Игорь Маранин - Эффект смоленского кота. Рассказы фантастического содержания

Женщины развернули к нему массивные бюсты и молча измерили взглядами с ног до головы. Мысль Николая, наконец, догнала язык, и он понял, что сморозил глупость. Отдохнуть в Турцию можно было слетать, только захватив самолёт. Но это выходило гораздо дороже поездки в Анапу.

– Да пошутил я, – неловко улыбнулся он.

Ощущение раздвоенности вернулось вновь. Но из природного упрямства он не ретировался, а терпеливо достоял очередь и купил мороженое. Через квартал Николай стал в следующую очередь, так как одной порции этой невероятной вкуснотищи ему показалось мало.

Странные оговорки не давали Николаю покоя. Но стоило задуматься о них, как мысли таяли и растекались, словно сливочное масло на горячей сковороде. Сосредоточиться никак не удавалось. Он вдруг вспомнил, как попал в квартиру дяди: вышел из лифта на первом этаже соседней девятиэтажки, затем на улицу и по ней – до стадиона и дядиного дома. Кажется, светила Луна и звёзды висели совсем низко. Во дворах совсем не было машин. Ни одной. В этот момент до сознания Николая донесся чахлый кашель машины, не желавшей заводиться. Ярко—красная «копейка», первая модель «Жигулей», стояла с разинутым ртом—капотом у тротуара. Из кабины выпорхнула молодая женщина в модном спортивном костюме и косынке, повязанной на манер банданы, и беспомощно оглянулась вокруг. Муравский свернул к машине:

– Помочь? – спросил он.

– Ничего не понимаю, – с надеждой посмотрела на него женщина. – Свечи сухие, искра нормальная.

– Хм… Уверены?

– Да.

– Шланг есть? Ключи, отвёртка?

– Зачем вам шланг?

– Отхлебнём из бака бензина, потом снимем с карбюратора крышку и плеснём туда напрямую.

– А так можно? – усомнилась женщина.

– Можно, можно, – успокоил её Муравский. – Вас как зовут?

– Маргарита.

– Николай. Доверьтесь мне, я двадцать пять лет за рулём.

– С пелёнок что ли? – прыснула Маргарита, приняв его слова за шутку.

– С них самых. Заведём машину, до вокзала меня подбросите?

– Могу даже на перрон и к в вагону поезда. Уезжаете?

– Билет хочу купить. Друзья вчера на Черное море отправились, а я задержался. У вас пластиковой бутылки нет? Из—под «Пепси» или минералки.

– Пластиковой? – удивленно посмотрела на него женщина и снова улыбнулась, обнажив ровные белые зубы. – Знаете, я из Новороссийска как—то не догадалась захватить, когда там была. Стеклянная баночка из—под майонеза вас устроит? Больничные ассоциации не мешают?

– Лишь бы не спичечный коробок, – отмахнулся Коля. – А почему из Новороссийска?

– Так ведь там единственный в Союзе завод, где напитки в пластиковой таре выпускают.

Муравский засунул шланг в бензобак, на мгновение присосался к нему и, направив в баночку, сплюнул на землю.

– Я не знал про завод, – признался он, тряхнув головой. – Просто сегодня я часто невпопад говорю. Сам не знаю почему. У вас такого никогда не было?

– И что же вы говорите, Коля?

– Двум женщинам в очереди посоветовал в Турцию в отпуск поехать… Почему в Турцию?

– Пароходом как Горбунков?

– Какой еще Горбунков? – спросил Николай, откручивая гайки на крышке карбюратора.

– Из «Бриллиантовой руки». «Стамбул – город контрастов», помните? Человек может думать, что совершил что—то «из ряда вон», а на самом деле это сработало его подсознание. Одна из тех женщин, наверное, напомнила вашему подсознанию этот фильм, вот ассоциация с Турцией и всплыла.

– Вы психолог? – Муравский оторвался от карбюратора и с любопытством посмотрел на хозяйку автомобиля.

– Нет, Коля, я учительница. Русский язык и литература.

– Понятно… Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя. Заводите, товарищ учительница, только ногу с газа не убирайте, а то заведётся и заглохнет сразу.

Несколько раз чихнув, автомобиль рассерженно взревел.

