Наталия Осядовская - Андрей в Новейшей Эре. Книга третья

Рудольфу очень нравилась эта работа по клубам. Он же артист и, понятно, просто получал удовольствие от новой роли. Это он придумывал для нас одежду и образы. Благо, новую одежду, да и «гулянки» тоже оплачивала Служба.

«Наша девушка», входя в образ, свободно и непринуждённо кадрилась и к Рудольфу, и ко мне. Я ей легко подыгрывал. Иммунитет у меня, видимо, благодаря недавней эпопее с Гвен, выработался надолго. Сейчас я спрашиваю себя: ну, почему? Почему я не влюбился в неё тогда в юности? Она тоже красива и превосходная актриса. Причём роль свою играла не на сцене, а в полевых условиях, так сказать. А вот …роль не та.

Я хоть умом и понимал нужность, важность и справедливость того, что мы делаем, но душа моя отвергала сам метод – поймать врага при помощи провокации на грани подлости. Моя душа, где-то в самой её глубине, признавала справедливой победу лишь в результате честного боя один на один.

Рудольф тогда уже придумал эту свою теорию. В его театр вливались постоянно новые персонажи женского пола. В основном недавние выпускницы, мечтающие о карьере на сцене. Он для них был Учитель с большой буквы. Роль, видимо, ему понравилась, и Рудольф решил применить свои навыки и в частной жизни, так сказать. Он рассуждал, что сначала надо самому воспитать себе женщину, а потом – люби её на радость обоим. Он знал про мою безответную любовь к Гвендолин. Переживал даже, что стал невольным её виновником, хотя я не упрекал его никогда. Фильм, кстати, вот-вот должен был выйти. Рудольфо ждал этого дня со страхом и радостным нетерпением одновременно.

– Премьера будет в самом большом и роскошном зале нашего Центра. Так что ты её обязательно увидишь! Она обещала быть, хотя и очень занята на съёмках.

Получилось так, что на премьеру я явился в гриме – сразу после мероприятия мы с Ирмой вдвоём отправлялись в клуб «Заядлых меланхоликов». В серебристом парике, с подведёнными глазами – даже в обычной одежде вид у меня был, наверное, довольно дикий. Гвендолин просто не спускала с меня глаз. А я, не понятно почему, злился вместо того, чтобы получить от этого удовольствие. Именно тогда, на премьере я разглядел, что Гвендолин и не такая уж красавица, и говорит экспромтом не очень складно, а дармовый алкоголь употребляет слишком рьяно.

Всё это, конечно, было интересно, но я ждал с трепетом души совсем другое событие. Приближался мой первый стажёрский полёт. Лететь мне предстояло в Париж конца 20 века. Этот период выбрали туристические компании, считая, что достигнут достаточный уровень комфорта, и исторический облик города сохранён. С экологией тоже ещё всё относительно благополучно.

Мы должны были лететь втроём – инструктор-преподаватель с Курсов и двое стажёров. Перемещение должно было состояться через вновь открытое «окно», сооружённое с выходом прямо в Булонский лес.

Всё прошло, как говорится, в штатном режиме. Перегрузки мне показались даже слабее, чем на тренажёрах.

А как хорош был Булонский лес, хотя мы попали в позднюю осень!

Париж я любил заранее по книгам и фильмам. И полюбил его с новой силой, увидев наяву. Даже свинцовые тучи, нависшие над городом, казалось, придают ему своеобразный шарм, множа бесчисленные оттенки серого. Мне нравился дождь, который то и дело принимался моросить. У нас дожди выпадают очень редко. Мне не приходилось наблюдать это природное явление в Новейшей Эре. У нас обычно влага садится на землю в виде более или менее плотных туманов.

Ещё нас поразило, что частная жизнь парижан происходит на глазах друг у друга. Через огромные окна даже можно было заглянуть в их квартиры. Мы побывали во всех знаменитых местах, в которых, несмотря на непогоду, кроме нас бродило множество туристов. Мы видели могилу Наполеона и знаменитый Гранд Опера. Собор Парижской Богоматери, Монмартр с Монпарнасом и Люксембургским Садом. Для туриста из нашего мира такое количество впечатлений явно было излишним. Всё это прекрасно, но мы не привыкли так долго передвигаться на открытом воздухе, тем более в толпе.

Ещё мне не понравилось то, что даже в знаменитых кафе все курили табак, и дышать нам – непривычным – было тяжело. Мы старались устроиться на террасе, но большинство из них не работало. Намного позже, когда я уже сопровождал туристов, я побывал и во всех этих знаменитых кафе.

У каждого – свой Париж. Я заранее выяснял у туриста, что он хочет обязательно увидеть, и планировал маршрут именно в этот район города. Всё остальное мы проезжали на специальном автобусе для туристов, сиденья в котором укомплектованы специальными наушниками, где на английском языке звучит сопроводительная лекция. Причём в любой момент можно сойти и погулять вокруг понравившегося здания. Я считаю, что это очень удобная система.

По возвращению я попал в Центр в первый раз как пациент. И кто же, по-вашему, меня встретил? Мой друг Филипп! Он работает теперь в Центре. Вместе с Амалией они делают опыты по внедрению нового метода омоложения организма.

– И на ком же вы проводите опыты? – удивлённо спрашиваю Фила.

– В основном на себе, как врачи в древности, – таинственно отвечает друг.

– По-моему, ты – объект для омоложения ещё мало подходящий, – пытаюсь пошутить я.

– Ерунда. Сейчас самое главное – это исключить побочные явления, а они у молодых наоборот быстрее проявляются!

Филипп вкратце объяснил мне суть метода, который разработали они с Амалией. (Идея – Фила, а разработка деталей – её)

– Рад, что вы хорошо сработались, – съязвил я.

– Ещё попросишь у меня препарат, вот тогда я посмеюсь, – ответил Филипп.

Примерно такой у нас состоялся разговор в то невообразимо далёкое время. Перспектива старости казалась до смешного далёкой. А возможность омоложения совершенно не вдохновляла.

Когда меня выписали из Центра, то выяснилось, что теперь я весьма известная и даже популярная личность. Оказалось, что такого молодого «путника» ещё не было в истории перемещений во времени. Меня даже приглашали в клубы, где я делился впечатлениями. Пригласили участвовать в демографической программе.

Выступал я и в родном Бейбилоне, где мне было очень приятно общаться с моими учителями, хвалившими меня наперебой. Из следующих выпусков народ ринулся в Школу, явно вдохновлённый моим примером. Мне было тогда всего 23 года, а успел я немало. Последний год в Школе пролетел очень быстро. Перемещений было ещё три. Экзамены я сдал блестяще и теоретические, и практические.

И вот, наконец – торжественная церемония. Я получаю диплом под номером «1», и мне аплодируют преподаватели, ученики и гости. Момент моего триумфа! Мне нет ещё 25, а мечта моя уже приобрела вполне реальную почву. Друзья – Рудольфо и Фил, конечно же, были на церемонии. Пригласил я и Франца с Ирмой. Казалось, что жизнь моя теперь так и пойдёт от победы к победе.