Владимир Дулга - Чадан. 486-й мотострелковый полк

Солнце давно исчезло за горизонтом, точнее, оно спряталось за высокие сопки, со всех сторон окружившие посёлок. Надо было идти на паром, или как его тут называли на американский манер, «Плашкоут». Придя на реку, Володя увидел, что паром стоит под противоположным берегом. И, судя по всему, желающих переправиться на этот берег, в обозримом бушующем, не предвиделось. Он отправился к паромщику, – «деде Боге», шустрому, худенькому старичку, дом которого стоял на высоком берегу невдалеке от переправы. Выяснилось, что переправочное средство вернётся на наш берег только утром. Старик посоветовал Симонову переплыть на одной из лодок, стоящих на берегу. И попросил: – «что если солдат успешно переберётся на противоположный берег, то пусть, переложит руль и отправит паром назад».

На берегу, Володя действительно нашёл три лодки-плоскодонки. Две были наполнены водой по самые борта, третья, оказалась наполовину вытащена на берег, и только погружённая в воду корма находилась в реке. Раздевшись, Симонов попытался перевернуть лодку, но она прочно увязла в песчаном дне. Найдя в прибрежных кустах какую-то банку, он попытался вычерпать воду. Упорная работа в течении двадцати минут, успеха не принесла – уровень воды не уменьшался. Наконец, пошарив рукой по скрытому водой днищу, Володя нашёл довольно большую дыру, сводящую на нет, все попытки откачать воду. Судя по всему, две другие плоскодонки также были не пригодны для переправы.

На улице, между тем, стало совсем темно, на небо высыпали миллиарды больших и маленьких звёзд. В деревне где-то играла музыка, светились пятнышки огоньков, вдоль воды, разнося запах берёзовых дров, стлался дым от темнеющих невдалеке бань.

Надо было что-то решать. Назад пути не было, – ближайший пригородный поезд будет только утром, знакомые в деревне отсутствуют. Коротать ночь на чужом берегу, возле утлого костерка, тоже, не хотелось. Придётся плыть! Володя не сомневался, что переплывёт, он видел речку днём и мог предположить, где течение тише, а где стремительнее. Где может быть глубина, а где можно наткнуться на скрытые водой кусты. Да и проплыть тут надо было всего то, метров пятьдесят – сто, с учётом сноса течением. Но как быть с сапогами и одеждой! Не хватало ещё утопить в реке «хромачи» и форму, а утром, явиться перед Лориными светлыми очами, босиком и без штанов. Вот это будет фокус!

Он долго бродил по ночному берегу в поисках какого-нибудь подручного средства. Потеряв всякую надежду, поднялся на берег, долго прислушивался, с замиранием сердца, со скрипом, оторвал от забора самую толстую горбылину. Стараясь не шуметь прибрежной галькой, притащил приобретённое сокровище к воде. Скатал свою гимнастёрку, брюки и пилотку, засунул всё, по отдельности, в сапоги. Которые, в свою очередь, ремнём и найденным проводом, накрепко привязал к доске. Вывел сооружение на течение, и поплыл, толкая его перед собой. Мощным потоком его снесло довольно далеко. С трудом, выбравшись на скользкий берег, он почувствовал, что прилично замёрз – «август в Забайкалье явно не купальный сезон!» Наскоро одевшись, натыкаясь на кусты, поспешил к парому.

Плашкоут с шумом разрезал носами двух понтонов тёмную гладь реки. Он не был привязан к берегу, и удерживался лишь силой течения. Взойдя на его пахнувшую сеном и дёгтем палубу, Симонов переложил руль и надел на его массивную ручку проволочное кольцо. Чуть, чуть подумав, паром послушно двинулся к противоположному берегу. Володя едва успел перепрыгнуть через всё расширяющуюся щель между бортом и причалом. Шипя водой, паром исчез в темноте. Через некоторое время, Симонов услышал, как он глухо стукнул, врезавшись в причал на противоположном берегу.

Чтобы согреться, Володя пробежал примерно километр по хорошо накатанной деревенской дороге. Стало теплее, и он перешёл на шаг, привычно оглядывая окрестности. Справа, в бледном свете выглянувшей луны, до, едва видимых в лёгком тумане, сопок, простирался заболоченный, травянистый луг. Слева, по взгорку песчаной сопки, как часовые, высились вековые сосны. Возносясь мощными ветвями, казалось, к самым звёздам. Пахло нагретой за день смолой, с мокрого луга, ветер, изредка, приносил благоухание поздних осенних трав и цветов.

Дорога углубилась под тёмные кроны деревьев, сразу стало темно и тревожно. Накатанная песчаная колея хорошо просматривалась на фоне усыпанной хвоёй и шишками земли. С какого-то мгновения, Симонов, каким-то шестым чувством, вдруг, ощутил, что он в лесу не один. Несколько раз, оглянувшись, увидел на фоне дороги какие-то тени. Вгляделся и обомлел – «Волки!». Увидев, что он остановился, тёмные пятна исчезли. Володя почувствовал, как противный холодок побежал по спине, волосы на затылке ощутимо зашевелились, ноги стали ватными и непослушными.

– Бежать? Бесполезно! – вихрем пронеслось в голове. – На такое толстенное дерево никак не взобраться! Говорят, они огня боятся!

Нащупав в траве еловую ветку, чиркнул спичкой. Ветка ярко вспыхнула. Тени отпрянули в сторону. Симонов услышал собачий лай. От сердца отлегло:

– Волки не лают!

Он собрал в кучку ещё несколько крупных веток, костёрчик разгорелся, отодвигая непроглядную тьму. Володя покурил у огонька, подождал, пока он полностью прогорит, и поспешил дальше. К конечной цели своего путешествия Симонов прибыл далёко за полночь. Маленькая деревня спала, только на противоположном конце ярко горела лампочка на уличном столбе. Оттуда доносились пьяные голоса, громко играла гармошка, забивая звуки магнитолы.

На удивление, Ларисы дома не было, напрасно Володя стучал в двери и ставни. Он сел на крыльцо и закурил. На душе было пусто и печально. На востоке порозовел небосвод, подсвечивая желтоватым светом длинные косы облаков. Симонов хотел уже уходить, но услышал негромкие голоса. У калитки появилась Лариса, рядом шёл парень в форме военного моряка. Лариса, увидев Володю, растерялась, с вопросом – «Давно ждёшь?» – направилась к нему. Моряк попрощался и исчез. Обиженный Симонов не разговаривал и засобирался уходить. Лариса не пыталась что-то объяснять, открывая дверь, сказала:

– В обед, машина на станцию пойдёт, если хочешь, можешь на ней уехать.

Он, не ответив, прошёл в комнату, где обычно ночевал, не раздеваясь, лёг на кровать. Уснуть так и не смог, несмотря на усталость, долго ворочался, курил, смотрел в окно. На улице было почти светло, деревня просыпалась, слышался шум голосов, звяканье калиток, мычание коров. Симонов взял, сделанную в прошлый приезд, стоящую в углу удочку и вышел на улицу. Быстрая, чистая, таёжная речушка пробегала в сотне метрах от дома. Поправив искусственную мушку, Володя сделал заброс, и пошёл за уплывающей насадкой вниз по тёчению. Не спеша, пройдя с километр, он ничего не поймал. Да, если сказать честно, он и не ловил. В голове как молотком билась мысль: