Alexandr Weimar - Возлюби врага своего

– Герр капитан, разрешите взглянуть ваши документы.

Его наглые глаза, его ехидное и неприятное лицо выдавали в нем ярого служаку, отрабатывающего свой статус. Вероятно, что до войны он в Баварии владел, свиной фермой, и лишь деньги, да хорошие связи в обществе нацистов подарили ему счастливую сытую службу вдали от линии фронта. Его поросячьи глазки всматривались в капитана Крамера в надежде выявить в нем нарушителя немецкого порядка. Расстегнув шинель, капитан, доставая портмоне, как бы невзначай показал тыловому служаке свой «Железный крест». Протягивая документы, Крамер продолжал разглядывать улицу, выискивая, то ли злачное место, то ли местную шлюху.

– Герр капитан, а этот солдат с вами? – спросил обер—фельдфебель, показывая на меня кивком головы.

– А разве он похож на дезертира, – спросил Крамер, закуривая сигарету. – Это мой солдат, из войсковой разведки. Вот его увольнительная, можете взглянуть!

– Цель вашего визита в Витебск!? – спросил обер —фельдфебель, возвращая документы.

– Наш полк господин обер—фельдфебель, отведен от линии фронта в населенный пункт Яновичи на пополнение и ротацию. Согласно приказа командира 257 мотопехотного полка генерала Зиценгера, дивизионная полевая разведка имеет право свободного перемещения на всей подконтрольной нами территории. Вы, герр обер—фельдфебель, лучше бы подсказали боевому капитану, где нам в этот час найти достойное место, чтобы выпить пива да отведать баварских колбасок. Три месяца в блокаде у русских —это вам не прогулка по набережной Круазетт. Только за то что мы живы, фюрер, уже должен поить нас пивом и угощать сочными сосисками до самого конца нашей жизни.

– О, так вы, парни, вырвались из окружения?! – сказал жандарм, возвращая документы.

– Так точно обер—фельдфебель, – произнес капитан. Он спрятал портмоне во внутренний карман шинели и улыбнулся.

– Ну, тогда парни, вам в комендатуру, – спокойно сказал жандарм.

После его слов мои коленки, слегка дрогнули. Я не боялся так шальных русских, как опасался нашей полевой жандармерии. Эти парни порой перегибали палку, и им почему—то это всегда сходило с рук.

– Если вы хотите выпить пива в этом камрады, нет проблем! Вон там, на том перекрестке повернете направо и возле здания комендатуры увидите кинотеатр «Триумф». Через два дома от кинотеатра стоит прекрасный кабачок. Там всегда свежее пиво из Германии и отменные баварские колбаски, – сказал фельдфебель. – Хайль! Счастливо вам отдохнуть, герр капитан! – сказал старший патруля.

Жандармы вальяжно направились дальше, оставив нас в гордом одиночестве.

– Ну что, Кристиан, погуляем, как гуляют «Иваны» после зарплаты!? Я получил расчет почти тысячу триста марок за нашу зимнюю кампанию. Вот тут мы и сможем тряхнуть наши тугие кошельки. Живем – то всего один раз!

– Так точно, герр капитан. У меня тоже неплохой улов, надо купить что—то матери.

– Кристиан, дружище – сегодня угощаю я! Я ведь твой командир! Вот когда мы войдем в Москву, я тогда и разрешу тебе напоить меня русской водкой. Я знаю в Москве один чудный ресторанчик под названием «Метрополь». До войны я несколько раз бывал в нем, когда дедушка Сталин еще не так был зол на свой народ. Хотя – хотя это уже в прошлом.

– Действительно так все было плохо, – спросил я, стараясь представить.

– Да, точно так же – как сейчас в Германии. То, что происходит с нашей страной – это зеркальное отражение того, что уже было у «Иванов» еще пять лет тому назад.

– Я не знаю – нас не учили этому в школе, – ответил я, вспоминая курс школьной истории.

– Вот представь себе: у нашей семьи было свое дело. Наш род Крамеров воспитал отменных маркшейдеров. Ты знаешь, кто такие маркшейдеры!? – спросил капитан.

– Это какие— то проходчики под землей?

– Да, это специалисты по проходке. Они ориентируют шахты в угольных пластах. Так вот, при царе Николае – II колонисты жили очень прилично. С приходом большевиков все в этой стране покатилось в тартарары. Красные, белые, анархисты, кадеты все перемешались в этом мире. Убивали друг друга! Ленин уже в те времена продался нам за триста миллионов марок. Вот на эти деньги он то и вверг в бойню целую страну. Брат убивал брата, сын убивал отца. Эти времена были для России апокалипсисом. Наш фюрер, вероятно, думал, что, войдя в Россию, солдат вермахта будут встречать хлебом – солью. Нет, студент, русские это русские. Им все равно, кто придет их освобождать от Сталина и советов. Они не захотят освобождаться – они будут драться до последнего солдата.

– Я уже понял, герр капитан! Русские дерутся, как звери. Я один раз видел, как они шли в атаку – это было в начале войны. Я до сих пор не могу спокойно спать. С каждым днем у них появляется все больше и больше нового оружия. Я чувствую, мы хлебнем горя в этой бойне – это уж точно, – сказал я, философски размышляя.

– А ты, мой юный друг, смекалист. У вас, что в Ордруфе все такие!?

– Не все, но одаренных много, – сказал я, намекая на то, что в этом оркестре я играю первую скрипку.

Наш разговор перебил лай собак и странное шуршание. Я обернулся на звук. По улице страшной серой колонной тянулись русские военнопленные. Их глаза от усталости ввалились в черные глазницы, а лица поросли многомесячной щетиной. Было видно, что пленных «Иванов» гонят к вокзалу. Вдоль дороги мы видели русских женщин, которые протягивали пленным хлеб, шпик и молоко. Жандармы, конвоирующие пленных, не вмешивались, подачки со стороны местного населения, частично снимали проблему их питания для наших интендантов.

– Смотри, студент, это те бравые парни, которые в течение двух месяцев не давали нам покоя. Теперь они будут искупать свою вину, и работать на Великую Германию. Хотя я знаю русских. Мне кажется, что славяне в неволе работать не будут. Среди них обязательно появятся комиссары, которые даже в плену будут мутить воду и призывать к бунту.

– Герр капитан, я много раз слышал, про комиссаров, а что это за люди такие! – спросил тогда я, глядя на удаляющуюся колонну пленных.

В тот момент я вдруг представил, что будет со мной, если я попаду в плен. Что будет ждать меня в русском плену!? Избиения и голод, холод и непосильный каторжный труд? Я смотрел на пленных русских и чувствовал, что в моей душе появился какой— то осадок.

– Не бери в голову! Пленные Кристиан – это есть результат военных действий. Чем больше пленных, тем больше работы они смогут исполнить, чтобы выжить.

Ну что, студент, нам пор опрокинуть по штофу русского шнапса!? – спросил капитан.

– Так точно – ответил я, стараясь стереть из памяти эти лица людей, которых война обрела на такие страдания.

Стеклянные, узорчатые двери фронтового кабака открылись, и в одно мгновение в нос ударил терпкий запах сигарного дыма. В ресторане на сцене в свете софитов танцевали русские девушки, которые под музыку махали ногами, одетыми в черные шелковые чулки. За столиками в свете горящих электрических свечей, утопая в сигарном дыму, сидели военные всех родов войск. Они отдыхали после боев и тыловой службы. Это был офицерский ресторанчик. Рядовых солдат сюда не пускали, и я чувствовал себя не в своей тарелке.