Татьяна Карась - Две истории. Венеция. Милан

Франческа села рядом со мной и постоянно пыталась положить мне побольше какой-нибудь еды.

Все было вкусно: и томатный суп, и сыр, и спагетти с волшебным сливочным соусом и беконом, и салат из консервированного тунца с романно и радиччо. Ужасно горькая трава, но выплевывать ее я постеснялась. Даже хлеб, явно свежевыпеченный в домашней печи, – все было бесподобно.

Все болтали на итальянском, смеялись и действительно были похожи на большую счастливую семью.

И тут мама Нори вспомнила про меня:

– Лена… – дальше шел набор итальянских слов, из которых я уловила только «Москва» и «морозо».

– Еще как морозо, – я решила, что понимаю, о чем она говорит, – минус двадцать…

За столом замолкли на секунду, а потом кто-то громко заржал, а остальные тихо захихикали.

Франческа подвинулась поближе и зашептала мне на ухо:

– Морозо по-итальянски бойфренд, а ты им – минус двадцать…

После неловкой паузы все опять перестали обращать на меня внимание, а я опять сидела и делала вид, что понимаю, над чем они смеются, и тоже улыбалась.

После обеда к нам приехала еще одна модель.

Лет ей было далеко за 35… Выше меня на голову и крупнее в два раза, с очень смуглой кожей, вполне возможно, что кто-то из ее предков был африканцем.

Лючия не говорила по-английски вообще.

В итоге в перерывах между работой я с Эленой учила итальянский по моему малюсенькому разговорнику, а Лючия в основном болтала по телефону.

Глядя на них двоих, я бы никогда не подумала, что они могут быть моделями, но Элена регулярно ездила в Милан на недели моды и даже работала там. Причем, как она рассказала, работала она без агентств – напрямую с модельерами. Посылала им свои фото и потом приезжала, снимала квартиру и пару месяцев проводила в столице.

У нее были прямые черты лица, она больше походила на немку, оказалось, что по отцовской линии так и было.

Лючия, как я уже сказала, не говорила по-английски, единственным случаем близости за два месяца нашей совместной работы был момент, когда мы остались вдвоем… Она вытащила из сумки какой-то документ и пару фоток…

На маленьком фото на документе она была лет на двадцать моложе и выглядела потрясающе красивой. На остальных фотках был малыш, очень милый карапуз.

– Май беби.

Лючия поцеловала фото.

– Очень красивый, – я одобрительно закивала…

Лючия убрала фото, и у нее снова зазвонил телефон…

Дни полетели за днями. Всю неделю я работала на шоу-руме, Маша просиживала в студии у Лоренцо на очередной съемке каталога одежды, а если съемок не было, то мы работали на шоу-руме вместе.

Меня снимали всего пару раз, для каталога купальников и рекламы косметики.

В выходные дни мы ездили по окрестным станциям и городкам в поисках магазинов.

Через пару недель мы решили поехать в Милан. Четыре часа на электричке, в общем-то, недалеко.

Пока мы проснулись, собрались и поехали, наступил вечер, и так как это было воскресенье, магазины закрылись через два часа после нашего приезда.

Мы практически ничего не успели купить… Пара туфель и брюки за 200 евро не считаются…

Я так и не поняла, на какой улице мы были и вообще что это Милан.

Бесконечная беготня из метро в метро и попытки Маши сориентироваться в пространстве.

Я вздохнула с облегчением, сев в электричку.

А ночная прохлада Преганциоля показалась мне такой родной и близкой, что я чуть не расплакалась от счастья снова быть дома.

Через месяц нашего прибытия позвонили знакомые ребята из Москвы, оказалось, что они путешествуют по Италии, взяли машину напрокат и хотят заехать к нам, чтобы мы показали им Венецию, и даже забронировали отель недалеко от нашего дома.

Лоренцо очень обрадовался этому известию и попросил нас тоже переночевать в отеле, так как хотел взять дочку, которая жила с женой, на выходные, а так как мы жили в ее комнате, то этот вариант с отелем всех очень устроил. Мы, конечно, согласились. Друзья тем более.

Утром в субботу я и Маша, взяв самые необходимые вещи, как то: зубные щетки и футболки (в чем спать), мы, расцеловав Лоренцо на прощание, клятвенно его заверили, что все будет хорошо. Он нас не увидит два дня, а уж тем более его дочка!

Он почему-то считал: если она узнает, что у него живут модели, в ее комнате, это ее сильно травмирует.

Мы, как обычно, поехали шляться по Венеции. За месяц нам надоели протоптанные туристами большие дороги, и мы срезали путь, гуляя по закоулкам, бродили по узеньким улочкам между домами. Там, кстати, тоже было много интересного. Малюсенькие кафе с самыми вкусными булочками и кофе, сувенирные лавки в квартирах на первых этажах домов, где, казалось, все действительно сделано вручную.

Ребята должны были приехать не раньше семи, так что целый день у нас был свободен.

Мы ели мороженое в бумажных стаканчиках, фоткались, и время пролетело незаметно.

К восьми мы вернулись в Преганциоль.

Ребята были недоступны, и у нас наконец-то появился повод посидеть в баре Good evening.

Над стеклянной дверью тренькнул колокольчик.

– Куда сядем? – Маша оглядела небольшое помещение и плюхнулась на диванчик слева от входа.

В баре помимо большой барной стойки стояло несколько пристенных диванов, по периметру к ним были приставлены небольшие столики и деревянные стулья с мягкими домашними «поджопниками», за барной стойкой, в углублении комнаты – куча старых игровых автоматов. Там были и морской бой, и старый музыкальный аппарат, и какие-то однорукие бандиты. Из всего этого работала, похоже, только музыкальная штуковина…

В баре, кроме нас, практически никого не было. Только красавчик бармен с прической, как у Элвиса Пресли, невысокая страшненькая итальянская девочка рядом с ним и худощавый мужчина с гипсом на шее.

Мужчина был абсолютно непривлекательный, в очках и с лысиной. Он сидел за барной стойкой, и они втроем мило общались.

Девочка принесла меню.

Маша еще раз набрала номер ребят.

– Все еще недоступны, – констатировала она. Я вообще пиво не пью и не люблю, а тут вдруг захотелось.

Мы заказали какие-то сэндвичи и по пол-литра пива.

Прошло два часа…

Бармен подошел к нашему столику, мило улыбнулся. Он все время улыбался такой приятной детской обезоруживающей улыбкой… Милый, милый бармен…

– Сорри… – он полез куда-то за наш диван, и в баре резко потемнело.

– You closed?

Мы с Машей заерзали на месте.

Куда же нам еще идти? Название отеля мы у ребят не спросили… К Лоренцо нельзя, мы обещали его не тревожить.

– No, no… Only the night light…

Мы облегченно вздохнули.

– Какой же он хорошенький… – зашептала мне на ухо Маша.

– Да… Слишком хорошенький. Правильные черты лица, смеющиеся глаза… Красавчик, да и только.