Мэй Фэн - Бодхисаттва. Китайская сказка о любви

Мне этот парень сразу не понравился. Возможно, Вам показалось, что он такой спокойный, дружелюбный и увлеченный своим делом?

Да, он мне не нравился, но поделать с этим я ничего не мог, так как они постоянно случайно встречались на улице. Тогда я стал постепенно понимать, что с самой Судьбой мне не совладать.

***

Через несколько недель иностранные студенты должны были участвовать в конкурсе китайского языка, в который входила также творческая часть. Я ломала голову, думая, что бы мне выбрать: танцевать или рисовать. В поисках решения я отправилась на книжную ярмарку, проводившуюся каждые выходные под могучими французскими тополями, то и дело роняющими свои листики на книги, в одном из просторных двориков университета.

Я листала большие альбомы с картинами старых мастеров: величественные мудрые горы сменялись тихими заводями или заваленными всяким хламом пекинскими двориками. Со страниц альбома порхали птицы: фазаны, журавли, аисты; опустили головки под собственной тяжестью пышные пионы; забежала за корзинку, из которой еще совсем недавно выпали овощи, маленькая мышка. Я была так увлечена разглядыванием шедевров Ци Байши 15 15 Знаменитый китайский художник и каллиграф. , что не сразу заметила, что кто-то смотрит мне через плечо.

– Шэнли, ты напугал меня!

– Привет, извини. Увлеклась китайской культурой?

– Готовлюсь к творческому конкурсу.

– Правда? А почему ты мне не позвонила? Когда у вас конкурс?

– Через две недели.

– Давай я помогу тебе подготовиться, раз уж ты, как я вижу, решила рисовать.

– Было бы чудесно, но ты и так занят, наверное.

– Время найдется. Завтра вечером ты свободна?

Я быстро соображала, когда пары у моего любимого преподавателя по литературе:

– Да, завтра могу.

– Хорошо, полседьмого я заеду за тобой. Встретимся у входа в общежитие.

– Спасибо тебе.

– Тогда до завтра, я на восток, в велоремонт, что-то с цепочкой.

– До завтра, – отозвалась я, обрадованная неожиданной помощью и изумившаяся юмору Судьбы, так часто сталкивающей меня с этим мальчиком на улочках нашего университета.

Вот-вот. И я про то же.

С того дня Шэнли стал забирать меня от общежития на своем велосипеде. Вначале я боялась, потому что у меня психологическая травма после поездок с Олесей, которая то и дело кричала, независимо от того за рулем она или на багажнике.

Это точно! Когда они с Олесей вместе ездили на велосипеде, я чуть не поседел от переживаний.

Но с ним было нисколько не страшно. Едешь, смотришь по сторонам на разглядывающих тебя китайцев, а Шэнли впереди рассказывает что-то о своей родной стране. Однажды, когда мы ехали на велосипеде, по университетскому радио заиграла популярная в то время песня. Я подхватила мелодию и начала подпевать. Шэнли признался, что ему тоже нравится эта песня, а его девушке – нет.

Веселый! Так у него есть подруга, а он приводит домой другую девушку для занятий живописью! Ей следовало уже тогда серьезно задуматься, не будь она такой легкомысленной.

Шэнли жил не в общежитии, а снимал комнатушку, чтобы ночью писать иероглифы или вырезать из камня. Комната была маленькая, а с соседями можно было переговариваться через стенку, потому что под потолком светлела дырка, то есть от соседей отделяла не стена, а просто картонное преграждение. Это была комната настоящего человека искусства. Бардак ужасный: весь пол завален работами с каллиграфией, на столе – судя по виду, вчерашние макароны, камни для резьбы, книжки по каллиграфии, тушечницы, кисточки. Маленькие размеры комнаты компенсировались двумя огромными окнами с чудесным видом на дорогу, освещенную теплым светом фонарей.

Здесь всегда пахло тушью. Я обожала этот запах и иногда просто так нюхала тушь, чтобы вспомнить его дом, и даже боялась, что когда-нибудь, не удержусь, и выпью эту черную густую жидкость. Шэнли как-то показал мне натуральную тушь: дорогую, твердую, без химических красителей. Хотел даже ее подарить, но я не взяла – слишком дорогой подарок – целых восемьдесят юаней. Отказываясь, я сказала, что боюсь, если она будет у меня, я непременно ее съем, так как очень люблю этот запах.

Хотя Шэнли, действительно, был хорошим преподавателем, не только помогал мне, но и давал частные уроки поступающим, через несколько дней, я решила, что все же буду танцевать на конкурсе. Мне очень полюбились наши вечерние уроки, и я не стала говорить своему преподавателю о том, что уже выучила танец и даже нашла костюм, уверяя его, что на конкурсе буду рисовать хризантемы.

Видите, это ключевой момент – плохие мысли завелись в ее голове. Она привязалась, дело даже не в том, что в ее гороскопе, как потом ей скажет старый китаец, «много земли, и нужно учиться отпускать». Дело в том, что на тот момент ее знаний было недостаточно. Хотя я всеми силами старался спрятать ее здесь, далеко от большого мира, за могущественной горой Тайшань, недалеко от сильной энергии Желтого моря, но где люди – там и страсти. Глупо было бы давить на нее, когда сам вложил недостаточно труда.

Со временем я заметила, что веселый мой преподаватель только с виду, и у него свои тревоги и переживания, связанные, как это чаще всего бывает в таком возрасте, с дамой сердца: «Родители ее не знают, что мы встречаемся, – как-то разоткровенничался он со мной, – если бы знали, то заставили бы нас расстаться. В Китае это обычная история. Возможно, причина в том, что мы из разных мест. Для русских это недалеко, но для китайцев это расстояние считается приличным. К тому же, она сказала, что не выйдет за меня, пока я не обзаведусь квартирой, машиной и стабильной работой. Терпеть лишения и страдать, как мы говорим „чши ку“ – „кушать горькое“, ей не по плечу. Вместе вставать на ноги и зарабатывать она не согласна».

По его расчетам, они смогли бы пожениться через семь лет, после того, как он поступит в аспирантуру, докторантуру, заработает. Его родители были простыми китайскими работягами – устраивались на работу то тут, то там, чтобы было на что жить, брат и сестра в университет не поступили, поэтому тоже работали, и все надежды семьи возлагались на Шэнли, а он решил посвятить свою жизнь каллиграфии – не самое прибыльное дело, даже в Китае. Слушая его, я отчетливо понимала, что его планы не так уж и реалистичны.

«Кроме того, моя подруга считает меня некрасивым, да и рост у меня не особо высокий. Я теперь изучаю, чем нужно питаться, чтобы подрасти». Рассуждения моего учителя и, конечно, его вредной подруги, мне казались до невозможности инфантильными.

В тот вечер я убеждала его, что у них обязательно все будет хорошо. Но, вернувшись домой, легла спать и расплакалась, стыдно сказать, от зависти. Я почувствовала себя одинокой. Они были вдвоем, строили планы, думали, как справляться с предстоящими трудностями.