Георгий Кузьмин - Deja Vecu [Уже пережитое]

Я резко рванул вперёд и, схватив кого-то из троих чуть выше колен, буквально вдавил вес моего обидчика в асфальт. Тело послушно грохнулось, крича от неожиданности, что дало мне карт-бланш на расправу над противником. Словно вспышка безумия, бац, и я уже целюсь ему в лицо своим кулаком.

Это была роковая ошибка.

– Ах ты, сука! – вскрикнул один из них сзади меня, потом что-то щёлкнуло и моя спина вспыхнула сплошной болью.

Такой сильной и острой боли я ещё никогда не испытывал. Казалось даже вздохнуть невозможно, и сейчас я умру от одного недостатка кислорода. Но это был ещё не конец – вонзающаяся боль повторилась ещё раз, потом ещё и ещё, пока я не провалился в тёмный вакуум.

Сплошная мокрая вязь из липкого снега, хлыщущей крови по спине и расплывающихся голосов из темноты.

– Даваааай… Чё таааам….

– Баблооооосыниииииштяк….

– Быстрееейдаваааййй

– Сариии… Книгаааа…

В таком полубреду до меня дошёл истинный масштаб катастрофы – нужно немедленно ШМЯКнуться, а я даже вздохнуть нормально не могу. Что до того, что бы протянуть руку и отобрать книгу, так эта миссия для меня и вовсе была невыполнима. Значит, исправить ограбление, побои и смерть не удаться.

Это конец!

Сознание согласилось с этим выводом и услужливо отключилось.

Сколько я пролежал в «отключке», и сколько за это время из меня вытекло крови сказать сложно, но когда я пришёл в себя, было понятно только одно – осталось мне недолго. Вместо спины я ощущал нашинкованное месиво, руки и ноги окоченели до онемения. Сил двигаться не было вообще, а все попытки сдвинуться с места кроме жуткой боли ничего не принесли.

Самое время пожалеть себя, проклясть злых нелюдей, и оставить мысленный привет всем, кого любил и помнил. Память, как старый коллекционер гордящийся своим состоянием, подкинула мириады лиц и имён, которые были мне дороги. Чем больше я думал о них, тем больше возникало деталей моей жизни. Оказывается я столько всего помнил, что никакому банку данных и не снилось! Помнил отчётливо, до мельчайших деталей, видел наяву всё, что со мной происходило в полном объёме. Достаточно было только вспомнить общую картину чего-либо: дет-сад, школа, институт, работа, родители, друзья, девушки…

И всё это закончится здесь, так неправильно и глупо.

После гнетущего падения в пропасть отчаянья я собрался с силами, ещё раз открыл глаза и…

И увидел ежедневник!

Он лежал в метрах двух от меня, судя по всему они сочли книгу не нужной и выбросили. Это был шанс. Собрав все силы, я сдвинулся в сторону ежедневника, и понял, что эти два метра из всей моей жизни будут самые сложные.

Боль была невероятная!

Но медлить было нельзя и я совершил второе движение.

Грудная клетка булькнула и выдала хриплый стон.

Останавливаться нельзя. Ещё одно движение. И ещё, и ещё. На полпути в глазах начала появляться мутная рябь, а пространство стало отдаляться. Часики моих последних сил тик-такали всё громче, извещая что скоро пора баиньки. Навечно.

Ещё рывок и ещё один. Руки совсем окоченели и ниже предплечья я уже совсем перестал их чувствовать. Тем временем книга была уже близка. Словно на поле боя, я перебирался ползком к заветной цели, в то время как моё тело становилось всё тяжелее и тяжелее. Теперь остановка была не просто запрещена, а каралась по всей строгости природного закона. Смертью.

Ещё движение и ещё одно.

Вот! Есть!!!

Ежедневник был прямо передо мной, и хотя в глазах всё плыло искажающими помехами, я всё равно понимал, что успел на своё второе День Рождение. Трясущейся кистью руки я открыл моё спасение, кое-как пролистал до той страницы, куда мне нужно попасть и…

Чуть не расплакался от обессиливающего отчаянья.

Нужно было всего-навсего зачеркнуть какую-нибудь строчку, но чем? При всём своём огромном желании, я не смогу достать ручку из запасного внутреннего кармана на молнии. Как нелепо – передо мной простейший механизм перемещения во времени, в котором даже годовалый котёнок разберётся, а я умру от того, что не могу просто перечеркнуть одну единственную долбанную строчку.

В глазах стало ужасающе темно и уши заложило невероятным давлением. И это тогда, когда я добрался до цели.

Стоп!

Ключевое слово здесь «перечеркнуть», а вдруг совершенно неважно, чем именно? Я собрал последние остатки сил и рывком переложил руку назад, что бы она оказалась там, где могла быть кровь на снегу. Через мгновенье, ещё раз сгруппировавшись, я вернул руку на место. Хоть я почти ничего не видел, и от боли голова превратилась в сплошной туман, но то, что моя кисть и пальцы полностью в крови понял сразу.

Пространство вокруг начало терять вес и стало улетать, закручивая мой разум в центрифуге сплошного мрака, который закрыл мои веки и полностью отрубил питание к ощущениям тела. Из последних сил я цеплялся за осознание самого себя, и, пытаясь почувствовать руку, отдал ей последний приказ-импульс, чтобы она полоснула мизинцем по тому месту, где должна быть страница ежедневника.

ШМЯК

– Аааааа!!! – вырвалось у меня, и руки сами раскинулись в стороны, будто раздвигая невидимые шторы.

Напротив меня сидела Анька, мимо нашего столика проходил официант с невозмутимым спокойствием, а гул посетителей возвещал о том, что в царстве кофе и счетов всё без изменений.

– Что ты говоришь? – я взял себя в руки, хотя внутренние органы крутило в гигантской мясорубкой.

– Я говорю, у Лёхи денег надо взять. Санечка, с тобой всё хорошо? Ты весь побелел.

Эмоциональная память сильнее физической. Не всегда конечно, но что там греха таить, подчас решающе. Так или иначе, скрыть свои приключения уже не получиться.

– Меня убили…

– Что?!

Господи, как же мне хреново! Наизнанку ведь выворачивает, и до туалета могу не добежать.

– Я встретился с твоим братом. Мы там поболтали немного, и разошлись. Пока я шёл до метро, на меня напали, избили, отняли деньги. А когда я начал сопротивляться, ещё и ножом несколько раз пырнули.

Анька внимательно смотрела на меня, тем временем как её лицо превращалась в смесь сочувствия и страха.

– Боже мой! Какой ужас.

– Прости, там деньги…

– Да хрен с ними, с деньгами! – Анька резко махнула рукой. – Они тебя почти убили! Солнышко моё… Вот сволочи…

– Да ладно, это всё в прошлом… То есть в буд… Ну то есть это было и больше этого не произойдёт.

– Нет, ну это вообщееее… – моя девушка всё не унималась. – Надо хотя бы Лёхе сказать. Ты их запомнил? Лица? Имена? Может голоса?

– Слушай, Анют, я точно и не пом…

Тогда-то до меня и дошло – я всё помню. Понимание пришло звонким щелчком, который я почувствовал в своей черепной коробке почти физически. Будто одно полушарие головного мозга отошло от другого, освобождая место для тонны информации. Дикая волна необузданных образов ворвалась в города моего невежества, смывая на своём пути все дома забывчивостей и ландшафт природной невнимательности.