Сергей Луговой - Репортеры. Работа в шоу-бизнесе

Ганс быстренько развел другой костер и принялся за приготовление. Затем, закончив снимать происходящее, немцы отправились на нормальный обед. Лягухи и рыбина кипели в стороне.

– Ганс, как же ты будешь снимать, как ты это ешь? – брезгливо поинтересовался мой коллега.

Грилс заявил, что он эту гадость и в рот не возьмет, а для зрителей сделает все следующим образом. Он сейчас достанет немного консервированной рыбы из наших запасов, тушенку и горячу воду. Сварит быстро другой суп и попробует. И он так и сделал. Скинув со второго костра котелок с уже выкипевшей водой и жареными лягушками, он установил нормальный суп в точно таком же котелке. Себастиан включил камеру, а Грилс всеми правдами и неправдами изображал, как ему неприятно употреблять то, что он наловил. Но по его словам, сделать это было необходимо, чтобы не погибнуть в лесу. Полигонов с его богатой фантазией представил, что экстримал действительно ест свой «лягушачий» суп, и позеленел.

– Вот отморозок! – лишь вымолвил мой корреспондент.

Через полчаса мы уже были на ногах и с рюкзаками на спинах. Судя по карте, на пути у нас был охотничий домик, в котором мы могли преспокойно заночевать. И к шести вечера мы к нему вышли. В домике никого не было, однако через час, когда Грилс в стороне вновь мастерил свою кровать на дереве, появился местный с ружьем. Это был охотник, который принес с собой двух зайцев. Полигонов с ним о чем-то поговорил, и мужик радостно кивнул. Грилс, увидев зайца, тут же принялся импровизировать. Он сплел из коры что-то наподобие силка и, по его словам для немецких телезрителей, установил его на заячьей тропе, которая на самом деле вела к туалету прямого падения. Подойдя к Диме, Грилс попросил договориться с местным, чтобы тот не разделывал зайца сейчас, а оставил до утра. И мужик согласился.

Пошел дождь, а затем стемнело, но в этот момент мы уже сидели в избе, где местный травил различные байки, а также рассказывал, чем здесь занимается местное население. Себастиан его снимать не стал, а я хотел добавить такого колоритного персонажа в наш с Полигоновым репортаж, но тот наотрез отказался. Дима достал три бутылки водки и начал разливать первую по кружкам. После первой местный уже травил байки о пропавших туристах, злых медведях шатунах, про небывалый улов красной рыбы в прошлом году, о сбежавших заключенных и много еще о чем. Сам он был родом из деревни, которая находилась в двадцати километрах от охотничьего домика. Посмотрев на карту, мы поняли, что деревня была недалеко и от нашего места эвакуации.

– Эх, сейчас бы девчонок сюда, гитарку и местного оставить, чтобы он своими страшными байками девчонок запугал, и они от тебя ни на шаг не отходили! – мечтательно выдал мне Дима, когда наша компания допивала третью тару. – Ну помечтал и хватит. Попиздовал я спать.

Полигонов залез на одну из двухъярусных сколоченных из досок кроватей, развернул свой спальник и уснул. Через час разлеглись и остальные. Я закрыл дверь на щеколду и последовал их примеру.

Когда я проснулся, Грилс уже бегал с зайцем, а Себастиан готовился его снимать. Якобы за ночь в силок немца попала дичь, которую он собирался пожарить и съесть. Бедное мертвое животное повесили в петлю таким образом, чтобы дырка от дроби не попадала в кадр.

– А нашему экстрималу нужно было на театральный факультет поступать! Смотри, как играет на публику. Как будто сам поймал голыми руками! Какая радость! Какие непередаваемые эмоции голодного человека! А вчера две банки тушенки сожрал и половину первого зайца. – ухмылялся проснувшийся Полигонов. – Ладно, я пошел завтракать, да с охотником еще поговорю. А ты пока сними происходящее и этого живодера.

После съемок мы напились чаю и стали собираться. Еще за одну бутылку Дима попросил местного отдать им остатки недоеденного зайца. Тушку «пойманного в петлю» и уже разделанного, охотнику принесли немцы.

Совсем забыл сказать, что за последние дни Дима и Ганс упорно продолжали свои уроки по иностранным языкам. И оба оказались хорошими учениками. Полигонов мог что-то объяснить Грилсу на немецком, а Ганс отлично понимал и немного разговаривал по-русски. Поэтому когда мой корреспондент что-то буркнул про бедного зайца, нацистов и концлагеря, Ганс немного обиделся и сказал, что все это делается для съемок. К тому же и зайцев убил местный, а не они.

– Зато с каким радостным лицом ты его разделывал! – огрызнулся Дима.

Но на этом конфликт был исчерпан. Мы попрощались с местным охотником и отправились в дорогу. Это был наш последний день путешествия. На следующий в полдень нас должен был забрать вертолет неподалеку от одной из сопок.

До вечера все шло по старому графику. Съемки, рыбалка и недоеденный заяц, обед и дальнейшее движение в сторону места предполагаемой ночевки. Да и погода была отличная. Солнце постепенно садилось. В третий раз немец быстро соорудил свой настил «для зрителей», а Полигонов вмиг установил палатки и развел костер. До места эвакуации нам оставалось пройти с утра всего пять километров. Закат обещал быть потрясающим, и мы с Себастьяном сообщили о своем желании его снять на видео, но нужно было подняться на какую-нибудь возвышенность. Ближайшая была в двух километрах, а наш лагерь находился в самой низине около небольшой речки.

– Нихт проблем! – ответили наши корреспонденты. – Будем ждать к ужину.

Мы похватали свои камеры и побежали, чтобы успеть до заката. И успели вовремя. Солнце только-только коснулось горизонта. Через десять минут оно зашло за него, и на небе появились тысячи звезд. Зрелище было завораживающим, и мы с Себастьяном молча стояли еще некоторое время. Из оцепенения нас вывел дикий и ужасный крик со стороны лагеря. И кричали что-то страшное и матерное. Почти сразу раздались несколько выстрелов и какие-то визги, и все затихло…

К лагерю со своими камерами мы добежали через полчаса. Одна из палаток была порвана, вокруг были разбросаны бутылки, провизия и початая канистра со спиртом. Карабин валялся на земле, а около него лежали и несколько стреляных гильз. Спутниковый телефон Ганса догорал в костре, а ракетница так и осталась нетронутой в целой палатке. Себастиан взял ружье и перезарядил. Мы стали кричать, однако из темноты леса нам никто не отзывался. Затем из леса раздались какие-то животные душераздирающие крики. Стало действительно страшно, но идти искать пропавших корреспондентов в темноте не стоило, да и крик не давал покоя. Можно было пропасть и самим. Ночевать в палатке мы побоялись и взобрались на настил, сделанный Грилсом. Всю ночь мы провели на нем и лишь подбрасывали дрова в костер, чтобы Ганс и Полигонов смогли выйти на огонь. Рев неизвестного существа затих к трем утра, а в шесть появилось солнце.