Александр Кичигин - Дневник провинциального сыщика. Почти документальная повесть

Федору ничего не оставалось делать, как припустить за грабителями, – он видел спины тех, кто с сумкой, и старался догнать любой ценой. Двоих с шапкой в поле видимости не наблюдалось.

– Эй, стойте! – кричал Климов вслед грабителям, но они только ускоряли бег.

Очень скоро Климов понял, что сейчас они свернут куда-нибудь в дворы, и он их уже не догонит.

– Эй, подождите, – в отчаянии кричал Федор, – а деньги, вы забыли деньги!

Глупее, конечно, придумать было ничего нельзя: потерпевший бежит за грабителями, чтобы еще отдать им деньги, которые они забыли взять. Но ребята, к счастью, оказались недалекими и остановились.

– Деньги? – спросил тот, самый крепкий, который минуту назад ударил Климова по лицу. – Где деньги?

Федор остановился, отдышался, собрался с мыслями и спокойно, даже убедительно, как ему показалось, предложил:

– В сумке ничего ценного нет, можете проверить. Шапку, ладно, забирайте. И расстанемся с миром.

– А деньги? – зверел грабитель.

– Ладно, на бутылку еще дам, опохмелиться.

– Ах ты сволочь! – вышел из себя парень и снова набросился с кулаками.

Федор ловко отскочил, прижался спиной к дереву, чтобы не ударили сзади, и приготовился защищаться. Озверевшие грабители набросились на него, стараясь достать ногами и кулаками. Иногда им это удавалось, но не настолько сильно, чтобы он потерял контроль. «Нужно как можно дольше продержаться, – думал Федор, – все-таки кто-то должен увидеть происходящее. Машины проезжают – мы у них как на ладони…» Кричать о помощи он почему-то стеснялся.

И действительно, через некоторое время послышался характерный звук тормозящего уазика, из которого выскочили не менее трех милиционеров и бросились к дерущимся. Грабители в панике побежали в темноту, подальше от трассы, пытаясь скрыться за деревьями.

– Меня ограбили, – крикнул милиционерам Федор и бросился вслед за убегающими, но споткнулся и обессиленный сел на траву.

Подъехали еще две милицейские машины, из которых выскакивали люди в форме и бросались прочесывать темноту. Уже через минуту к Федору подошел один из милиционеров с сумкой в руках.

– Ваша?

– Да, – обрадовался Климов.

– Она пока побудет у нас, – пояснил милиционер, – в качестве вещественного доказательства, а что еще забрали?

– Шапку сняли.

Милиционер помог Климову подняться и усадил его в одну из машин. Через некоторое время к Федору начали подводить для опознания множество незнакомых мужчин, многих из которых, с их слов, вытащили из гаражей, где они мирно употребляли спиртные напитки, и спрашивали: «Этот? Не этот?» Федор внимательно смотрел и отрицательно качал головой. Наконец подвели того, крепкого. Климов кивнул – и его закрыли в специальном заднем отсеке уазика для задержанных. Оттуда он сразу же жалостливо заскулил:

– Это не я, мужики! За что?

Привели еще одного парня, возможно, соучастника, но Федор не очень хорошо запомнил его лицо, поэтому сказал неуверенно:

– Вроде похож.

Пользуясь неуверенностью Климова, тот с надеждой запричитал:

– Парень, посмотри внимательно! Я тебя первый раз вижу. Ну, скажи, ведь это не я…

– Давай до кучи! – распорядился старшина с большими усами, и второго парня поместили в другую машину.

Еще минут через пять Климова доставили в линейный отдел милиции, расположенный возле вокзала. Один из сотрудников в штатском, как потом понял Климов – оперативник, привел его к себе в кабинет, предложил кресло и начал расспрашивать о произошедшем. Федор возбужденно рассказывал все по порядку, а сотрудник его внимательно слушал, иногда уточняя детали. Когда Климов захотел посмотреть на часы, чтобы уточнить время, то вдруг обнаружил, что их нет.

– Кажется, я часы обронил во время драки, – сказал он оперативнику, – может, сходить поискать?

– Это мы сделаем сами, – последовал ответ.

Только многим позже Федор понял, что это была не обычная любезность, а собирание доказательств на месте происшествия. Вещдоки 14 14 Вещдоки (разг.) – вещественные доказательства. – со временем этот новый термин, как и многие другие, связанные с работой в органах, войдет в его обиход навсегда.

– Меня все-таки мучают сомнения, – сказал он оперативнику, когда закончил рассказ, а тот начал излагать его на бумагу, – я ведь второго не помню почти, может, вы непричастного задержали?

– Не волнуйтесь, – успокоил он, – невиновных только в кино сажают – разберемся. Они уже пошли на контакт, скоро и остальных задержим – с шапкой… А сейчас вам нужно привести себя в порядок и определиться с жильем.

– А разве я не смогу сегодня уехать? – расстроился Климов.

– Извините нас, пожалуйста, но вы нам нужны хотя бы еще на денек… В городе есть где остановиться? Или решить вопрос с гостиницей?

– Можно у родственников, – смирился Федор, – у тетки, от которой я шел.

– Тогда мы отвезем вас через несколько минут, а пока идемте, я покажу, где можно умыться.

Увидев себя в стареньком зеркале возле умывальника, Федор обомлел – лицо в крови, бровь рассечена, под глазом огромный синяк! Ничего себе попал в историю! Отмыв грязь и кровь, Климов с облегчением заметил, что серьезных травм все-таки нет, только синяки и ссадины, которые зажить должны быстро, а пока вид, конечно, все равно далеко непрезентабельный – показаться в министерстве с таким лицом – опозорить родное управление, как минимум…

К тетке отвезли на милицейском уазике и даже проводили до квартиры, словно остерегаясь, что потерпевший скроется. Еще бы! Такой грабеж раскрыт, а, может, по цепи – и не один. Реакция родственницы была шоковая – «накаркала»! Федор как мог пытался успокоить, мол, бывает и не такое, но она клятвенно обещала: «Убью засранцев!» И ведь почти сдержала слово! Месяца через три в коридоре здания суда в перерыве судебного заседания она, как кошка, подкралась к одному из подсудимых и так ему врезала, несмотря на конвой, что он открыл головой дверь, за которой проходило другое заседание, создав легкую панику внутри. К счастью, все ограничилось шутками присутствовавших в зале, легким испугом конвоя и небольшой шишкой на лбу подсудимого.

На следующее утро родственники отвезли Климова на машине в линейный отдел, где ему представили следователя, занимающегося его делом. Им оказался полный приветливый мужчина лет сорока, который начал разговор с извинений за неудобства в связи с невозможностью быстро покинуть столь «гостеприимный» город, после чего Федору как потерпевшему пришлось поучаствовать в ряде следственных действий: допрос, опознание вещей, включая злополучную шапку, лиц и многих других. В коридоре он пообщался со вчерашними злоумышленниками, которые уже не казались такими грозными, а вызывали лишь жалость и сочувствие, постоянно пуская слезы и униженно прося простить их за содеянное. Так как Климов по характеру отличался редким великодушием, на него это подействовало. Он спросил у следователя, нельзя ли как-то простить заблудших овец, но последний сослался на Уголовный кодекс, который определял это дело как преступление публичного обвинения, то есть ходатайства Климова в данной ситуации носили чисто субъективный характер, могли смягчить обвинение в какой-то мере, но никоим образом не освободить от ответственности. Впрочем, на всякий случай Федор под диктовку следователя написал заявление о том, что претензий к задержанным не имеет.