Вадим Гуща - Семь звезд Гражуля Колы. Приключенческое фэнтези

– Рогволодовичи. Когда это было. Место давно утратило силу. А современное происшествие на Немиге трагическая случайность. Она не вызвана Паляндрой или другими силами, – возражаю я.

– Эмоционально, волк, эмоционально, – поправляет она меня, – в Немиге отразилось лучшее Кройдана. Я же здесь. Ты не сможешь закрыть глаза на этот факт.

– И никакого зелья для твоего присутствия не требуется?

– Нет. И у меня есть одна просьба. Не называй повелительницу Навье не присущим ей именем. Это меня коробит и вызывает желание убивать. Дополнительных титулов не надо. Ведь совсем не трудно сказать просто – Мать. Или обойтись без имен.

– Да, это не трудно. Я запомню.

«Да что такое произошло со мной?»: – в присутствии навки ненависть, подогреваемая всю дорогу сюда, спрятала когти, свернулась калачиком рядом с сердцем и затихла.

– Зайдем в кафе? Тень, напитки, кресла, – предлагаю я через силу.

– Конечно, разговор долгий, важный для обоих, – навка напоминает, что это именно она меня нашла.

Кафе «Сустрэча». Название соответствует. Толкаю тонированную дверь. Мельком замечаю, что навка тоже отражается в стекле. Вурдалаки и вампиры уж точно не ее родственники. Оглядываю зал. В помещении кафе совсем мало посетителей и большинство мест свободно. Странно, но зависть в мужском голосе «ого, отхватил кралю», донесшаяся сбоку, мне совсем не неприятна. Останавливаюсь перед столиком возле окна и предлагаю навке присесть. Она требовательно смотрит на меня. Чертыхаясь про себя, отодвигаю ей кресло. Навка улыбается и удобно устраивается на сиденье.

– Закажи что-нибудь.

Оборачиваюсь сделать заказ, и тут же отлепляется от барной стойки официантка и подходит к нам. Смотрит оценивающе на меня, и с откровенной, но тщательно скрытой, неприязнью на навку. Симпатичная физиономия у работницы кафе, но проблемы на любовном фронте и желания отыграться на сестрах по анатомии явно проступают на ней. Навка, конечно, чувствует лучше и мне становится не по себе от возможных последствий.

– «Лошадиную шею» и «Серебряную пулю».

Я уже отчаялся вызвать ненависть и, делая заказ, хоть названием коктейля пытаюсь уколоть навку ее происхождением еще раз.

– Я бы рекомендовала взять девушке «Сладкий яд». Он не настолько крепок и имеет более приятный вкус.

Официантка явно демонстрирует свое предвзятое отношение к моей собеседнице. Она словно нутром чувствует, кто перед ней, и мне понятно подспудное желание настоящей девушки предложить в качестве напитка эту термоядерную смесь, которую не рискнул бы пить и я, навке.

У не настоящей девушки едва заметно сжались кулаки, но голос, хоть и холоден, не выражает никаких эмоций:

– Вам сделали заказ.

– Одну минуту, сейчас бармен смешает.

Официантка крахмально повернулась и, покачивая таким же симпатичным, как и фронт, тылом, отплывает.

Провожаю ее задумчивым взглядом. И не чувствую с ней никакой солидарности. Я злюсь. Поразительно, но попытка постороннего человека доставить моральные неудобства навке мне неприятна. Очень неприятна. Непонятное чувство. Разобраться бы скорее. И я сажусь напротив.

– Не переживай за нее, я не устрою здесь разгром, – спокойный голос и легкая улыбка трогает нежные губы собеседницы.

– Черные очки? Тяжело глазам? Как вампирам?

Я не верю своим ушам. Мне же так хочется прикоснуться снова к этим губам. Неужели это мой язык трансформирует дикое желание сделать ей приятное в неуклюже завуалированный примитивный намек на нежить?

Навка секунду непонимающе смотрит на меня. Затем снимает очки, бросает их на столешницу и шипит сквозь зубы, приподнявшись в кресле, приблизив свое лицо почти вплотную к моему:

– Не сравнивай эту мразь со мной, волк. Иначе, я сочту себя оскорбленной.

Она не лжет: свет ей уж точно не страшен и в ее глазах мгновенно разгорается холодное пламя. Прозрачная, способная порезать льдом на расстоянии, острая синева глаз буравит меня. Она так перегнулась через стол, что поверх встопорщившейся спереди складками блузки я различаю не только каждый светлый волосок в ложбинке между ее грудей – я вижу все ее тело до самых бедер, стянутых кожаным ремнем. Сказать, что я поражен, значит, не сказать ничего. Великолепная девичья грудь, гладкий живот, тонкая талия, и никакого намека на шерсть и собачьи соски. Вот это зрелище. Лгут мифы. Не все. Но, во всяком случае, в этот раз лгут. Вряд ли многие видели какую-либо из них топлес, чтобы остаться в живых и записать правду без фантазий.

Навка медленно следует глазами по направлению моего ошалевшего взгляда. Ее злость тут же испаряется, и она откидывается назад, давясь смехом.

– Уже поздно краснеть, да? Лучше еще раз увидеть, чем сто раз услышать, не правда ли?

Я тупо киваю.

– Мне до чертиков интересно, что ты там увидел незнакомого? Достаточно ли хорошо было видно, волк? – продолжает потешаться она.

– Достаточно, – с трудом выдавливаю я из себя, – достаточно, чтобы сделать тебе комплимент при других обстоятельствах.

– Все обстоятельства перед тобой и я готова слушать, – голос навки нежен и сладок.

Вот и сконфигурировалась очередная фигурка пазла. Воздействие лунной ночи с навкой. Я ненавижу ее только на расстоянии и страстно желаю сломать ей шею. А сейчас мне безумно хочется сжать это тело в объятиях, а о причинении ему даже малейшей боли желания не возникает. Что же со мной происходит? Мысли в голове не просто разбежались: они спрятались в самых темных и сокровенных лабиринтах извилин и наотрез отказываются вылезать.

Навка легонько пинает меня под столом в голень – типичный человеческий жест нетерпения капризного ребенка:

– Ну.

– Не сейчас, – говорю я, выдыхая через силу.

– Нет?

В голосе навки напрочь отсутствует удивление, словно и не ожидала другого ответа:

– Хорошо, так даже лучше. Скажешь позднее, мне будет в разы приятнее.

– Позднее?

Нас прерывает официантка, принесшая напитки. Ставит бокалы на стол аккуратно, никаких попыток досадить. Уходит молча. Навка снисходительно улыбается мне и, отцепив от края стакана дольку лайма, делает маленький глоточек. «Все-таки что-то произошло»: – думаю я.

Девушка говорит, касаясь язычком оставшейся на губе капельки:

– Как ты уже смог заметить, название коктейля мне не подходит, но вот вкус восхитительный. Спасибо.

Что же произошло? Навка общается со мной уж очень по-дружески. Да и она для меня в несколько минут стала по-настоящему желанна. Я прекрасно осознаю, кто она и почему все Навье люто ненавидит других, но наша взаимная ненависть на данный момент испарилась, и мне это, несомненно, нравится.

– Навка, – я запнулся, – как-то странно и неудобно называть тебя никак, нежитью оскорбительно, а про себя обращаться к тебе «навка» не хочу. Как тебя зовут остальные? В Навье.