Ольга Соло - Трус, или Путь храбреца

Тут я вспомнил о его вопросе и задумался. То ли под действием сытного ужина после пешего перехода впроголодь, то ли под умным взглядом моего тринадцатого и последнего Учителя, воспоминания одно за другим стали проплывать в моей разомлевшей голове.

– Учитель, я хотел бы рассказать тебе свою историю.

– Ты окажешь мне честь, если позволишь выслушать её.

– Спасибо, тогда я начну с самого начала. Ведь иногда мне кажется, что этого не было, не могло происходить со мной. Что это лишь сон или затянувшаяся галлюцинация. Возможно, вернувшись к истокам, мой ум сумеет понять, как могла так измениться жизнь глупого мальчишки.

– Ничего, Ученик, ночь длинна. Ты успеешь, а если нет – у нас впереди ещё много ночей, как у Шахерезады. Не пойми меня превратно, я только в смысле рассказов, дорогой. Но ты наивен, если полагаешь, что твоя жизнь слишком уж изменилась.

– О чём ты?

– Кое-что не меняется. Ты был и всё ещё остаёшься глупым мальчишкой. Когда доживёшь до глубокой старости, как это собираюсь сделать я, и тебе хватит ума, ты поймёшь: так оно и есть, как было. Осталось неизменным…

Открываю дверь и выхожу в коридор. Задумавшись, вглядываюсь в полумрак старых стен. Вздрагиваю от внезапного грохота за спиной: я забыл придержать тяжелую створку двери. Что подумает учительница? Не всё ли равно…

Еле волоча ноги, иду на свет – туда, где в холле стоят несколько стульев. Здесь обычно всегда располагаются родители в ожидании своих детишек. Ведь на улице темно, и много опасностей подстерегает их поздним зимним вечером, когда стрелки на часах будто забывают согласовать свои показания с солнцем. Родителям приходится терпеливо выслушивать запинающиеся гаммы и хромоногие музыкальные пьесы, доносящиеся из кабинетов. Эта какофония звуков парадоксально убаюкивает, способствуя крепкому здоровому сну.

Меня не ждёт никто. Я снова вздрагиваю без видимых причин. Мне чудится голос старшего брата: «Что, трус? Снова боишься? Чего на этот раз? Мне прикажешь до старости носить за тобой твои ноты, чуть стемнеет? Да это же смешно! В твоём возрасте я водил девчонок на свидания, тебе ясно? И домой их провожал тогда, когда из окон уже не видно, чем мы там занимаемся. Но куда уж тебе, суслику? Ты хоть бы в штаны не наделал от ужаса, да портфельчик не потерял по дороге. Сколько можно твои сопли подтирать? У меня и без этого времени нет – ещё и с тобой возиться…»

Что-то неладное с моей головой. Только что перед глазами был братец-качок с очередной лекцией, а теперь слышу разговор дежурной, тети Домки, с какой-то преподавательницей. Я искренне благодарен тому, кто переключил канал. Сознательно делаю похоронное лицо и начинаю одеваться. Вот так: шарф, потом шапка – один короткий вздох. Потом и куртку натянем – долгий скорбный взгляд на настенные часы. О да, пусть все увидят, как я устал после двух часов, проведенных за роялем. Я люблю, когда меня жалеют по поводам, которые выбираю для этого сам.

Тут тётя Домка отрывается от своей собеседницы и обращается ко мне:

– Что-то ты, Сашок, неважно выглядишь. Не заболел бы при такой погоде.

– Ничего страшного, я просто устал, – делюсь я своими проблемами. – Целых два часа продержали.

– О-ох, – многозначительно вздыхает тетя Домка. Мол, я бы сказала, что думаю про твою сбрендившую музыкантшу, которая в девять-то вечера не рвётся домой, к супругу, да не могу: рядом стоит такая же.

– И не страшно тебе по такой темнотище домой добираться?

Папаша, одиноко кунявший на стуле под душераздирающие звуки рояля, проснулся и, очевидно, стал вспоминать, где находится. Уловив, однако, смысл последнего вопроса, он недоверчиво прищурился, глядя на меня – крепкого шестнадцатилетнего парня. Он даже открыл рот, чтобы что-то сказать, но не решился, остановленный, видимо, грозным блеском очков преподавательницы. Я мог бы с точностью воспроизвести его мысли: «И этому здоровяку бояться? Сейчас выйдет моя дочурка, которой неизвестно зачем назначили дополнительное занятие. Вот ей определённо нужно остерегаться тёмных улиц – ещё бы, с такими-то ножками… поэтому и приходится лишний раз гонять свой «Мерседес».

Но этот папаша с массивной золотой печаткой на толстом пальце молчит, устрашённый блеском очков Светланы Юрьевны. Последняя, впрочем, тоже хранит молчание.

– Да чего мне бояться? – с усмешкой говорю я. Но какая-то часть мозга услужливо подаёт изображение, вновь переключая канал, и говорит: «Будто ты не знаешь, чего. Напомнить?». Прикрыв глаза, мучительно борюсь с леденящим ужасом, нахлынувшим, как всегда, внезапно. Окружающие списывают это на следствие усталости. Из столбняка своим вопросом выводит Светлана Юрьевна:

– Я слышала, ты разбираешь первую сонату Бетховена?

– Да, финал.

– О! Там темп presto [3] Быстрый темп в музыке. и арпеджио [4] Арпеджио – способ исполнения, при котором звуки аккорда следуют один за другим. в левой руке! Справляешься?

Почему-то преподавательницы музыкальной школы с придыханием относятся к парням, предпочитающим стучать по клавишам вместо того, чтобы заниматься истинно мужскими занятиями – вроде каратэ, бокса или, на худой конец, футбола. Как только мне открылся этот интересный нюанс, я без зазрения совести начал пользоваться своим привилегированным положением.