Илья Музыка - Пыльные солнца Волны

– И твоя жена?

К монголу в этот момент прильнула миловидная монгольская женщина.

– И моя жена и я, все уйдём в песок.

– А что останется?

– Останется? Наверное любовь останется. Она должна остаться и осветить другого. Такая наша жизнь. Что кушать будешь? Чем бы тебя накормить? Пельмени будешь?

– Без разницы. Только не пельмени. Надоели.

– Давай цуйгван с мясом? Цай липтон нет, наш будешь? Русский его не любят.

– Буду.

Это к слову. Захожу в газар, сидят кучкой мощные монголы, что-то пьют-жрут. Рожи у всех такие, ну бандитские, что ли. Сразу на меня уставились, что нехарактерно для монголов. Обедать здесь уже расхотелось. Что-то вроде истины путешественника: «закупаться „дошираками“ и пивом в сельпо деревни „Красный Ленин“ под пристальными взглядами местных обитателей, которые, вполне возможно, нетрезвы и весьма не прочь докопаться до редкого в их краях персонажа, пожалуй тоже не стоит».

Один расплывается в щербатой улыбке, наверно рассчитывая блеснуть знанием английского.

– Do you speak English?

– Оf course.

Монгол, видать ожидая услышать более привычную фразу, сразу замолчал и уткнулся в стакан.

– What is there to eat, friends?

Тишина.

– Эй, я из России, та угуй англи хун! Что тут у вас поесть можно? Та орос.… Би орос….

Да какого хрена я им на трёх языках распинаюсь, надо валить. Не, не всех, а самому отсюда валить.

Тишина в ответ…. И мёртвые с косами стоят…. Брехня….

Вот, ради прикола отрывок из интернета, совпадает? «В любой дом вам откроют двери и примут с таким участием и искренней доброжелательностью, что в вашей душе поднимется сентиментальный трепет и глаза окажутся на мокром месте.

Путешественникам из России, как никому другому, оказываются особое радушие и гостеприимство. Невзирая на то, что вы не успели предупредить о своем приходе, вас встретят с неизменной теплотой, без смущения, как будто здесь целый день только и ждали, когда же вы придете. Без промедления вас тут же угостят для начала превосходным, особенным монгольским чаем с баурсаками. Баурсаки – это ломтики сладкого или соленого теста, обжаренные в масле, этот вид «дежурной» закуски всегда присутствует на столе. И уже через полчаса вы очередной раз удивитесь разнообразию и неисчерпаемому богатству монгольского стола». Прикольно читать! Аж самому в ту страну, да с баурсаками хочется! И «превосходный, особенный чай» попробовать.

В реальности дочка хозяина очередного газара, взрослая монголка лет двадцати, пытается обсчитать меня. Отнимая 7500 от 20000 на калькуляторе и прекрасно видя цифры, она упорно суёт мне то 9000 то 11000 тугриков. Я указываю ей на косяк, она горячо добавляет к сдаче то 200, то 500 тугриков и снова смотрит на меня. Что этот глупый орос привязался? Ну подумаешь, на штуку обсчитываю его, ну на две….

…На остановке в торговом месте, пока я смотрел карты, ко мне подрулил подросток на велосипеде. Неподалеку стояла гопка таких же, как он подростков. Среди молодёжи нынче сильны антикитайские настроения. Китайцев в Монголии не любят исторически. Я конечно не китаец, лицом немного не вышел, но стало неуютно.

– Hello! – начал он.

А. вот оно, юное поколение, которое знает английский. Я напрягся, быстро выуживая из памяти небогатый словарный запас английского, чтобы не посрамить русский флаг, и осторожно ответил:

– Hello!

– Money! – монгольчик вытянул руку ладошкой.

– My young friend you’re too young to ask for money. (Рано тебе ещё просить мани).

Парень вытаращил на меня глаза и быстро произнёс:

– What’s your name?

– No, what’s your name? – Я сделал ударение на слове «your».

Монгол похлопал глазами и снова выпалил:

– Money!

Я достал пачку сигарет «Птица Чингиза».

– Take one cigarette and go fuck, на хрен! – Последнее слово я сказал, конечно же, более жёстко и нецензурно, после чего завёл мотоцикл и уехал.

Монгольчик исчез, не взяв предложенной сигареты. Вот такое знание языков.

– Хужир, хужир, шара айраг! – бормотал занюханный монгол сжимая в руке пачку мятых тугриков. Я как раз остановился выпить айрага.

Монгол тут же подскочил ко мне и схватив за рукав, потащил в юрту, где хозяйничала полная молодуха. Она резко и быстро что-то ответила мужику, я не смог разобрать. Перед эти м он говорил о пиве и соли, что к чему? А, так он спонсора ищет или бабла догнаться. Не, не буду тут айраг пить, поехал-ка я отсюда. Монгол выскочил за мной и с готовностью встал у заднего сиденья, махая рукой вдаль. Ага, щас. Я ещё пьяных монголов без шлема да в чужой стране не возил на мотоцикле. Моего знания монгольского не хватит, чтобы объясняться с полицией. Монголы, если хотят, могут говорить скороговоркой, которую я не успеваю понимать.

– Ты чё, дцц? Иди к бесу…. Шот явна.

– Э, э, – снова затянул монгол, – шара айраг, хужир…, – неожиданно он вспомнил русский и вставил абсолютную нецензурщину, которой обозначают внезапное окончание мечт.

Я включил передачу и аккуратно тронулся, стараясь не упасть на песке.

– Блин, слушаю тебя, и всё жду, когда же тебе по морде дадут, – встрял в рассказ Клаус. – А ты всё «взял да уехал». Неинтересно даже.

Ну вот и до водки добрались…. Часов в пять вечера, когда солнце уже палило неслабо, я ехал по городу, мечтая о холодном пиве. Меня догнал очередной Примус, и водитель из окошка закричал, что он тоже байкер. Я воткнул первую, и мы поехали рядом разговаривая. Поскольку так ехать было неудобно, монгол вежливо поинтересовался, не хочу ли я выпить чашечку кофе? Я согласился, хотя пиво стояло перед глазами, да и не по-байкерски это – приглашать друг друга на «чашечку кофе». В кафе к нам присоединился фашист в полной форме офицера вермахта. Я уже перестал удивляться, как и положено жителям степей. Под кофе поговорили. Тот, который байкер, учился в своё время русскому на «пять», в результате это было примерно на «три», но мой ломаный и его ломаный язык вполне себе сошли на «шесть с плюсом». Фашист учился на «четыре», в итоге это дало «два», но тоже ничего. Оказалось форму он носит для удовольствия, а так он просто представитель монгольских шовинистов, борющихся за чистоту нации.

– Китай – у! – фашист резко ударил сжатым кулаком себе в ладонь. Корэа – у! Иэгова – у! Всех бить.

Я возблагодарил всевышнего, что в Монголии не произнёс ни слова по-китайски. Выяснилось, что нелюбовь у шовинистов простирается на лиц монголоидной расы: японцев, бурят, нанайцев, индейцев и прочих с узкими глазами и плоскими лицами. Больше всего не любят китайцев, остальные типа ничего, только пониже рангом, чем монголы. С теми, кто пониже не стоит заключать браки, чтобы не портить кровь великой нации Чингиза. Русские в когорту отрицательных героев не попадают по причине иной формы лица, а вовсе не от того, что Советский Союз в своё время помогал Монголии.