Федор Рублев - Очкарик. Боевик. Альтернативная история

Вадим помялся и грустно произнёс:

– А Михалыча убил он, гад.

Все замолчали.

Вадим повернулся к Шилову, что-то ему шепотом доложил и передал в руки. Следом к майору подошёл Виктор и тоже что – то коротко сообщил. Майор кивнул и задумался. По сообщению наблюдателя выходило, что ночные поиски приостановлены, коалиция ограничилась усилением патрулей и контролирует временными блокпостами с поддержкой бронетехники узловые перекрёстки вокруг места боя и по периметру. Можно было рискнуть просочиться через их порядки, поскольку утром наверняка обнаружат, да и есть нечего. Так голод быстро выгонит наружу.

– Слушай мою команду, – объявил майор бойцам. – Выходим прямо сейчас, через подвал и первый этаж в сторону реки. Впереди Виктор. За ним остальные. Расчёт в середине, охраняют пацаны. Оба, кстати, Андреи.

– Двое из ларца, – тихо пошутил Кулиев, и все заулыбались.

– Отставить разговоры, – зашипел майор на Кулиева. Тот замолчал и вытянулся.

Шилов продолжил:

– Двигаемся быстро, перебежками. При движении соблюдать дистанцию до 20 метров, если в темноте разберёте. Кучей не идти, чтобы не покосили очередями. Ответный огонь по возможности не открывать, маршрут указывает Виктор, общее направление – к реке. Текущая задача – выйти к берегу и укрыться для подготовки к переправе. Переправиться – главная задача. Какие вопросы?

– А если кто отстанет или потеряется? – спросил один из бойцов расчёта АГСа?

– Кто отстанет, потеряется – выходит к реке и переправляется на ту сторону самостоятельно. Найдём.

– Ушаков, возьмите, – майор передал Сергею ремень с кобурой, в которой болтался тяжёлый пистолет.

– Откуда, командир? – изумился Ушаков. Остальные тоже немало были удивлены.

– Шведский капитан передал. Вадик говорит, тому больше не понадобится. Они поссорились с Карлссоном, тот загрустил. Вот и трофей. А фамилия на нашивке была указана. Документы его, что Вадим принёс, потом поглядим, авось сгодятся. – Понятно, – протянул Ушаков, цепляя ремень так, чтобы кобура оказалась за спиной, но не мешала гранатомёту. Обстановку разрядил Вадим, коротко рассказав про схватку с капитаном, когда во время обстрела АГСа они оба сунулись под одну перевернутую машину, да там и схватились.

В драке Вадик, в прошлом пожарник МЧС, насадил капитана, как он выразился, «на вертел», загнав в печень кусок арматуры. А когда быстро обшаривал труп, прочитал нашивку с весьма известной фамилией, и оставил на память листок с пропеллером, воткнув через листовку в спину уже мертвецу найденный у того перочинный ножик фирмы «Нора». Ножик было жалко, но очень уж хотелось оставить подарок.

Бойцы, услышав рассказ, тихонько засмеялись. Беседу прервал Шилов. – Всё. Проверить снаряжение. Подтянуть ремни и выходим. Кулиев и расчёт – доставайте свой агрегат. Да тихо там. – Иван, помоги пацанам с винтовками разобраться, только быстро, – приказал Шилов десантнику. Остальные бойцы потянулись к двери, предварительно подтянув ремни и попрыгав, проверяя подгонку снаряжения. Пацаны пыхтели, подгоняя ремни на винтовках, что даже в темноте оказалось делом простым, а ремни неожиданно удобными. Иван на ощупь показывал и в отблесках света быстро объяснял элементарные вопросы обращения с чужим оружием. Ребята оказались смышлёные и достаточно быстро уловили главное – как вставлять магазин, где предохранитель и переводчик огня. Первым подвал покинул Витя. За ним тихо прошмыгнула Лайза, всё это время, пока ребята отдыхали, бывшая на посту с десантниками. Ребята вышли с майором и, взяв винтовки наизготовку, присоединились к бойцам Кулиева, тащившим АГС. Безмолвный защитник, привалившийся к стене и ещё несколько дней назад бывший простым инженером сетей водоснабжения Булатом Ахмедовичем Гасанбековым, проводил своих гостей безжизненным взглядом, в котором не было ничего, кроме смертельного безразличия.

