Артур Аршакуни - Память воды. Апокриф гибридной эпохи. Книга первая

И этот маленький караван, принадлежащий обыкновенному сирийскому купцу Бахиру, будет идти мерным шагом по благословенной земле в неблагословенное зимнее время, когда верблюдам приходится тяжело от порывистого ветра, а люди с тревогой вглядываются в небо, не зная, чего ждать в пути: дождя, внезапного града, а то и снега. Правда, снег может выпасть разве что высоко в горах, а до них еще далеко. И будет на пути каравана рынок в Иевусе, где Бахир продаст своих невольников и приобретет шелка и шерсть, чтобы доставить их в Александрию; и будет Эль Халиль с отрадными глазу теревинфовыми рощами и славным постоялым двором, и будет Иутта, после которой Бахир прикажет сделать привал на перекрестках торговых путей, чтобы решить, какой дорогой двигаться дальше.

Крохотный лагерь вырастет среди камней и песка: палатка самого Бахира, еще одна палатка с единственной оставшейся светловолосой невольницей, которую ему так и не удалось продать, и дальше – поставленные кругом пять верблюдов, конь и осел, а в круге – помощник Бахира, из вольноотпущенных, в меру честный, в меру преданный, по имени Юнус, и погонщик Али, из рабов, к тому же глухой, как песок в надтреснутом кувшине, и цена ему – этот надтреснутый кувшин. Их задача – охранять стоянку и стеречь добро, поэтому спать Юнус и Али будут по очереди. А пока до темноты еще далеко, Али будет разводить костер, а Юнус – призван к хозяину на совет.

Решить предстоит несколько вопросов, но главный из них – каким путем двигаться дальше. Юнус водил уже караваны в Египет, но все время одним маршрутом – через Газу по побережью и дальше, мимо озера Сирбонис и небольшую, но коварную пустыню Эль-Ариш, в Александрию Египетскую. И сейчас он будет отстаивать именно этот маршрут, уговаривая Бахира повернуть караван на запад, чтобы выйти на дорогу от Газы. Но чем больше будет горячиться Юнус, тем спокойнее будет становиться Бахир, тем медленнее он станет перебирать четки, выточенные из кости носорога: разговор – не пожар, он требует взвешенности и рассудительности.

Да, путь через Эль-Ариш короче, почти все караваны в Египет пользуются им. Но знает ли юный и неопытный Юнус – тридцать лет не возраст для мужчины! – что это известно не только купцам, торгующим с Египтом, но и кишащим там разбойникам? Он сам может привести несколько случаев грабежей караванов, хотя ходил-то сам туда раз, два, не больше.

Дальше…

Еще одна отполированная кость переместится по шелковому шнурку.

Купцы предпочитают ходить побережьем летом, когда путь через Синай труден из-за жары в пустыне, и смертельно опасен для того, кто не знает оазисов и укромных колодцев для стоянок. Еще покойный отец Бахира, почтенный Базид, имя которого до сих пор уважаемо среди торговцев, да возрадуется его душа, слыша, что сын до сих пор его почитает, повторял: «Две дороги в Египет: летом – через Суэц, зимой – через Синай». Сейчас – зима, погода им благоприятствует. А оазисы и колодцы сегодня никто лучше Бахира не знает – впрок пошли уроки почтенного Базида, благословен будь его посох, измочаленный о бока сына!

Дальше…

Еще одна кость скользнет по шнурку.

Если они пойдут через Синай, на пути у них будет Акаба; а в это время там часто можно встретить купцов из Индии. Индийские купцы, всем известно, платят хорошо, за хороший товар денег не жалеют, не то что эти египетские мошенники!

Внезапный шум прервет рассуждения Бахира. Это погонщик Али со своим невразумительным мычанием и испуганными жестами. Юнус поднимется с места и пойдет узнать, в чем дело. Вернется он с сообщением, что по дороге от благословенной земли в их сторону движется человек. Встревоженный Бахир распорядится припрятать получше товары и приготовиться к обороне. Но напряжение спадет, когда подошедший окажется благообразным стариком с длинной седой бородой, развеваемой ветром.

– Мир вам, о путники! – обратится он к Бахиру, выделив его из всех не потерявшим зоркости взглядом.

– Мир и тебе, путник! – ответит на приветствие Бахир и пригласит старика к костру по древнему обычаю.

Законы пустыни суровы: если встреченный желает тебе мира, ты обязан разделить с ним еду и тепло костра, ибо кто знает, не окажешься ли завтра ты сам в его положении?

И сядет старик к костру, пригладив бороду и протягивая к теплу озябшие руки, и оба будут бросать незаметные, но пытливые взгляды друг на друга: один – из-под кустистых бровей, другой – из узких хитрых щелочек, куда так удобно прятать глаза.

И потечет неторопливая обстоятельная восточная беседа, беседа ни о чем – невежливо задавать интересующие тебя вопросы незнакомцу прямо в лоб – в которой не менее слов важны интонация, паузы и жесты. Наконец, Бахир поведает о себе, бедном, маленьком купце из Сирии, который едва сводит концы с концами, подвергая себя постоянным лишениям в пути. Старик покивает, сочувствуя Бахиру, и в свою очередь назовет себя странником, который ходит из города в город и довольствуется добротой встречных.

– Хватает ли почтенному страннику доброты встречных? – лукаво спросит Бахир.

– Хватает ли птице неба, а рыбе – моря? – ответит странник. – В душе самого закоренелого преступника доброты хватит на все мироздание, необходимо только подобрать нужный ключ к его душе. А самый верный ключ к душе человека – знание о его будущем.

– Воистину так, – согласится Бахир, перебирая четки, только глаза его еще глубже уйдут в узкие щелочки, потому что в этом древнем, как мир, состязании – разговоре двух человек – перевес на его стороне.

– Еще я снимаю порчу, зубную боль, ведаю травы, вправляю суставы, – монотонно продолжит странник, и Бахир будет согласно кивать ему, перебирая четки и внутренне настораживаясь.

Смутное беспокойство охватит его.

Непрост этот старик! Обладая половиной этих знаний, можно рассчитывать на нечто большее, чем кусок хлеба и придорожный костер. Если…

Если только он не корыстный шарлатан, обращающий себе на пользу людскую доверчивость.

– Истинное знание отличается от шарлатанства тем, – продолжит старик, словно прочитав мысли Бахира, – что стремится не навредить человеку.

– Разве может правильное предсказание навредить человеку? – удивится Бахир. – Если ты правильно предскажешь мне, с какой прибылью я продам свой товар в Акабе индийским купцам, я смогу уже сейчас строить свои планы на обратный путь, – что же в этом плохого?

– Скажи, – спросит старик, подняв глаза от пламени и впервые за весь разговор открыто посмотрев в лицо Бахира, – ты хотел бы знать, когда ты умрешь?

Наступит молчание, ибо Бахир будет растерян и смущен.

Непрост старик, и в этом состязании у Бахира уже нет перевеса.

Чтобы выиграть время и собраться с мыслями, Бахир крикнет Юнусу привести к костру невольницу.