Александра Фокина-Гордеева - Душа без печати Бога

Влажные тени, иней на веках,
Я не желаю быть человеком!
Это неясное бремя сознания тянет за нити ко дну мироздания…
Темные улицы… длинные лестницы,
Сонные люди в своей посредственности.
Места мне нет в этой прострации,
В этом распятии, общей фрустрации.
Места нет в настоящем и в будущем!
Прошлое – пошлое утонуло, сгинуло
Упало навзничь… в пустоту кинуло,
Перекатываясь на костях былого понимания.
Ускользнуло в трещину, лишая внимания…
Смотрю на себя в зеркало, не вижу отражения,
Душа покинула это тело, без тени сомнения!
Ушла за человеком в темных одеждах,
Похоронила тихо в поле свои надежды.
В след тяжелой тенью двигаться по кругу,
В бреду неясности, в череде страстей,
Не умея более краснеть и мять в нерешение руки.
В ловушке собственной глупости,
В промежутке меж гранями ясностей,
В аду своих скоростей и восприятия странности
В длинне бессонных ночей и краткости нового утра.
Время промчалось стремглав, протащив ее по очередному кругу,
указывая на уязвимость жизни и краткость минуты.
Земля захватила горло в свои корявые руки.
Дыхание стихло совсем, слабо проходит воздух…
Дух, стремительно ускользал, пытаясь подняться к звездам.
Она стремилась раскрыть глаза, увидеть светлое небо
Раскрасить его радостью сна, отворить тяжелое веко.
Но разверзлись стальные рты, уперлась головой в чье-то нёбо
И проживались мечты, как чужие, слепо, убого!
Переломало ее, жизнь не научила разбираться в дорогах.
Замотало саваном, привязало ко дну очередного дня
Замком тяжелым, массивным и строгим.
Ей! человек без души, я последую за тобою
В твою строку новостей, бесстрашия перед судьбою…
Безвкусие жизни чужой, почему-то нами прожитой,
Разбитые своей же рукой, протертые упертостью.
Сраженные таким же недугом, как ты – тоже угловатые и убогие.
Прикрывая проклятья судьбы,
Зависая в испуге над своими надгробиями…
Все кануло в безверие за тупой безысходностью
Оголяя и так совсем нагое, такое маленькое и беспомощное…
Нет ничего, пустота накрыла с головою многое.
Я принимаю тебя, моя душа, без печати Бога.

Я пишу с ошибками, говорю с ужимками,
Застреваю в безразличии,
Забываю, порой, рамки приличия.
Это свобода так во мне раскрылась?
Или совесть собрала чемоданы и ушла
За кем то менее сложным, не похожим на меня…
И более склонным к жизни и гармонии в себе.
Я не уверенна, что здесь еще что-то осталось,
Кроме пары чертей и сомнений, самую малость.
Я живу в своей странной реальности,
Лишенной длинны дня, сонной недели и годовой громадности.
Я живу в самом низу, у своего потолка порогового,
Куда глубина отпустила меня, мою душу без печати Бога…
Я не жду никого, наблюдаю за бегом силы.
Я шла за своей звездой, а она стала светить невыносимо,
В воде растворилась и уплыла за собственной яркостью
И, теперь, я осталась в своем мире без имен и признаков жизни – изгоем реальности.
Никогда не вспомню об ином, не обольщусь яркой пылью,
Осталась почти нагой, в обносках чуждой жизни.

Здесь была пустота – никого на горизонте.
Ее глубина нашла отражение в солнце,
И тысячи рек к воде океанов стремились
Сквозь рваный берег и бескрайние моря уныний.
Всё обнажилось – плечи, сердца и головы…
Все обнулилось, притупилось приступом голода.
Голода по безумной легкости…
Голода по своей совести,
Без фонов посредственных и лунной невесомости,
Без в клочья порванных дней…
Без дикой, неистовой скорости.
Я перестану быть разрозненной,
Путаться в чужих линиях.
Снова стану узнавать свое лицо
И, наконец, вспомню имя.

Доведенная до автоматики психосоматика.
Никакой дипломатии, отношения с запустением.
Слушай внимательно, все, что наломали вынесем,
Пустим по течению приятия,
Перекосы, выносы, запросы на движение вне линии
Ничего конкретного не выявили.
Все осталось в запустении бессознательного прозрения,
Без увеличения внимания, на внутреннее распознавание
Опустошение низа не дало доползти до карниза.
Так и осталось все на бессознательном,
Уровне неуравновешенного восприятия…

Последняя секунда вне времени упала на сухой песок,
Придавила тяжестью вдохновение вне строк.
Мир развернулся в иную сторону, оголив зеркала,
В них больше нет отражения простым словам.
Завернуло валиком одеяло звездных крыш.
Я снова стала маленькой песчинкой,
Ускользающей по скользким дюнам вниз.
Скатилась вдоль бархана желтого сна
И осталась на берегу отчаянья совсем одна.
Снова бездна раскрыла свой беззубый рот.
И теперь не имеет значения, кто ее подберет.

Я не видела тебя днем, за свое отсутствие – в тебе пусто.
Ты никогда не покидал мой сон, мою жизнь наблюдал,
Как бы не было тяжело, и местами ребристо и грустно.
И никогда не была как теперь, далека мне дорога до дома
И не вижу ни тогда, ни теперь близких лиц на поворотах знакомых.
Мы с тобой – не разлей вода, выросли вместе и вместе родились,
Мы с тобой означали одно, пока этим не возгордились.
Мы с тобой два начала в конце, мы с тобой не имели начала.
Мы с тобой в одночасье уйдем, перейдем за земли покрывало.
Ты теперь тоже здесь, но незримо мне это присутствие.
Много воли пошло не в удел и покрылось сажей все лучшее…
Не грусти, я вернусь домой, только крюк заряжу пошире;
Оставлю по дороге всю боль и липкую печать гордыни.
Мне, поверь, не легко одной, но, это тоже мой выбор.
Я однажды вернусь домой, перейдя все углы конфликтов.

Я подлатала пустоту и вышло по другому.
Сквозь сонные миры и череду земного
Твоя стремительность помягче улеглась на дне,
Без моего участия, без грубых сцен, когда не в одночасье,
Когда не в унисон, когда милее плеть, чем счастье сон.