Так уж устроена психика человека, что ценность своей жизни он осознаёт лишь в момент явной опасности, когда нервная система оценит уровень угрозы как критический. В первом бою страшно всем. Поэтому зачастую именно второй бой решает, кто ты есть – воин или трус, солдат или паникёр. Способен ли ты противодействовать врагу или покажешь ему спину. Только экстремальные обстоятельства позволяют узнать себе цену. Первый бой для Андрея прошёл как-то сумбурно – страшно – интересно. Сейчас было страшно.

1. Блок – пост на перекрёстке Московского тракта, о котором предупреждал Виктор, был небольшим, но оживлённым, и состоял из смешанных сил. Четверо «егерей» с лёгким стрелковым, включая пулемёт, и небольшой британский разведывательный БТР fv-107 «Симитэр» («Шамшир»), с 30-мм автоматической пушкой, грамотно перекрыли дорогу, обеспечивая себе широкий спектр обстрела впереди и справа вдоль дороги. Слева перекресток перегораживали лёгкие полевые укрепления с амбразурами, у которых, переговариваясь по рации с механиком-водителем, нёс службу штаб-сержант 9 «фаертима» 16 Британской бригады Эдвард МакАллан и трое его бойцов. Здоровенный рыжебородый ирландец, всю свою жизнь проживший в Ливерпуле, куда его предков занесли нужда и поиски работы, и откуда 6 лет назад, в драке с местными футбольными фанатами сломав им несколько костей, весьма неожиданно для себя самого оказался рядовым на борту военного самолёта, везущего в Ирак

