Елена Сёмина - Поездка на Крит

Ирина Алексеевна Левентиc была типичной старой девой. Не по возрасту, конечно, ей и всего-то было двадцать три года, а по жизненным привычкам.

– Ирка! Пойдем покурим, – прикололся в очередной раз коллега, толстяк Серега Кузьмичев.

– Кузьмич, смени пластинку, достал уже. Всем было известно, что Ирка Левентиc никогда не курит, даже чтобы «снять стресс». Она также не ходит на корпоративные вечеринки. Даже если это новогодний праздник в хорошем ресторане. Также она не употребляет матерных слов, что считалось особым шиком среди девушек-менеджеров их процветающей металлоторгующей компании.

Еще полчаса и можно будет выйти из душного офиса. На один обеденный час напарница примет на себя двойной шквал телефонных звонков, потом Ира сделает то же для нее. С напарницей Ире повезло. Ответственная и добросовестная Марина была надежным партнером. Она не опаздывала, не болела, не отпрашивалась без крайней необходимости. Обе они упорно стремились к одному – зарабатыванию средств к существованию. Заработок был сдельный. У Марины было двое детей-подростков и раздолбай-муж, который ходил дважды в неделю на свое умирающее автотранспортное предприятие, остальное время он проводил на диване. Надо было их всех кормить.

Зачем Ира, не обремененная семьей, билась за трудовую копейку она сама не понимала. Она не увлекалась нарядами, не бывала в престижных местах, где кажется сам воздух выдувает деньги из кошелька. Была крайне практична и ее невозможно было «развести на бабки». Они жили с мамой в двухкомнатной квартире старинного дома на Таганке и денег им хватало на все. Маме было сорок пять, и она была красавицей. По-бунински. Стройное тело, покатые плечи, узкие ступни, тонкие, чуть длинные руки, лучистые светло-карие глаза, пышные русые волосы. И мама была самая веселая и добрая на свете. Она работала в бюро переводов крупного издательства и переводила с английского и испанского. Работа у нее была всегда. Особенно с наступлением моды на современных испаноязычных писателей. Ира унаследовала внешность от мамы, с одной маленькой поправкой. Она была черной. Черные вьющиеся волосы до лопаток. Очень темные карие глаза, яркие губы, смуглая кожа, черные брови и ресницы. Надо ли говорить о том, что декоративная косметика была ей абсолютно не нужна. Впрочем, и любая другая тоже.

Ира не спеша шла по одному из пресненских переулков, возвращаясь в офис. Пусть вместо обеда круассан и кофе, зато можно немного пройтись, вдыхая особую московскую смесь запахов сырого асфальта, опавших листьев и хризантем с цветочных прилавков. Затем она окунулась в ад телефонных звонков, счетов, заказов, договоров, электронных писем и прочей рутины. Около пяти вечера наступило затишье.

– На, посмотри, что Лилька из Греции привезла, – на стол Иры шлепнулся глянцевый туристический проспект с фотографиями неведомой страны. Она взяла его в руки, открыла, сердце пропустило удар. Белые горы с пятнами зелени в знойном мареве. Густая синева моря у горизонта, ослепительные блики солнца на изумрудной воде. Остров Крит.

– Мама! Я хочу поехать в Грецию, – выпалила Ира, как только переступила порог дома.

– Я знала, что этот день когда-нибудь наступит. Меня удивляет, что это не произошло раньше. Много раньше, – сказала Анна Левентиc, выходя из кухни.

– Сама не знаю. Я ведь готовилась, изучала язык, но всегда относилась к этому, как к некому долгу – посетить родину отца. А сегодня увидела фотографии Крита и как будто в сердце ударило что-то. Ты не хочешь поехать со мной?

– Нет, это твое путешествие. Ты уже взрослая девочка, я за тебя спокойна. Как ты думаешь туда отправиться?

– Как все, туристкой. Возьму тур недельки на две. Больше дней мне на работе не дадут.

– Возьми хороший отель с полным пансионом. Это довольно затратный вариант, можно путешествовать намного дешевле, но я хочу, чтобы на первый раз у тебя был гарантирован и стол, и кров.

– Я много раз слышала вашу с папой историю, но всегда хочу услышать ее снова. Повспоминай для меня.

– Алексис Левентис был фоторепортером ведущей афинской газеты, много ездил по миру, бывал в горячих точках. Часто бывал на Ближнем Востоке. Художественной фотографией он занимался для себя. Однажды его работы были выставлены вместе с работами других фотохудожников в Доме дружбы с народами зарубежных стран. Это особняк Арсения Морозова на Воздвиженке. Я в то время была студенткой последнего курса иняза и подрабатывала на этой выставке переводчицей. Там и познакомились. Алексис был старше меня на десять лет. Он был родом с острова Крит, его родственники и сегодня, думаю, живут по всему острову, но большая часть семьи живет на востоке Крита. Я о них ничего не знаю, а они ничего не знают обо мне и о тебе. Мы с Алексисом были вместе меньше месяца. Он уехал на родину собирать документы для бракосочетания. Брак с иностранцем – дело очень хлопотное. Я осталась его ждать в Москве. Он звонил мне каждый день. Мы очень любили друг друга и с трудом переносили разлуку. Когда прекратились звонки я сразу поняла, что случилось страшное. Еще через месяц мне позвонил Костас, его друг и коллега, который тоже был тогда в Москве и был знаком со мной. Он сказал, что, выполняя задание редакции Алексис погиб в Ливане при перестрелке хезболлы с израильтянами. Я уже знала, что должна родиться ты.

– Почему ты ничего не сказала Костасу обо мне?

– Я была очень молода и не знала, как к этому отнесутся его родные. Ты ведь знаешь, что брак в Греции дело серьезное. Греки очень привержены православной вере. Я не знала, как они отнесутся к ребенку, зачатому вне брака. Костас тоже думал, что я так, подружка на недельку. Это была большая любезность с его стороны, что он нашел мой телефон в документах Алексиса и позвонил мне с этим страшным известием. Когда ты родилась, я сделала все, как хотел твой отец. Я добилась изменения фамилии на Левентис для себя, записала в твоем свидетельстве о рождении полное имя отца, дала тебе имя по греческой традиции – бабушки со стороны отца. Ее зовут Ирини.

– Вы планировали жить в Греции после свадьбы?

– Да, на Крите.

– Почему же ты не хочешь ехать со мной?

– Не знаю, поймешь ли ты. Моя боль уже давно превратилась в печаль. Для меня Греция – утраченный рай, потерянная любовь. Лучше уж я здесь…

– Не грусти, моя лучшая мама на свете! Я съезжу в этот рай и все тебе расскажу. И привезу фотографии!

– Да, уж. К фотографии у тебя явный талант. Наверно от Алексиса. Что бы ты ни щелкала – все получается четко, ярко. Надо тебе было заниматься фотографией, а не работать в этой мозгодробилке.

– В этой, как ты говоришь, «мозгодробилке» деньги платят. А фотография, даже талантливая, в нашем богоспасаемом отечестве сейчас никому не нужна.