Илья Музыка - Пыльные солнца Волны

Феодализм. Несмотря на это, много авто. Много новых «Кроунов» (это гораздо жирнее, чем «Камри»). Есть «Гелендвагены», Мерседесы Гелендвагены. Ну Ленд Крюйзеры само собой, просто ни о чём. Только все автомобили – новые. Тут я подумал, что за Уралом слово Crown ни о чём не говорит. Так вот, если Тойота Камри обозначить как отличный седан бизнес-класса, то Тойота Кроун просто суперлюксовый звездолёт. Есть корейские авто. Много «Примусов» белого цвета. Сперва я даже думал, что меня преследует один и тот же примус, да. Грузовиков советских видел 4 штуки за всё время. Тут даже трактора – харвестеры, или как их там…. В «примусах», в багажниках, среди кучи барахла зачастую скрючившись, лежат девочки. Или мальчики? Нет, чаще девочки. Наверное девочкам не положено ездить на сиденьях, багажника хватит.

Нация спит и видит сны о былом могуществе. В разговорах это нет-нет, да проскользнёт. Поначалу мне было смешно. Как можно бредить мировым господством, не имея технологий? Времена степных кочевников прошли, теперь мощь страны определяет ядерное оружие, самолёты, ракеты, связь. Но потом я вспомнил Рим, который взяли грубые вар-вары. Вай-вай, какой дэвушк! – поначалу тоже смешно было, а теперь пол-Европы с этим «вай-вай» живёт, и ничего сделать не могут. А монголы никуда и не торопятся, придёт наш час, считают они. Ощущение, что я хожу по заснувшему вулкану появилось у меня на второй день в Монголии, и больше не исчезало.

– Сегодня жарко, +34, – говорит мне монгол у газара.

– Угуй ундур, ни хрена, у нас жарче, – отвечаю я.

Здесь, из-за сильного охлаждения поверхности ночью, утром дуют ветры, основанные на разнице температур склонов. Но после обеда работать реально лень. Вот и первая причина феодального строя – лень.

Лошади повсюду. Красиво, когда табун галопом мчится к близкому лесу, поднимая тучи пыли. А так – ходят, траву жрут, играются. Вот одна захотела, легла прямо на дороге. Другая её поднимает, третья нетерпеливо бьет копытом и мотает головой. Две прячутся в тени Крюйзера. Один жеребец только что спрыгнул с кобылы и шумно вздыхает, другой льёт мощную струю мочи на сухую землю, жизнь!

Подъезжаю к очередному цайны газар. У дверей стоит плотный монгол, и спустив штаны до колена, тоже справляет малую нужду.

– Сайн байна уу. Нццгэн тал, тэглээ? (Привет. Кому ты в степи нужен, да?)

– За, тал, – соглашается монгол. (да, никому).

Если кто помнит, в «Забайкальсом продубасе» я рассказывал о подобном в Бурятии: «а где здесь туалет? В степи. Так видно же? А кому ты там нужен, ога?». Жизнь.

Кстати, про произношение. Мы говорим «Ага», буряты и монголы отчётливо произносят «Ога».

Между юртами, на расстоянии с километр-два стоят бильярдные столы. Хочешь сыграть – играй. Скучно одному, не беда, тебя уже вычислили с соседних юрт в оптический прицел, и скоро приедут составить компанию.

На трассе много столов с глиняными чанами, здесь можно выпить айрак, кисломолочный напиток. Говорят градусов 5—7, не заметил.

Айрак – наш айран. Впервые я попробовал его в одном из «аабадов» не границе Ферганской области. Знакомство было не из приятных. Стояла жара, хотелось пить. В соседнем кишлаке меня ждала девушка, которую я должен был забрать.

На улице возле глиняного чана сидела торговка в шальварах и тюбетейке. Аксакалы подходили и покупали у неё какое-то питьё.

– Что это у тебя?

– Айэран.

– Аэрон? Айрон?

– Да, айэрон.

– Давай.