16 Британскую, вместо того, чтобы по многолетней семейной традиции угодить в тюрьму, был весьма недоволен. Мало того, что ему не нравилась вся эта дурацкая затея тупых политиков устроить на территории России какую-то демократическую реформу, так ещё и командир «фаертима» майор Стэнли Коул три дня назад, с самого начала миротворческой миссии, загремел в госпиталь с ранением бедра, когда какой-то чокнутый русский полицейский открыл по ним огонь из окон магазина. Новый офицер, лейтенант Уилл Бейтс, был редкостной сволочью и сержанта откровенно недолюбливал. Иначе зачем бы он отправил его, бывалого вояку, на блок – пост на Moskovsky trakt (чёрт бы побрал эти русские названия!), на целые сутки. Да ещё со скандинавами, которые делают вид, что ничего не понимают, и в целом не слушают его команд, хотя должны подчиняться. Штаб-сержант был тертым калачом и в Ираке научился ценить безопасность, когда в полевую столовую их подразделения вошла неприметная девушка, от которой, как и от пятерых бойцов, остались одни клочья после взрыва пояса шахида. Тогда он отделался ударом опрокинутого стола по голове и провалялся с сотрясением мозга неделю. Дженкинсу повезло меньше (или больше?) и он уехал домой без ноги. Сейчас Дженкинс жил в пригороде Манчестера и потихоньку пил. Эдвард верил только себе, и на душе у него было неспокойно. Сюда их кинули, потому что едва коалиция успела занять регион Tomsk (опять эти дурацкие названия!), как в этой «таёжной заднице» – так назвал район командир сектора полковник Парсонс, начались проблемы. Позавчера какой-то псих вышел перед патрулём на дорогу и когда стали проверять его, ударил ножом в пах рядового. Пришлось психа пристрелить. В тот же день пропал водитель 4 «фаертима» весельчак Джимми Шоу, коренной чёрный уроженец Стратфорда (Шилов немного ошибся). Вчера нашли его машину, откуда сапёры сняли из-под капота растяжку. А когда стали буксировать, шарахнула вторая, где-то под колесом, насмерть окатив пылающим бензиновым душем двоих ребят, сидевших на броне тягача. Машина тоже превратилась в дырявое ведро. Вообще, в городе было неспокойно. То тут, то там вспыхивали перестрелки, что – то горело, кого-то преследовали и задерживали, помещая в наспех организованный на городском стадионе фильтрационный лагерь для неблагонадёжных. А ведь всего третий день, как самолёт бригады сел на полосу местного аэропорта, захваченного группой 6 «фаертима», которой командовал его старый друг – сержант Алекс Минтон. Позавчера, когда они разместились в каких-то ангарах промышленной зоны, Минтон, – бывалый солдат, умеющий убивать во имя демократии быстро и много, и у которого в этот раз тряслись руки, поделился с ним своими впечатлениями о захвате аэропорта с ещё одним безумным названием Bogashevo. Ну какой идиот мог придумать такое название? По словам Минтона, его группе удалось довольно быстро локализовать и уничтожить охрану аэропорта – полицейских и каких-то придурков в синей униформе с надписью «секьюрити», у которых ничего кроме газовых баллончиков и дубинок не было. Большую часть персонала аэропорта Минтон и его группа расстреляли прямо в зале. Ну, на всякий случай. Продвигаясь по территории, группа встретила неожиданное сопротивление в диспетчерской вышке. Там заперлись двое – молодой парень и какой-то старик. Оба отказались выйти, опустили защитную сетку, и через стекло наружной двери было видно, как они принялись крушить оборудование, чего нельзя было допускать, – задачей группы являлось обеспечение посадки основных сил. Молодой кинулся к сейфу, стал рвать и жечь документы. Пока Филипс и Коэн высаживали дверь, стекло которой оказалось бронированным триплексом, Минтон приготовил дымовую гранату, и метнул её в образовавшуюся дыру. Каково же было его удивление, когда граната с набиравшим силу потоком дыма, вылетела обратно и свалилась вниз, задымляя всё вокруг так, что пришлось напялить противогазы и рассредоточиться, чтобы при недостаточной видимости не пострелять друг друга. Вдруг из проёма в потемневший ядовитый воздух хлопнул пистолетный выстрел, и Филипс, страшно заорав, рухнул и покатился, упав на первый этаж, где продолжал извиваться и орать еще несколько секунд, превращаясь в факел, потому что огненный шмель сигнальной ракетницы попал ему под челюсть над броневоротником, напрочь пережигая сосуды и оплавляя остальное. Смерть была жуткой – всё-таки голова отгорела. Не раздумывая, Коэн дал очередь по стрелку на вспышку, и было слышно, как кто-то упал, попутно снося за собой приборы. Едва дым стал рассеиваться, на что понадобилось отвлечь троих людей, чтобы высадить несколько окон и попутно выкинуть шашку на улицу, Минтон с двумя членами группы ворвался в зал через проём и остолбенел. Молодой, что сжигал бумаги, лежал ничком на полу, поджав под себя ноги в луже крови. Рука его была сильно – до черноты – обожжена и сжимала обгоревший ворох бумаг, или точнее то, что от них осталось. Рядом, чуть в стороне, лежала древняя сигнальная ракетница – допотопный однозарядный пистолетище. Ещё дальше, лицом к разбитому окну, среди перевёрнутых столов и приборов на полу вяло сучил ногами старик, который часто сипло прерывисто дышал, видимо получив сильное отравление. Ошибку допустил Уилсон, не усмотрев в старике угрозы, и подошёл к тому вплотную, ногой перевернув его на спину. Старик раскрыл уже мутнеющие глаза и слабо шевелясь, повёл по полу рукой, после чего у ноги солдата сверкнула короткая голубая вспышка и из Уилсона, мешком упавшего на старика, пошёл дым. Подскочивший Минтон дернул Уилсона на себя и выстрелил в деда. Но к этому моменту они оба были мертвы, и в диспетчерской носился стойкий запах человеческого дерьма (Филипс), палёного мяса (Уилсон) и едкого дыма (шашка), затекающий во все уголки и настойчиво напоминающий о провале. Только позже, когда дым развеялся, и на место прибыла команда военных медиков, выяснилось, что Уилсон получил поражение электрическим током в голень, – старик держал в руке мощный силовой кабель. Как при этом не убило самого Минтона, было неясно. За всю миротворческую операцию на Балканах в 90-е Минтон не потерял ни одного члена группы. А здесь за несколько минут сразу двоих. Командир группы лейтенант Фаулер подал по команде рапорт и теперь Алекса ожидали скорые разборки… От раздумий Мак Аллана отвлек шум рации – на связь вызывал штаб. Коротко доложив дежурному офицеру об обстановке, сержант посетовал, что «егеря» не очень – то ему подчиняются, после чего решил дать своим возможность перекусить и отозвал троих из четверых к БТРу.