Дмитрий Яковлев - Путешественник по мирам. Стронвиль

– Когда я был маленьким, я видел ночью под своей кроватью одного запредельного!

– Да… – согласился Арк. – А ещё ты мне рассказывал, что людей не существует и что их придумали взрослые, чтобы нас пугать, и чтобы мы были послушными.

– Ох, ну какие же вы скучные, – сказал Гарольд и отвернулся от собеседников. – Вот поймаю сегодня запредельного в Бигфоре, тогда-то посмотрю, как вы запоёте.

– Когда происходит нападение… Призрак может… Умереть? – спросил Филипп, боясь оскорбить присутствующих.

– С такими вопросами тебе лучше обратиться к профессору, – ответил Арк. – но вкратце я смогу тебе рассказать, что и к чему я писал в подробном докладе на эту тему. – Даже Гарольд заслушался и не перебивал друга. – Распад оболочки – смерть, происходит из-за лишения призрачной энергии или из-за повреждения оболочки.

– Как ты уже смог заметить, – сказал Ар, повернувшись к Филиппу. – У каждого обитателя есть призрачное сердце, оно в отличие от оболочки (то, что вы называете телом) не может быть изменено, так как оно уникально.

Филипп внимательно всмотрелся в Арка. На фоне полупрозрачной оболочки и небольших перетеканий светло-синей энергии, похожих на течение крови у человека, в самом центре груди, находилось призрачное сердце. В отличие от человеческого, оно не билось, а испускло волны светлого свечение по всему телу призрака. Оно напоминало безупречный кристалл – творение призрачного творца, создавшего живой, хрупкий и уникальный мотор для каждого обитателя призрачного мира. Призрачное сердце было единственным органом внутри оболочки. Оно питало всю оболочку и, казалось, вдыхало жизнь в самого призрака, если вообще можно сказать так о призраке. Волны свечения были не однородны, они испускались то слабее, то сильнее, и казалось при пульсации, что смотришь не просто на сердце, а на саму душу призрака, искреннюю и неповторимую. Как же раньше не замечал Филипп это чудесное творение призрачного мироздания, вероятно, это произошло из-за того, что люди не могут смотреть друг другу в душу, а часто всё скрывают за чёрствой и непробиваемой для сострадания оболочкой, которую называют своей личностью и телом.

– А у меня оно к тому же и самое красивое, – прервал молчание Гарольд.

– Как мы не догадались! – воскликнул Арк.

– И так, смерть наступает от недостатка энергии, по каким-либо причинам в призрачном сердце или при повреждении оболочки. Хотя некоторые повреждения самозалечиваются, некоторые возможно залечить с помощью других специально обученных обитателей и техники, но все, же серьёзные повреждения оболочки неминуемо приведут к смерти и забвению. – продолжил сыпать фактами Арк.

– Забвение, не забвение, – недовольно сказал Гарольд. – С вами со скуки можно умереть. Мы же идём в Бигфор, сколько времени мы ждали этого, вспомни, Арк. Я надеюсь найти там остатки технологий запредельных.

– Не было у них никаких технологий, – ответил ему Арк. – Они примитивны в развитии, и вообще-то никто и никогда не видел у них ни техники, ни технологий.

– Х-ха, – возразил Гарольд, гримасничая. – Тогда ответь мне на вопрос, как они пробили защитный купол?

– Ну, версий, предположим, множество, – начал отвечать неспешно Арк, совсем никак не реагирую на проявление эмоций Гарольда. – Вторжение началось с Бигфора, следовательно, вполне возможно, что некоторые деревья могли прорасти за купол, тем самым его ослабив. Это возможно у самой кромки, там высота купола не так уж и велика.

– Отметаем, – возразил Арк. – Я тебе уже показывал, что, когда деревья касаются купола, они начинают расти вдоль него, но не пробивают. А вот то, что вторжение началось именно с Бигфора, и может означать, что технологии или хотя бы обломки от них должны были остаться на месте проникновения. Вспомни рассказы. Отступали они второпях, когда встретили отпор, и уж точно не могли с собой всё забрать.

– Есть версия, что они проникли, сконцентрировавшись на небольшом участке купола. При направленной силе большого количества запредельных. Они могли проломить купол.