Что за айрон? Железо, что ли? Или аэрон, ну это же совсем ни в какие ворота! Торговка открыла крышку, и я заглянул внутрь сосуда. Лучше бы не заглядывал. В глубине его стояла молочная жидкость, а на поверхности плавала лягушка на зелёных омеловых стеблях с красными ягодами. Торговка отодвинула их в сторону кружкой и, зачерпнув, подала мне мутное питьё.

– Пей, вкусно!

Раздумывать было некогда, на меня саркастически уставились стоящие в очереди аксакалы, и я выпил странный, резкий напиток. Пить мне больше не хотелось до вечера.

…В Бянчмане, на выезде, висит рекламный плакат, издалека кажется, что изображены две женские груди, и подписано: «баян». Поближе оказалось, это реклама куриных яиц. За яйцами монголы совершают набеги в Кяхту, на российскую территорию. Птицу, кроме беркутов здесь не уважают, как и рыбу.

– Поехали на Сэлэнгэ, – звал меня с собой монгол. – Там ррыба есть. Ррыбба! Вы же её любите!

А вот как обстоят дела в зосчид дэлгур (таверна, кафуга, и т.д.) Для знатоков поправлюсь: дэлгур – магазин. Просто слово мне понравилось, а разницы мало. Берём меню.

– Бууз идэх?

– Угуй (нет).

– Мантуун бууз?

– Угуй.

– Ямар асуулт байх вэ цуйгван? Энэ юу вэ?

– Цуйгван.

– Цай. Одонгтэй хуурга. Хонины мах?

– За. 6500 тугрик.

Содержательная беседа, и познавательная. Особенно третий вопрос и ответ (к вопросу о нежелании монголов суетиться). Переводится это примерно так: «что за хрень такая – цуйван? Ответ: это цуйван!». Что непонятно, орос? (орос – русский).

Китаец бы тут из кожи вывернулся, лишь бы продать и получить деньги.

Ну хуурга тоже ничего, вкусная. Хуурга – это в переводе «второе блюдо». Одонгтэй (удунгтей – тут передать это невозможно) хуурга подразумевает мясо с яйцом. Ага. Яйцо в Монголии редкость, и хуурга только с мясом. Мясо с мясом, очень вкусно.

Мясо, мясо мясо…. Каждый день мясо. Мясом потом у меня руки ещё два дня в России воняли, ел-то в основном руками. А потом их вытираешь о голову. У кого голова жирнее лоснится, тот и богаче, он мясо может себе каждый день позволять кушать. Вот так.

Изучив древнюю фреску, выполненную, разумеется, на коже, я несколько офигел от простоты и точности подачи информации. Жизнь народа представлена по-дикому, без прикрас. Хан пирует после победы. Лошадь играет с собакой, и воин падает с неё от лопнувшей подпруги, над ним смеются нукеры. Одну лошадь ловят арканом. Другую тут же разделывают, снимая шкуру. Мать с обвисшими грудями бьёт сына за опрокинутый чайник. В медном котле варится алкогольное пойло – архи, и голые мужчины и женщины лакают его из трещины. Размножаются овцы. Жизнь.

Теперь пройдёмся по языковому барьеру. Как пишут в интернете, и сказал мне Клаус, русский язык знают люди постарше, кто помладше знают английский.

…Подъехав к недавно открытому кафе, поставил мотоцикл на боковую подставку и вразвалку пошёл к двери. Белый шлем, лимонный жилет, сапоги, на бедре сумка. Навстречу быстро выскочил монгол средних лет крепкого телосложения.

– Сан байна уу! А я думал, цагдаагийн газар яух (полиция приехала)! Та орос?

– За, орос. (Да, русский).

Мы разговорились.

– Знаешь, я русский ещё помню, я в Усолье-Сибирском учился. А сейчас, – монгол расстроено махнул рукой, – никто ничего не учит. Раньше и русский учили так себе, теперь вот английский ввели. Всё равно не учат. Жизнь – песок. У нас всё – песок. Счастье, деньги, любовь. Ничего не остаётся, всё уходит в песок. Жизнь!