Дмитрий Каминский - На крыльях феникса

– Я сейчас, только заберу сумку, – пообещал Себастьян.

– Ну, давай, я тогда пойду. Не задерживайся, скорее начнем, скорее закончим, – сказал Лаитон и сделал шаг из стойла, однако обернулся и добавил. – Если хочешь, чтобы Клайд относился к тебе с большим уважением, то хотя бы посмотри ему в глаза. Помогает.

Паладин по-дружески улыбнулся и ушел. Себастьян посмотрел ему вслед. Лаитон оказался достаточно хорошим человеком. Может, и недоверие к нему неоправданное? Себастьян улыбнулся. Он сделал вывод, что, может, все образуется, жизнь наладится. Теперь у него может появиться еще один друг, который станет верным соратником в битве. И сложная судьба постепенно превратится в отраду. Наверное, Ординум все-таки помогает. Пускай не сразу и незаметно. В груди молодого паладина засиял теплый огонек надежды. Юноша с радостным чувством погладил кобылу Робену и произнес ей напоследок:

– До встречи, Робена, – попрощался молодой паладин с лошадью, от чего та в ответ приветливо фыркнула и пошевелила ушами, – Утром свидимся!

Себастьян поправил на поясе ножны с мечом, перекинул через плечо щит, подтянул кожаные лямки, на которых он висел, вобрав побольше воздуха, вошел в трапезную. Его поступь была гораздо увереннее, чем еще несколько минут назад. И даже звон отягощающей и сковывающей движения брони стал более приятен слуху.

***

За окнами, ведущими прочь из часовни, слышалось стрекотание сверчков. Где-то вдалеке кричали козодой и филин. Выли стаи голодных волков и свирепых варгов…

Всю дорогу отряд паладинов сопровождала заупокойная тишина, но стоило ночи опуститься и сразу же, в то же мгновение, возникли разные зловещие шумы.

Прохладный ветер тихонько колыхал локоны каштановых волос Себастьяна, спадающих на лицо. Вместе с ветром сквозь многочисленные щели в главный зал часовни проникал неприятный, зяблый холодок, предвещающий скорые холода. Ветерок трепал пламя свеч в высоких канделябрах. На стенах шевелились тени церковного убранства и самих паладинов.

Себастьян, выпрямив спину, как и остальные, стоял на коленях с закрытыми глазами —он совершал Смиренную молитву. Тобиас наказал всем юношам максимально хорошо выдержать ее, не уснуть, не открывая глаз и не двигать даже пальцами. Во время Смиренной молитвы разрешается лишь дышать.

Молодой паладин старался, пытался вернуть то состояние на Испытании, когда он смог не открывать глаз, молчать и сидеть без пищи и воды на холодном полу Храма Людских богов двое суток. Однако в данную ночь боги, Ординум, не приходили на помощь. Себастьян тайком открывал глаза на несколько секунд и оглядывал прямоугольный зал, которому надлежит быть круглым, кольцеобразным.

По центру, как и положено, стояла статуя Верховного бога Ординума. Но она была небрежно вырезана из дерева, примитивна словно идол. Крылатый колокол в левой руке Верховного бога больше походил на крылатое, простите боги, ведро. А крылья за спиной Ординума выглядели перепончатыми, как у летучей мыши, хотя всегда их делали птичьими.

Недаром же Ординума в народе звали Крылатым богом.

Юноша слышал, что именно по этой причине два паладинских ордена: Феникса Порядка и Солнечного грифона избрали своим символом крылатых созданий. Одна художница, имя ее Себастьян не помнил, однажды брезгливо заметила, что крыльев на паладинах чрезвычайно много. Медальон в виде крылатого колокола, пикирующий феникс на груди… Но речь не о ней, и не о крыльях. Речь о статуе.

Хуже всего в ней было то, что она имела лицо под капюшоном.

А это непростительное богохульство!

Никто не знает лиц Людских богов, поэтому вместо лица всегда изображалось солнце, как символ того света, что исходит от них.

А в этой церквушке все было как тысячу лет назад, еще до Всея Войны!

С каждой секундой, отведенной на Смиренную молитву, Себастьян все больше убеждался, что в последний раз литургия в часовне совершалась еще в конце прошлого тысячелетия, когда он, Себастьян, появился на свет.

Запах священных масел и свежей краски давно улетучился, уступив место запаху сушеных трав, от которого щипало в носу и, конечно, алкоголя. Юноша не знал, что думают остальные, находящиеся рядом паладины, но лично ему показалось кощунственным не только наличие спиртного в часовне, а еще отсутствие даже скудного иконостаса. Алтаря, конечно же, тоже не было…

Еще юноша, пока отвлекался от молитвы, заметил странный люк в левом углу. Зачем же строители устроили его здесь, было неясно…

Обшарив глазами вокруг, Себастьян поймал себя, наконец, на том, что только и делает, что периодически открывает глаза и приглядывается то к одному, то к другому. Обычно в Храме Людских богов юноша во время литургии чувствовал, как по нему, распространяясь по всему телу, движется тепло, душа находится в полном единении с плотью, а все проблемы и дурные мысли уходят…

Может все из-за того, что часовня – это очередная насмешка, насмешка над самими богами?

Себастьян прекрасно знал, что после того обучения, что он прошел, молитва в любом месте и положительные мысли вкупе с сосредоточением, дают удивительный результат. Они, словно горячий напиток, что излечивает простуду, избавляют от всех ран, как духовных, так и телесных. Сегодняшняя, вымученная молитва, была черной, она приобрела клыки и когти, которые врезались в душу. Точно юноша воздавал литания Темным богам…

Господь мой, верховный Оридинум, Ты есть святая опора моя, Ты есть незримый учитель мой, щит мой, защиту олицетворяющий. Колокол мой, к порядку зовущий…

– Нет, это совершенно невозможно, – внезапно раздался голос мастера Тобиаса.

Все юноши разом открыли глаза, но подниматься с колен не спешили.

– Я не знаю в чем дело, но мне ну просто никак не дается молитва! Никогда такого не было! – задумчиво высказался старший паладин, – А вы как там?

– Тоже самое… – промямлил Себастьян.

– Ага. Тоже самое, – подтвердил Клайд, – Даже Ардентэл понимает.

– Такое ощущение, что я молюсь Темным богам! Так тяжело на душе… – признался Лаитон.

– И что же делать, сэр? – спросил Стевин.

Старший паладин провел рукой по бороде и оперся на кулак.

– Вот что, поедем-ка отсюда…

– А как же Смиренная молитва? – забеспокоился Лаитон.

– Что-нибудь придумаем.

Хлоп! Хлоп! Хлоп! Хлоп!

Оконные ставни разом захлопнулись наглухо.

Несколько свечей резко потухло и резко вспыхнуло зеленым пламенем. Пламенем Небытия.

Люк со скрипом отворился, и из него поднялись две черные фигуры. В черных балахонах и черных масках. На их груди была вышита спираль…

Вышита человеческими сухожилиями.

Как только Себастьян ее заметил, все сразу встало на свои места.

Тобиас выхватил из ножен меч.