– Вот ты вроде бы умный, а таким сказкам веришь, – опять усмехаясь, сказал Гарольд. – Для такого действия нужен слаженный натиск и управление, запредельные на такое не способны. Сам факт, что они собрались под чьим-то руководством уже можно считать чудом, а чётко и слаженно выполнять команды – вообще фантастично для них.

– Всё верно, возразить тебе нечем. Потому это и всего лишь версии, – попытался успокоить Арк своего взъерошенного от спора друга.

– Да, я понимаю, – уже более спокойно ответил Гарольд, глядя в это время на Филиппа, – но, проникнув через купол, запредельные должны были его сильно деформировать или почти полностью разрушить, за исключением тех мест, которые могли бы подпитываться маяками и фонарями. Это я узнал в библиотеке, прочитав книгу «Основы по эксплуатации маяков и защитных полей»…

Тут же Гарольд прервался, увидев, что Филипп пристально смотрит в сторону Бигфора.

– Ты был в библиотеке? Вот дела, – с удивлением и некоторой гордостью за своего друга вскрикнул Арк.

– Ещё спрашивает! Я же будущий инженер как никак, – ответил Гарольд и тут же спросил. – Филипп, ты что там человека увидел?

Всё это время Филипп шел за своими новыми друзьями, слушал их и старался не перебивать и не докучать своими вопросами. Но вдруг он увидел вдали небольшое свечение, еле заметное. С приближением, а шли они именно на него, свечение становилось всё масштабнее. Оглянувшись Филипп понял, что это само собой меняется его восприятие – с призрачного на человеческое. Такой вывод его слегка успокоил на первое время. Но, присмотревшись к окружающему, мальчик увидел светящийся лес. Вот чем на самом деле был Бигфор – призрачным лесом. По мере приближения, совсем не слыша ничего и позабыв про друзей, Филипп жадно смотрел на открывающуюся картину. Всё чётче виднелись очертания не видимых до этого момента деревьев. Некоторые из них напоминали деревья, что росли в пригороде Лондона, но некоторые явно не могли произрастать в умеренных широтах, уж слишком причудливы были их формы. А свечение, особенно у кромок листьев и у начала стволов, придавало им поистине неземной вид. Между деревьями, то тут, то там, причудливо и вразброс, росли светящиеся в ночи цветы. Яркими красками они раскрашивали тёмные уголки леса, при этом раскидывли пыльцу, которая, крутясь, падала на землю, даря лучи света всему к чему прикасалась. Вокруг на бутонах ветов кружили стайки полупрозрачных бабочек, подхватывая часть святящейся пыльцы своими перепончатыми крылышками. Другую же часть пыльцы они просто отталкивали подальше от цветка, образуя святящиеся завихрения. Казалось, что сам цветок игриво дует на падающую пыльцу. Вся земля призрачного леса была усеяна одинаковой по длине травой, колышущейся то ли от дуновений ветра, то ли от свечения, бегающего по ней переливающимися волнами. Представленное святящееся зрелище плотно окутывал туман сине-зелёного цвета, похожий на тот, что был в Стронвиле ночью. Из-за тумана видимость была метров пять-шесть, затем силуэт дерева или цветка пропадал, оставалось только слабое свечение, а немного дальше вовсе ничего не было видно, только стена густого тумана. Что сразу бросилось в глаза, так это отсутствие тумана на дороге вдоль леса. Казалось странным, что туман избегает дороги, но с другой стороны, где его не было, дорога просматривалась значительно дальше, за исключением тех мест, где она делала повороты. Никаких животных и птиц не видно, не слышно. Глаза и уши обострённо принимали всё увиденное и услышанное. Любая тень и шорох можгут быть приняты за крадущееся животное. Разыгравшаяся фантазия этому поспособствует. Из звуков слух выделяет непонятное по происхождению то ли шипение, то ли глухое дыхание. Оно монотонно и непрерывно проникает в сознание и заставляет дышать и думать, как по велению ночного призрачного леса. И тут Филипп услышал, как будто из подсознания вопрос Гарольда, адресованный к нему. И не переспросив, ответил вопросом на вопрос.