– То как зверь она завоет, то заплачет как дитя, – перекрикивая рёв двигателя, процитировал Николай.

Маргарита вела машину осторожно, но уверенно: навстречу бежали здания, светофоры и тополя. Торопливо пронеслась остановка автобуса, не спеша прошагал универмаг, медленно прополз длинный пыльный забор стройки…

– Через двадцать лет двигатель внутреннего сгорания уйдёт в прошлое, – уверяла Маргарита. – Бензин заменит электрический ток, вместо АЗС поставят щиты с розетками. Подъехал на электромобиле, воткнул вилку в розетку, подзарядился и дальше поехал.

– Через двадцать вряд ли… – не согласился Николай. – Даже через сорок электромобили ещё экзотикой будут.

– Откуда такая уверенность? – скосила на него взгляд Маргарита.

– Оно само как—то приходит.

– Может, вы – ясновидящий?

Николай рассмеялся.

– Не верю я в эту чепуху! Но как объяснить – не знаю. Сегодня задумался о том, что позвонить нужно и машинально полез за телефоном в карман. И, знаете, уверен, что в будущем так и будет – у каждого будет свой индивидуальный телефон. Ну, вот как часы сейчас.

– Надо спросить Д`Арагана, возможно ли это.

– Кого спросить?

– Одного молодого физика, с которым я переписываюсь: он очень увлекательно рассказывает о науке. Между прочим, он считает, будущее за ЭВМ. Ещё при нашей жизни они будут управлять автомобилями, самолётами, связью, даже спутниками.

– И книжками тоже, – кивнул Муравский. – Захотите Гоголя почитать, «Иван Фёдорович Шпонька и его тётушка», сядете у ЭВМ, возьмёте очки, накроете пледом коленки – нам тогда уже за пятьдесят будет с вами – и будете читать с экрана.

– Да ну вас, Коля! – захохотала Маргарита. – Книжки с экрана? Никогда такого не будет. Знаете, что я Д`Арагану напишу? Попрошу его машину времени изобрести, отправиться в будущее и проверить, как там обстоит дело с электромобилями, карманными телефонами и ЭВМ—книжками. О, вот мы и приехали!

– Вот мы и приехали, – эхом отозвался Николай.

Выходить из машины ему не хотелось.

– А не карманный телефон у вас есть? – спросил он.

Женщина внимательно посмотрела на него.

– Не стоит, Коля, – сказала она.

– Если я выйду сейчас, то буду жалеть всю жизнь. Вам меня не жалко, Маргарита?

– Так ведь пятьдесят на пятьдесят, – ответила она. – Не выйдете – тоже можете жалеть всю жизнь. Знаете, что? Найдите меня, когда появятся карманные телефоны и ЭВМ—книжки, договорились?

– И как же я вас найду?

– На этот вопрос, Коля, – вздохнув, произнесла Маргарита. – У меня ответа нет. Но вы же мужчина – значит, сможете.

Чаще всего люди расстаются, не успев влюбиться. И это хорошо: остаётся не рваная рана на сердце, а лёгкий горьковатый привкус на языке. Он быстро исчезает после чашечки кофе со сливками и ломтика молочного шоколада. На вокзале, грязноватом и шумном, Муравский пробыл не больше четверти часа: билетов на ближайшие две недели не оказалось. Поездка на море окончательно сорвалась, и молодой человек, выйдя на улицу, зашёл в ближайший кафетерий перекусить. Кофе, правда, оказался отвратительным, зато булочки – выше всяких похвал. Он медленно выпил его, стоя за высоким круглым столиком на металлических трубах—ножках. Арочное окно от пола до потолка открывало прекрасный вид на вокзал. Николай ни о чем не думал, просто наблюдал за прохожими. На привокзальных площадях человек редко бывает один: даже если он путешествует в одиночку, то его провожают и встречают родственники, друзья или просто знакомые. Несут чемоданы, сумки и свёртки, толкаются, громко разговаривают и, опустив вещи на асфальт, начинают бурно жестикулировать. Даже самый сдержанный человек превращается на вокзале в нервного холерика, из которого эмоции выплёскиваются через край, словно из переполненного ведра.