Аким Астров - Два поцелуя Иуды. Книга вторая. За что ты казнишь меня?

– Не знаю. Насколько я помню, они тебе очень нравились.

– Нравились – не то слово!

– Тогда дарю!

– Ты, правда, хочешь мне их подарить? – обалдело спросила Поленька.

– Уже подарила, – улыбнулась Александра. – Ты же знаешь, что я не ношу серьги.

– Царский подарок, Василечек! Спасибо! – сказала Поленька, обняв Александру. – Это же не серьги, а мечта! Буду их теперь всегда носить. – Залюбовавшись подарком, она чуть не забыла о просьбе Александры. Только увидев выражение ее лица, опомнилась и громко спросила: – Вдова Паши Логунова хотела с тобой встретиться только для того, чтобы серьги передать?

– Как оказалось, да. Просто выполнила волю свекрови, – ответила Александра.

***

Был поздний вечер, когда Стрельцов появился в своем кабинете. К нему сразу пришел Белоусов.

– А я уже думал, что ты сегодня не приедешь, – сказал он. – Как Фомин?

– Как и всегда, – буркнул Стрельцов.

Это означало, что генеральный директор огреб от Фомина по полной программе. И это не могло не радовать Белоусова.

– Ты пообщался с коллегами, которые установили охранную систему в галерее Эдвардс? – спросил он.

Стрельцов сел в кресло и жестом показал заместителю, чтобы тот тоже присел.

– Пообщался. И очень подробно. Выяснилось, что, когда они были в галерее, их специалист обнаружил «жучок» у нее в плаще.

– Ничего себе! – удивился Белоусов. – Это точно не наша работа. Мы много чего понапихали, но плащ не трогали.

– Тогда откуда эта хрень могла взяться?

– Даже не представляю. У тебя самого идеи есть?

– Ничего конкретного, – ответил Стрельцов.

– Я бы не удивился, что это метрдотель подсуетился, – предложил свой вариант Белоусов. – Этот Феликс за годы работы на контору стал настоящим асом в области прослушки. Ходят слухи, что он в ресторане пишет беседы мало-мальски интересных людей для разного рода клиентов.

– Если он пишет всех подряд, то значит и клиенты есть постоянные. Кто это может быть?

– Да кто угодно. Желтая пресса, например.

– Сомнительно. Его бы уже давно вычислили и наказали. Но так как других вариантов пока нет, проверить стоит, – сказал Стрельцов, немного подумав. – А что с Логуновой?

– После ресторана уехала в загородный дом и сидит там безвылазно. Пообщалась разок по телефону с матерью. Больше ничего. Да и какие могут быть разговоры, если она весь день бухала, пока не вырубилась.

– Ее можно понять, – с оттенком злорадства произнес Стрельцов. – Была в полном порядке, а что с ней теперь будет только всевышнему известно. Поэтому пусть пьет вволю. Нам меньше забот.

– Не понимаю, на черта нужно сажать на поводок эту Эдвардс? Логунова же действительно ей ничего не передала, кроме серег, – сказал Белоусов.

– Я доложил Фомину, что как только Эдвардс пришла домой, сразу подарила серьги своей тетке. Но он всё равно хочет убедиться, что в них ничего не было. Такой фитиль вставил за то, что мы не выполнили его приказ. Я ему пытался объяснить, что после того, как Эдвардс узнала о «жучке», сразу завела армию охранников. Но он уперся.

– Армию не армию, но теперь с ней постоянно две машины и несколько человек, – сказал Белоусов.

– Чем она занималась после галереи?

– Поехала домой, откуда не выходила до вечера. В шесть тридцать за ней заехала жена атташе по культуре посольства Великобритании, и они отправились в театр.

– Везет же людям. Вечера в театрах проводят. А мы с тобой тут сидим.

– Эта не вся их культурная программа. После театра их встретил атташе по культуре, и они вместе поехали в ресторан «Годуновъ» на Театральной площади, где и находятся сейчас. Когда отправятся по домам, мне доложат.

– Это тот, который с цыганским пением и плясками? – спросил Стрельцов.

– Тот самый, – подтвердил Белоусов. – Ты там бывал?

– Пока не пришлось, – вздохнул Стрельцов. – Но хотел. – Он показал на распечатку, с которой пришел Белоусов. – А это что?

– Мне скинули сообщение, посланное Эдвардс деду. На мой взгляд, ничего особенного.

Стрельцов взял распечатку и внимательно прочитал.

– Вроде бы всё безобидно, – сказал Белоусов.

– Я бы так не сказал, – возразил Стрельцов. – «Мы везем все, что ты просил и даже больше». Эта фраза тебя не смущает?

– Почему она должна смущать?

– Да потому, что она может означать всё, что угодно!

Белоусов пожал плечами. В отличие от Стрельцова он в этой фразе никакого скрытого смысла не видел. «Видимо, генерал действительно серьезно тебя вздрючил, если ты к обычным словам прикапываешься», – подумал он не без удовольствия.

Плотный поток машин с матерящимися от безысходности водителями двигался очень медленно, время от времени выплевывая из себя особенно нетерпеливых, пытавшихся проскочить по встречке или по тротуарам, распугивая ни в чем не повинных пешеходов. Даже выбравшись из города, две «Ауди» продолжали ползти, и прошло около получаса прежде, чем въехали на нужную улицу в поселке Тарасовка.

Молодой человек, сидевший в первой машине, достал телефон.

– Встречайте.

Через пару минут машины подъехали к дому, окруженному высоким забором. При их приближении ворота открылись, позволив им без остановки оказаться внутри. Одна машина остановилась на стоянке сразу за воротами, а вторая, проехав между могучих сосен по выложенной плиткой дорожке, остановилась у входа в большой дом, украшенный портиком и колоннами в стиле русской усадьбы.

Еще два года назад на этом месте стоял просторный, но сильно изветшалый дом. Александре стоило большого труда уговорить деда снести его и построить новый. Он согласился только, когда она предложила идею воссоздать их родовую усадьбу в уменьшенном варианте, благо сохранились не только картины и фотографии, но даже план основного здания. В московскую квартиру дед переезжать отказался, и на время строительства снял коттедж на соседней улице. Бывший институтский товарищ Александры, давно променявший живопись на архитектуру, с энтузиазмом взялся за дело, и ровно через полгода было отпраздновано новоселье. В новую мастерскую дед зашел лишь в первый день и с тех пор не переступал ее порога. Бóльшую часть времени он проводил в кабинете, который был точно таким, как и в старом доме, а гостей принимал в примыкающей к нему уютной гостиной.

По лестнице, слегка прихрамывая, спустился помощник деда Александры, высокий мужчина лет тридцати. Три года назад он получил тяжелое ранение, после которого врачи приговорили его до конца жизни к передвижению только на костылях. Видели бы они его сейчас.

– С приездом, – приветствовал он Александру широкой улыбкой, открыв дверь машины.

– Спасибо, Никита, – сказала она. – Мы со свитой.