Иван Будист - Invider. Печати 1 и 2

– Не жалейте этих красных тварей, это не люди! – громко прокричал офицер, обращаясь ко всем вокруг. – Они все заслужили смерти и все тут подохнут! Вопрос только в том, как именно!

Мануэль захрипел и попробовал поднять правую руку, защищаясь от ударов. Офицер крикнул солдату:

– А ну дай сюда!

Взяв автомат, он нацелился в Мануэля прикладом и с каким-то звериным рёвом ударил им по локтю правой руки. Мануэль закричал, и его рука беспомощно задёргалась на горячем покрытие беговой дорожки.

– Хорошо! – довольно произнёс офицер и отдал автомат солдату. – Вот, учись!

Он немного постоял, наблюдая за мучениями своей жертвы, затем, медленно опустив ногу на травмированный локоть Мануэля, повторил свой вопрос:

– Кто ещё с тобой бежал из дворца? И где они сейчас?

Мануэль хрипел, пытаясь прокашляться от заливающей рот крови.

– Что уставились, ублюдки? – рявкнул офицер на смотрящих на него из-за ограждения пленников. – И до вас очередь дойдёт!

Он привстал на ноге, стараясь поворачивать сапог так, чтобы ещё больше покалечить локтевой сустав Мануэля.

Вдруг, тот изловчился и, дёрнувшись всем телом, схватил офицера за сапог левой рукой. От столь внезапного рывка и явно неудобной основы, офицер потерял равновесие и упал.

Самико захотелось зажмуриться. Как-то раз один из солдат во время увольнения в город рассказывал ей, как, будучи в одном из концлагерей, они пытали американских военнопленных. Но тогда Самико считала американцев кровавыми захватчиками, хладнокровными убийцами стариков и детей, истребителями японского народа, как и учила её военная пропаганда. И ей ничуть не было их жалко, напортив, она радовалась мести. Теперь же Самико понимала, что кем бы ни был Мануэль, какие бы тяжкие и жестокие преступления он не совершил, его нужно судить, а не издеваться, как это делает офицер. Самико взглянула прямо в глаза офицера и поняла, что Мануэля не ждёт ничего хорошего.

– Ах ты, марксистская гадина… – прошипел офицер, поднимаясь на ноги. Двое солдат уже скрутили Мануэлю руки, приподняв его над землёй.

– Не трогайте его! – крикнул офицер. – Я с ним сейчас персонально разберусь!

Но в этот момент к нему подошёл другой военный, видно, немного старший по чину и небрежно сказал:

– Маркус, тебя вызывают на пост. Ты понимаешь, о чём речь?

Маркус перевёл взгляд на офицера, ответил:

– Слушаюсь! Этого козла, – он повернулся к солдатам, – в секцию четыре, сюда. Пусть сидит там! И не трогайте его! Только следите, чтобы не сбежал!

Офицер поспешил прочь в сторону упомянутого поста, а солдаты потащили Мануэла к одной из дверей, выходящих внутрь подъезда. Самико поплыла за ними следом.

Полина прервала чтение. Она подняла глаза к потолку, посмотрела на люстру, затем, перевела взгляд на окно.

«Инвайдер – псих. – В очередной раз подумала она. – Псих с садистскими наклонностями».

Ей не хотелось читать дальше, опасаясь, что следом за возвращением офицера начнутся описания изощрённых пыток. Но она понимала, что чтение этой новеллы необходимо.

…Самико оставалась с Мануэлем до самого конца. Она видела, как его бросили на пол раздевалки, где уже лежало несколько избитых человек, ослабших настолько, что они даже не обратили внимания на нового узника. Затем, спустя, час пришёл Маркус и ещё два солдата. Офицер принялся лично избивать Мануэля, постоянно повторяя вопрос о его друзьях. Мануэль молчал, лишь изредка что-то хрипя и сплёвывая кровь. В какой-то момент его вырвало кровью.

– Ну, так и подыхай! – взорвался офицер. – Мы и без тебя найдём твоих вонючих дружков!

Он направил на Мануэля пистолет и несколько раз выстрел ему по ногам. Садист метил в колени, что, впрочем, ему не совсем удалось. Выпустив все пули, он остановился, отдышался и крикнул одному из солдат:

– Как подохнет, вынесите и погрузите в грузовик с остальными!

После чего вышел из раздевалки.

Один из солдат посмотрел на подёргивающееся тело Мануэля, затем на своего сослуживца.

– Что, так и оставим его? – спросил он.

– Не знаю, – ответил другой. – Лейтенант приказал ничего не делать пока.

– Это же бесчеловечно, – снова сказал первый.

– Тебе что, жалко коммуниста? Ты посмотри, что они со страной сделали? А эту рожу я хорошо помню…

Они помолчали. В наступившей тишине слышались лишь стоны раненых. Наконец, второй сказал:

– Ладно, поступай, как знаешь, я пойду. Я ничего не видел.

Первый солдат подождал, пока шаги его напарника смолкнут, затем, убедившись, что никто из военнослужащих не заходит в раздевалку, приставил дуло автомата к голове Мануэля и произвёл выстрел.

Самико вздрогнула, и видение поплыло перед ней. Она снова увидела мрачную процессию в балахонах, увидела парня с гитарой и гигантский корабль-крепость.

«Я поняла! – вдруг воскликнула Самико. – Я поняла!»

«Что ты поняла?» – отозвался внутренний голос.

«Люди в балахоне – это борцы первого порядка. Парень с гитарой – это производная от песни! А корабль, который разрушает всё на своём пути – это противодействие второго порядка! Это уравнение! Уравнение цикличности человеческой природы!»

Девушка очнулась. В воздухе пахло хлороформом. Где-то рядом стонали, слышался звон металлических инструментов, гомон множества голосов, возня, скрип несмазанных пружинных коек. Боль от ожогов прошла, видимо, её тело обработали специальной мазью. Но взгляд её ничего не видел, упирался в тёмную непроницаемую стену. Самико вздрогнула и вцепилась руками в бинты, наложенные на глаза.

Самико изо всех сил дёрнула руками и сорвала повязки. Сквозь кровавую пелену и ослепляющий свет электрической лампы вокруг неё начали вырисовываться окружающие предметы. Она лежала в больничной койке посередине большого помещения, в котором находилось ещё человек сто или больше. И с противоположной стены этого помещения прямо на неё смотрел круглыми стёклами застывших очков император Хирохито.

Текст кончился. Полина посмотрела на часы. Они показывали без пятнадцати час. Инвайдер так и не появился в сети. Уставшая от напряжения Полина решила, во что бы то ни стало, встретиться завтра с Машей и всё ей рассказать. Сейчас же ей хотелось одного – крепко выпить и столь же крепко уснуть. Сделав последний глоток пива из бутылки Данилы, она пошла на кухню и открыла холодильник.

Водка!

Это магическое для большинства населения России слово обладает поистине огромной властью над волей и разумом. Полина хорошо это знала, поскольку помнила Серёжу Мотко, полностью спившегося к концу третьего курса. Но сейчас она твёрдо решила выпить: волевым движением она достала бутылку, поставив на стол. На закуску пошла бутылка газировки, купленная Артёмом и недоеденный арбуз (честно говоря, Полина ничего не смыслила в хорошей закуске, да и в прямом доступе сейчас ничего не наблюдалось, кроме, разве что, рыбного супа и неприкосновенной банки с красной икрой).