Сергей Бабинцев - Маленькие истории. Поверь в чудеса

А от костра испуганно смотрела на меня светловолосая девушка, инстинктивно подтягивающая ближе корзину с ягодой. Я еще успел осознать, что дует тёплый западный ветер и светит сквозь разрывы в тучах солнце, прежде чем измученное сознание меня покинуло.

Можно долго рассказывать о том, как я приходил в себя, пытаясь понять, где граница между сном и явью и окончательно запутываясь. Или о том, как девушка (её зовут Рония) всё выспрашивала меня, отчего я такой мокрый, всклокоченный и весь в колючках. Или как она лечила меня от простуды и взяла клятву обязательно навестить в будущем её скромное целительское жилище на опушке леса.

Или о том, как мандрагора заплесневела и заказчик заплатил мне четверть обещанного. Или о долгих-долгих ночах, наполненных кошмарами и вечерах, полных раздумий.

Но лучше я расскажу о том сне.

Он пришёл на вторую седмицу после того, как я вывалился к спасительному костру. Сон был очень яркий, чёткий и я отчего-то точно знал, что он вещий. Во сне я лежал на зелёном травяном ковре, а надо мною склонялось большое белое существо со светлыми глазами на треугольном лице. Ни я, ни оно не произнесли ни слова, не издали ни звука, общение наше было мысленным и, право же, оно и к лучшему. Словами нам пришлось бы объясняться слишком долго.

Я узнал, что существо это – лесной дух и он строго судил меня за прегрешения. Да, я совершил за жизнь много беспутств.

Промелькнула и погасла череда лиц, мест, событий. Дольше всех держались и последними пропали призраки строгих ликов с полыхающими зелёным глазами.

Но была и другая череда, замыкал которую образ мокрого напуганного малыша, жмущегося к человеку.

Мне показалось, что второй ряд куда как короче, я затосковал, однако дух улыбнулся и тронул меня своей большой и мягкой рукой.

У него больше сотни детей, но каждого он любит одинаково сильно, будь тот даже совсем не подарок. И будет рад еще одному сыну, пускай и не родному. Он звал меня…

Я обомлел, проснулся и долго сидел, чувствуя, как разжимается что-то внутри.

А сейчас я стою на полянке, окружённой осинником. Смотрю на неспешно приближающиеся в сумерках две пары белёсых глаз, втягиваю запах влажной травы и кипящего у Ронии на плите супа и, преодолев нежданную робость, готовлюсь опуститься на колени.

– Святый Панталошка! Дракон! – крикнула какая-то женщина и мгновением позже в небо устремились сотни глаз.

Площадь Мужества в этот августовский вечер была до отказа заполнена собравшимися на торжество людьми. Дочь короля, прекрасная Люсиль, завтра поутру выходила замуж за принца соседней державы, а в преддверии этого события монарх по обычаю устраивал своим подданным праздник.

У короля, к некоторой его досаде, было много дочерей – целых семь – и горожане успели хорошенько выучить программу мероприятий. Сначала к ним выйдет епископ и будет долго говорить с помоста. Эта часть церемонии, наполненная благочестием, невероятно скучна и служит всего лишь разминкой перед основными событиями вечера. Вслед за епископом всегда приходит очередь главного советника. Тот говорит мало, горстями мечет в народ серебро, но все знают, что это он притворяется добреньким, а на самом деле вор, мироед, да к тому же иноземец. Советники – они все такие. Потом бывает факельное шествие, раздача вина, праздничная иллюминация… А вот никаких драконов в программе не значилось!

Толпа встревожено заколыхалась, истошные вопли ужаса, перемежаемые плачем и заливистым лаем окрестных собак, поднялись в небо, где парило крылатое чудовище.

Ярко светились его круглые глаза, из пасти с гулом вылетали снопы искр и клубы чёрного дыма. Заложив крутой вираж, дракон резко пошёл на снижение, чтобы с рёвом пролететь над головами разом бросившихся навзничь добрых жителей столицы, миновать богато украшенный помост и, едва не задев крылом низкие крыши домов, устремиться к королевскому дворцу.

Резиденция правителя, выполненная из розового мрамора, светилась множеством огней: готовился очередной предсвадебный банкет для сановитых гостей, съехавшихся ради такого события со всего света. Горделиво трепетали флаги с красной чайкой на белом полотнище – знаком короля. Из-за прикрытых от мошкары окон доносились звуки передвигаемых столов и плохо настроенных инструментов. Дворец жил собственной жизнью, не подозревая о нависшей над ним угрозе. Дракон тяжело приземлился на четыре лапы разом и не сразу остановился, проборонив плотно пригнанные камни брусчатки словно мягкую землю. Перед ним предстал чёрный ход, у которого теснилось дюжины две экипажей, несколько осёдланных коней и даже самодвижущаяся карета на паровом ходу. Из-за грохота и клокочущего в зеве чудовища пламени, невольно притягивающего все взоры к его персоне, дворцовая стража не заметила, как метнулись в сторону от звероящера, а после скрылись в потемках две быстрые тени.

Защитники престола с превеликим удовольствием повторили бы сейчас манёвр горожан с Площади Мужества, мужества которых вполне хватило, чтобы разбежаться по домам и подвалам. Однако люди они были служилые, давали клятву верности, а потому лишь крепче нахлобучили парадные шлемы, опустили копейные жала и пошли, содрогаясь от ужаса, на незваного гостя.

– Где ты прячешься, советник Хризолакс, гнилая твоя требуха? Выходи, иначе худо будет! – трубным гласом возвестил вдруг дракон, неспешно похлопывая крыльями. Один из стражей, не вынеся подобной дерзости, упал в обморок. Ещё пара сразу же остановились, не в силах бросить товарища в несчастье и начали обмахивать того чем придется, пытаясь пробудить. Оставшиеся двое с тоской взглянули на счастливцев, сделали через силу ещё пару шагов и тоже хлопнулись на землю, причём один даже глаза не удосужился закрыть.

Кучера, дворники, лакеи, недавно ещё сновавшие по двору с самыми занятыми лицами, буквально растворились в воздухе, переплюнув самого придворного чародея в его лучшие годы. Захлопали окна, раздался первый крик страха.

Тем временем главный советник примерял праздничную мантию. Не далее, как через пару часов ему предстояло отправиться на площадь, дабы сменить уставшего славословить епископа и в очередной раз убедиться по ропоту толпы, что его считают негодяем. Хризолаксу, конечно, несказанно обидно было слышать подобное, но он всякий раз коварно не подавал вида.

Мужчина как раз намеревался спросить супругу – очень бледную, но красивую женщину с чем-то змеиным в лице – как он смотрится в ненадёванной до этого дня мантии, когда услышал драконий рык. Выглянув в щель между занавесок, он увидел во дворе здоровенную огнедышащую образину и поспешил отпрянуть.