Майя Матвеева - День одиннадцатый

По правде сказать, ей совсем не так представлялась встреча с принцем. Она ждала от него дружественной, пусть несколько высокомерной, но все-таки толики внимания.

Чарлиз в последний раз обернулась на него. Он что-то говорил королю, веками прикрыв глаза и не смотря на собеседника. Во всем его облике чувствовалось, что он знал себе цену, как и то, что на любой его жест тут же слетится весь дворец. Выполнят любую его просьбу и будут, не отрываясь, смотреть на него, будто карликовые собачки на своего хозяина. Но он ничего не требовал.

Внимание Чарлиз переключилось на то, чтобы среди толпы вновь прибывших гостей и старожил дворца глазами отыскать Викторию и, пока она лично не представлена ей, передать через прислугу письмо тетушки. Она берегла в душе надежду, что хотя бы Виктория окажется именно той принцессой из сказки, что рассказывала ей тетушка. Но никого вокруг, подобного этому образу, она не встречала.

После представления последней дебютантки под легкий мотив играющего соло фортепьяно гости и придворные окончательно перемешались в зале, разбредясь по кружкам, неспешно и вальяжно беседуя друг с другом. Среди колышущегося моря людей, их слов и жестов, Чарли почувствовала нехватку воздуха, ощутив на себе давление окружающей реальности, от появления которой в сновидениях девушка в страхе просыпалась посреди ночи. Словно неожиданное спасение, двери залы широко распахнулись, запуская процессию, состоящую из ярко и по последней моде разодетых дам, во главе с блистательной, вихрем сшибающей с ног горделивой красавицей, что, играя веером и взглядом, казалось, шла прямо на Чарлиз.

Это определенно была Виктория. Это не могла быть не она. Величественная, точно рожденная для трона, подходящая для него даже больше его высочества (это было очевидно даже для Чарли), сверху вниз бросая снисходительные дружественные взгляды, она плыла по зале, в каждом присутствующем рождая ощущение неоспоримой силы и превосходства ее нечеловеческого божества. В первые секунды Чарлиз обомлела, впрочем, вскоре поняв, что уже влюблена в графиню, и никакие силы не смогут разрушить эту любовь к ее особе.

Да и как можно было не полюбить ее? Как тот, кому суждено было быть супругом ее светлости, с горячностью, пусть даже совсем не свойственной ему, еще не припал к ее ногам и с радостью во взгляде не предложил свою фамилию и какое-нибудь герцогство? Как он мог? Чарлиз, вмиг присоединившись к тете и подчиненным короля, живущим при дворе, в городах и провинциях, не могла этого понять.

Осмелясь подойти только к личной прислуге графини, что, проследовав за яркой процессией фрейлин, осталась в зале прислуживать своей госпоже, Чарли передала письмо тетушки, не зная, чем себя занять в ожидании ответа графини. Очевидно, кругом все знали друг друга или уже познакомились, находясь в привычных, милых сердцу дворцовых интерьерах и кружках по интересам, а она, стоя в одиночестве, сомневалась, имеет ли право к кому-нибудь подойти, не будучи никому представленной лично.

Да и сложно было, вот так, из леса и деревенской глуши, оказавшись во дворце, освоиться бедной загнанной девушке, знавшей более о природе и живности, нежели о людях и их словах. Притом Чарлиз не любила сплетен. Но часто становилась предметом их, лишь подтверждая негласный закон человеческих взаимоотношений: «Либо ты говоришь о ком-то, либо слушаешь про себя, иначе быть не может».

– А вы случайно не из рода Эддинов? Я прослушала ваше представление, – неожиданно появившись перед Чарли, поинтересовалась пожилая женщина в тяжелом и цветом и формой бархатном платье.

– Я… Да, по материнской линии, – растерявшись, Чарлиз опустилась в низком реверансе.

– Узнаю их черты в этом лице, – старушка с интересом вглядывалась в лучезарные глаза Чарли, не оставив без внимания ее небольшой тонкий нос, поднятый кверху, и светло-русые, с оттенком меди, вьющиеся легкой волной волосы, касающиеся широких, больше восточных, скул.

– Как давно их нет при дворе, – с неподдельным вздохом сказала она. – Когда они были, здесь царила честность и искренность, а теперь… – не договорив, словно в осуждении, она покачала головой.

«Мне показалось, или эта почтенная женщина осуждает главный дом в государстве? Нет, этого не может быть…» – подумала Чарлиз.

– Двор великолепен! Он сверкает всеми цветами радуги и камнями, – вслух заметила она, стараясь увести разговор от настроений осуждения.

– Да, но свет способен ослеплять, застилая собой реалии пространства, оставляя человека наедине только с обманом собственных иллюзий, – отпарировала ее собеседница.

«Наверное, при дворах всегда находятся те, кто критикует настоящее. Так было всегда и везде. Вот и эта дама не исключение», – объяснила себе Чарли.

Чарлиз слышала о таких людях. Они есть в каждом обществе, будь то дворец или хижина бездомных. Замечая новое лицо, они подходят к нему, как правило, с двумя целями – либо пожаловаться на жизнь, либо для провокации нового человека.

– С какой целью ты здесь? Почему решила вернуться? – она обратилась к Чарли, будто обращалась не к ней, а ко всем поколениям женщин ее рода, связавших когда-то свою жизнь с двором.

– Я… слышала, что графине Виктории требуются фрейлины и…

– Ах да… – перебила ее старушка. – Требуются. И часто. Особенно охотно она принимает на службу обездоленных и благовоспитанных, но не за их достойные качества, а напротив, за терпимость ее оскорбительного отношения к ним. Притом ни один кавалер при дворе не удостоит подобных сироток и взглядом, потому они никогда не составят конкуренцию Виктории в мужском внимании и комплиментах, адресованных ей одной. Слишком много золота тратится ею для поддержания своей внешности и напускной роскоши, чтобы она терпела ровню подле себя. Кичась сделанной красотой и своим богатством, она добивается, чтобы ни у кого не возникло и доли сомнения в соответствии именно ее положения положению супруги будущего короля, а, если этот брак сорвется, желает оставаться лакомым кусочком для других женихов, – заключила женщина.

– Можем ли мы переменить разговор? Прошу, давайте не будем говорить о графине? – взмолилась Чарлиз, защищая свою любовь и своего ангела от осквернений.

– А в услужение принцу, – спросила она, чтобы окончательно уйти от темы о Виктории, – кто-нибудь требуется?

– Нет, – отрезала почтенная старушка. – Принцу нужен друг. Настоящий, верный, душевный. Вот кто ему действительно нужен.

– А разве гармоничный брачный союз не сможет подарить ему друга, а народу счастье?

– Мне нравится глубина и невинность твоих суждений. Нет, определенно, мы должны с тобой поговорить в более спокойной остановке, – произнесла собеседница Чарлиз, увидев, что на ее новую знакомую обратила внимание Виктория, не отрывающая от нее взгляда. – В любом случае… – старушка посмотрела на принца, продолжающего восседать на троне с безучастным лицом, тогда как отец его с интересом и оживлением общался со своими подчиненными.