазами навыкате на гладковыбритом лице. Он приподнялся с кресла и, несмотря на некоторую рыхлость тела, довольно живо засеменил к Марии:

– Здравствуйте, Мария Александровна! Какими судьбами, милочка, вы решили навестить меня, старика, да еще и в столь неурочный час?!..

И, поцеловав ей руку, не дожидаясь ответа, повернулся к Сергею с Настей и тоже поздоровался:

– И вы, молодые люди, здравствуйте!..

Все было сказано так, что в обычное приветствие – «Здравствуйте!» – он недвусмысленно вкладывал совершенно другой смысл. Что-то вроде – благоденствуйте, радуйтесь жизни, пока молоды. Они вразнобой поздоровались в ответ.

Хозяин жестом предложил занять места по одну сторону стола, сам же опять уселся во главе его в кресло с широким подголовником.

– Ну-с, что вас привело ко мне?

Задав вопрос каким-то вкрадчивым тоном, он буквально впился взглядом в Марию.

Та спокойно выдержала пронзительный взгляд его гипнотизирующих глаз и твердым тихим голосом попросила:

– Исаак Абрамович, остановите операцию.

Старик на мгновение даже вздрогнул:

– Да вы что, Мария Александровна! Я – тихий и мирный еврей, спокойно и без суеты доживающий свой век в этом уютном доме! А вы мне о какой-то операции!..

Высказывая все это с нескрываемым возмущением, он неожиданно потух и совсем обыденно поинтересовался:

– И вообще, что вы имели в виду, высказывая такое, дискредитирующее мою персону, предположение?

– У этих молодых людей есть то, что вас очень заинтересовало, – Мария говорила твердо, немного сквозь зубы. – Но это мои люди и я бы хотела, чтобы их оставили в покое!