Дмитрий Тростников - Шарлатан: чудо для проклятого короля

– Впервые за триста лет капитул не принял решения, а мы – уже пируем. Как же традиции, Святейший? – фамильярно поинтересовался король у сидевшего по правую руку Верховного Иерарха. – Что народу объявим?..

– Высшая сила подскажет мудрое решение, когда придет время! – кротко пообещал Иерарх.

– Некогда ждать! Так что, пока высшая сила не подсказала – я сам кое-что решил, – хмыкнул король многозначительно. Объяснение злой иронии монарха не пришлось долго ждать.

В узкой улочке, ведущей от тюрьмы, заколыхалась толпа горожан, жаждавших протиснуться на площадь. Послышались крики. Плотно сгрудившиеся люди вдруг начали толкаться, стараясь хоть как-то расступиться. На стенах домов заплясали пятна света.

Впереди два воина с факелами грубо расталкивали народ, освобождая путь шести стражникам, не без труда удерживавшим на весу сооружение, выполнявшее почти те же функции, что и носилки для знати. Но вместо занавесок из парчи, здесь были ржавые металлические прутья решетки. Стражники несли клетку с человеком. И внутри сидел не вельможа, а оборванец, похожий на юродивого.

Но перед этим оборванцем в клетке, кое-кто из толпы норовил упасть на колени. Стражникам, приходилось отгонять тех горожан, кто бросался целовать руки фанатика, вцепившиеся в прутья решетки. Если кому-то удавалось прорваться, оборванец благословлял поцеловавшего величественным движением.

– Босого несут… Босой! – раздались возгласы. Пировавшие за столами вскакивали, чтобы взглянуть на обреченного святого ересиарха, изнывая от любопытства.

Клетку взгромоздили в центре площади на помост, служивший эшафотом, когда проводились казни. Сидящие за ближайшими столами горожане перестали жевать. Они отводили глаза в сторону, опасаясь встретить неистовый взгляд фанатика, рассматривавшего окружающих так гордо, словно он был здесь верховным судьей, а не смутьяном, вынесенным в позорной клетке.

Верховный Иерарх занервничал, степенная уверенность слетела с его лица. Иерарх беспокойно зашептал, наклонившись к самому уху короля.

– К чему здесь этот полоумный ересиарх?…

– Давай помилуем его в честь праздника? – предложил король. – Настроение у меня прекрасное… Самое время творить добро, – недобро усмехнулся король, багровой половиной лица, обращенной у Иерарху.

– Невозможно это сделать, Властитель! – возмутился Иерарх. – Нельзя оставлять в живых безумца, подрывающего власть, когда идет война, а земля – наша мать – стонет под игом извергов! Надо казнить Босого в тюрьме без лишнего шума и дело с концом…

– Он, правда, честный? Верит в то, что болтает? – небрежно поинтересовался король, разглядывая Босого в клетке.

Фанатик не отличался красотой или статью. Лет сорока, остроносый с мелким подбородком, с залысинами. Кутался в дерюгу, из-под которой торчала босая нога. Он не стеснялся черной от грязи, ороговевшей ступни. А сидел в клетке, выпрямив спину, гордо отрешившись от происходящего вокруг.

– Что ж ты, Святейший, на капитуле отмалчивался? – упрекнул Иерарха король. – Когда земля стонет под игом извергов?.. Твоя армия – десять тысяч жлобов в сером. С жиру бесятся, по кабакам хватают болтливых пьяниц. Ждешь, когда король в одиночку пойдет на извергов? И если повезет – король там сгинет, а ты здесь один останешься править? Ловко… Тогда лучше мне этого психа из клетки выпустить, и с собой на извергов позвать. Из такого потом выйдет отличный новый Иерарх…

Будто услышав слова короля, и подтверждая его мысль, Босой вскочил в клетке, и неожиданно зычным голосом провозгласил, перекрывая гомон толпы на площади:

– Содрогнемся же братья!.. Жители города, погрязшего в разврате, пороках и бесстыдстве! Художники малюют голых дев, а ремесленники напялили кружева! Кайтесь, пока не поздно! Ибо кругом война, и земля – наша мать – стонет под игом извергов!..

Король прыснул незаметным смешком, прикрывая ладонью рот.

– Сообразительный псих! Мигом собрался в поход… Так ты дашь армию Святейшество?.. А то ведь я его выпущу, – поинтересовался король, окуная куриную ножку в соус, и смачно впившись зубами в сочное мясо. – Соглашайся лучше по-хорошему…

Король принялся смачно жевать, всем своим видом показывая, как ему вкусно. Много лет никто не смел разговаривать с Иерархом настолько презрительно. Лицо духовного лидера страны побледнело от бешенства.

– Без моего благословения, никто не назовет твой поход справедливым, и бароны не пошлют свои армии… А благословения моего, ты не добьешься никогда!.. – сквозь зубы прошипел Иерарх.

– А оно мне надо?.. Высшая сила и без тебя, напрямую благословит мой поход. Невиданное чудо сотворит на пути моей армии, – пожал плечами король. – До конца пира еще не поздно объявить решение капитула. Присоединяйся. Будто ты в последний момент передумал, ради соблюдения традиции? А не согласишься – мне больше пользы от этого придурка. За ним чернь малолетняя побежит, целая армия…

Молодой король поднялся, бросив на стол салфетку, которой вытер руки. Уверенной походкой, под сотнями взглядов, Борхард приблизился к клетке с фанатиком.

– Открой! – кивнул он стражнику, небрежно ковыряя в зубах.

Стражник отодвинул засов, и распахнул дверцу клетки.

– Ну, что, Босой?! – не громко, но очень четко спросил король. Его слова расслышал даже самый пьяный участник пира. – Так и будешь языком молоть, сидя в клетке? Или пойдешь за своим королем в поход на извергов? Я могу простить твои злодеяния…

Босой в клетке демонстративно повернулся спиной к королю.

– Прощать или судить меня, земным владыкам не дано, – заявил он. – Меня судит высшая сила, и ведет меня ее непостижимый промысел…

Тут уже Верховный Иерарх не выдержал. Он вскочил со своего места, и провозгласил:

– Отпустить преступника веры не вправе даже король! Место ересиарха в пламенном трибунале. Судить его злодеяния будет духовный пастырь страны!

Босой метнулся к решетке, и высунув руку сквозь прутья, указал пальцем на Иерарха. Глаза его свирепо вылупились.

– Это ты, что ли пастырь?!.. – Босой дико расхохотался. – У тебя на пирах шестьдесят перемен блюд! Душа твоя смердит! Смрад ее чуют изверги, наступая на город!..

Голос Босого приобретал все большую мощь и глубину.

– Уймите, кто-нибудь этого сумасшедшего! – воскликнул Иерарх. – Я не собираюсь терпеть мерзости еретика, которым овладели силы ада!

Но Босой только сильнее входил в раж. Он вцепился в прутья решетки с такой силой, что побелели костяшки пальцев. И продолжал выкрикивать яростные проклятия. В углах рта выступила пена. Брызги слюны вылетали из перекошенного рта при каждом новом обличении.

– Проклинаю тебя, лже-Иерарх! Твой смрад зовет, и манит врагов, убивающих наших женщин и детей!..