Джеймс Кервуд - Старая дорога

Но Клифтон ни о чем не жалел. Чувство счастья и ликующего восторга не давало ему уснуть. Он рад был, что высказал правду. Пусть Антуанетта Сент-Ив считает его дерзким, чересчур смелым — все равно. Все же лучше, что истина вскрылась сразу.

Он нашел в ящике стола почтовую бумагу и начал писать. Вся его душа, его любовь, его уверенность в будущем вылились в словах. Он не перечитал, когда закончил. Запечатал конверт и написал адрес.

Он понимал теперь то, что без слов говорили ему небеса, звезды, вся природа за долгие годы его странствований. Он искал — и нашел. Пусть узнает все Антуанетта Сент-Ив.

Он спустился вниз и отправил письмо. Потом долго ходил по комнате, представляя себе, как отнесется к письму Антуанетта. Удивится, конечно. Сочтет его не совсем нормальным; пожалуй, очень рассердится. Он представлял ее себе, всю в белом, в кружевах, с рассыпавшимися по плечам шелковистыми кудрями и с его письмом в руках. Что если она примет его слова за бред сумасшедшего? Ему стало не по себе.

Было три часа, когда он лег, не раздеваясь. Хотелось лишь подремать немного. Джо и Бим должны были приехать в половине восьмого утра. Антуанетта, верно, будет встречать их. Он тоже отправится на вокзал, потом повезет их завтракать. Он закрыл глаза, твердо решив проснуться в пять часов. Обычно он умел заводить себя, как будильник, на определенный час.

Но на этот раз что-то в механизме испортилось. Было десять часов, когда он взглянул на часы. Солнце поднялось уже высоко, и мальчишки-газетчики громко предлагали на улице утренний выпуск газеты.

Он вскочил испуганный. Лишь к одиннадцати часам попал он на улицу Нотр Дам. Совершенно естественно, что он хочет повидать Джо и Бима. Антуанетта, конечно, поймет и извинит.

Когда он стучал в дверь дома Сент-Ива, он чувствовал себя не совсем уверенно. Не было прежней собранности, и сердце билось не так ровно, как накануне вечером. Что это — страх? Он встряхнулся и, смеясь, отогнал эту мысль. Никто не выходил на стук. Он потянул дверь, она была заперта. Он стал стучать сильней — никакого ответа. Погулял с полчаса, вернулся снова — опять ничего. Разыскал телефон, но и по телефону ответа не добился. Странно, что даже служанка не подходит.

Было около полудня, когда он пришел к Джону Денису. Тот, видимо, ждал его и вздохнул облегченно, когда Клифтон вошел к нему в комнату.

— Я уж начал бояться, не случилось ли что-нибудь с вами, — встретил он Клифтона, — нервы мои никуда не годятся. Вот ваши вещи, а вот вам два письма — от Антуанетты и от Гаспара.

Клифтон постарался скрыть свое замешательство.

— Я проспал, — объяснил он, — и на улице Нотр Дам достучаться не мог.

— Они уехали. — Денис пожал плечами. — Никогда нельзя сказать заранее, как поступит Антуанетта Сент-Ив. Так и на этот раз: она уехала в Метабетчуан поездом, вместо того чтобы проделать приятное путешествие водой. Не знаю, что заставило ее сняться с места так неожиданно, но с ней ее брат, расстрига и мальчик с собакой. С собакой, понимаете? Не скажете ли вы мне что-нибудь, кроме того, что она говорит в записке, которую я получил утром?

— Я еще менее осведомлен, вероятно. Вы сказали, что у вас есть письма для меня?

Денис протянул ему два конверта, которые лежали перед ним на письменном столе.

Клифтон распечатал сначала маленький, залепленный восковой печатью конверт. Почерк был такой же прелестный, как сама Антуанетта Сент-Ив.

«Если бы не то, что мне нужна помощь человека Вашего возраста и с Вашим опытом, я бы предпочла не просить Вас следовать за нами в Метабетчуан, — писала она. — Но чудовищная дерзость смягчается благодаря Вашему возрасту. Я не успела прочесть всего Вашего письма и вряд ли когда-нибудь удосужусь — столько слов и такая бедность мысли! В Метабетчуане мы пробудем, вероятно, день-два, прежде чем отправимся дальше. Полковник Денис объяснит Вам, в чем дело.

Однако, желая Вам добра, я позволю себе посоветовать Вам обратиться к психиатру, хотя бы для того, чтобы он определил характер Вашего заболевания.

Желаю Вам поскорей поправиться.

Антуанетта Сент-Ив».

Клифтон, весь бледный, обернулся к Денису.

— Тут ничего не сказано, — пробормотал он и вскрыл письмо Гаспара.

Оно было коротко:

«Моя возлюбленная сестрица совсем закрутила нас с этим неожиданным отъездом. Пишу Вам лишь для того, чтобы напомнить Ваше обещание быть со мной, когда я переломаю кости Аяксу Трапье. Как только Вы прибудете в Метабетчуан, мы выработаем план действий».

У Клифтона отлегло от сердца.

— Я должен следовать за ними первым же поездом. Когда он отходит?

— Послезавтра.

Сердце Клифтона упало.

— Не раньше? Нет ли другого способа?

— Пешком, сотни миль пустынными местами. Впрочем, — спохватился Денис, — полчаса назад мне звонил Люсьен Жанно, один из летчиков, которые по поручению правительства наносят на карту северные лесные земли. Его база в Робервале, на озере святого Иоанна, и он сегодня летит туда… Если вам это улыбается…

— Улыбается! — чуть не закричал Клифтон. — Ради всего святого, устройте мне это, Джон. Будь у меня миллион долларов, я отдал бы его за то, чтобы быть на стареньком метабетчуанском вокзале, когда Антуанетта Сент-Ив выйдет из поезда. Где Жанно? Возьмет ли он меня?

Денис был уже у телефона. Ему удалось захватить Жанно в одном казенном учреждении. Да, Жанно с удовольствием возьмет с собой мсье Бранта. Отлет назначен на два часа.

Клифтон с радостным возгласом опустился в кресло.

— Не удивляйтесь моему волнению, — пояснил он. — Я рвусь на поле сражения. И я уверен, Джон, как никогда ни в чем не был уверен в жизни, — мы побьем Хурда. До двух часов вы должны рассказать мне еще многое, прежде всего — какой план действий предложила мадемуазель Сент-Ив?

Денис приготовился к объяснению; он разложил на столе карты, планы и начал с того, на чем остановился накануне вечером. Он прежде всего показал Клифтону расположение плотин, мостов, дорог, лагерей дровосеков и сплавщиков. Синим были помечены владения неприятеля. Клифтону сразу стала ясна трагичность положения. Они не только работали на одной реке с врагами, но во многих местах пользовались теми же дорогами и мостами.

— Мы не в одном сражении побывали вместе, Клифтон, — говорил Джон Денис, — и нам не трудно оценить положение. Для меня теперь ясно, что поражение или победа будут зависеть главным образом от превосходства живой силы, и превосходства не столько численного, как морального. Сейчас преимущество на стороне Хурда. Силы его организованы, машина смазана и работает без зацепок благодаря главным образом неограниченным денежным средствам. Наши же силы надломлены, рассеяны, подорваны его провокационными приемами.