Анри Кулонж - Шесть серых гусей

— Если я услышу что-нибудь об Амброджио, то тотчас же дам вам знать, одновременно с полицией. Мое почтение, мадам, — сказал он чуть напряженно, поклонившись Сабине.

Он неподвижно стоял на пороге, казалось, сразу утратив интерес к жизни. Спускаясь по лестнице, она все время чувствовала на себе его взгляд и, выйдя на улицу, с облегчением вздохнула.

Снаружи потеплело. Улица была пуста. Над городом низко нависало тяжелое небо. Они молча прошли мимо развалин соседнего дома.

— Надеюсь, ни снега, ни дождя не будет, — с тревогой сказал Пол. — Наступление Пятой армии начнется завтра, у Волтурно.

— Знаю, потому что постоянно нахожусь с ними на связи… А мне завтра надо возвращаться на командный пункт экспедиционного корпуса в Витербо.

Пол остановился. Она почувствовала его руку у себя на плече.

— Вы мне об этом не говорили, — сказал он дрогнувшим голосом.

Она молчала.

— Надеюсь, мы будем не так уж далеко друг от друга, — добавил он. — И что там будет не слишком опасно.

Они снова молча зашагали по улице.

— Господи, как быстро все кончилось, — прошептал он. Сабина остановилась у стены.

— Слишком быстро, — вздохнула она. — Ничего даже не успело начаться.

Вместо ответа Пол прижал ее к стене и начал яростно целовать, тиская руками ее тяжелые груди. Ее прекрасное лицо оказалось на уровне его губ, и она, казалось, задохнулась от поцелуя.

— Признайтесь, я была права, что хотела попробовать…

— Попробовать поцелуй?

— Да нет же! Перейти через дорогу и навестить синьора Креспи. И вы хотели оставить меня ждать на улице!

— Может быть, я и должен был… Вы ему чертовски понравились, он глаз не мог от вас отвести.

— Мне стыдно, что я заснула на этом диване, достойном куртизанки. Это было немного смешно, да?

— Я предпочел бы, чтобы вы заснули в моих объятиях, — вздохнул Пол.

Она с нежностью прижала свой пальчик к его губам, словно умоляя замолчать.

— Меня сморило, когда Креспи заговорил о недоказуемых утверждениях. Должна признаться, я никогда ничего не понимала в математике.

— Могу вам привести несколько вполне понятных примеров, — сказал Пол, притягивая женщину к себе. — Первый: предположим, я скажу, что хочу вас. Это я могу доказать.

— Правда, судя по всему, вы в прекрасной форме, — смеясь ответила Сабина.

Он поцеловал ее в шею. Затхлый запах пачулей, к счастью, остался на софе.

— Теперь предположим, что вы скажете, что готовы ответить на мои ухаживания. Этого я доказать не могу.

— А я могу.

Она взяла его руки и прижала к своей груди. Он медленно поднял их к ее белому, как алебастр, лицу, нежно светившемуся на фоне иссеченной пулями стены.

— Стены, у которой мы целуемся, — шепнула она на ухо Полу, — через полгода здесь, наверное, уже не будет, хотя из всех стен Неаполя именно ее мне больше всего хотелось бы сохранить. Гораздо больше, чем стены памятников, которые вы призваны охранять.

Он улыбнулся:

— Знаете, что я скажу Ларри, когда снова увижу его? Поскольку он англичанин и мне хочется сделать ему приятное, я скажу, что любовь набросилась на меня, как «Спит-файр» 92на добычу.

— Это сравнение высокого полета, очень подходящее! На самом деле вы кажетесь мне добычей довольно… — она никак не могла подобрать нужное слово, — довольно легкой, ведь так? Вы, наверное, ветреник?

— Совсем наоборот. Я убежденный холостяк, представьте себе.

— Ладно, признаюсь вам, хотя, может быть, это и неуместно: что-то в вас притягивает меня, но я еще не поняла что. Вы можете решить, что это очень странное заявление, но я немного тороплю события и говорю тому, кто мне встретился таких было, надо сказать, не так уж много, — как Горацио в конце «Гамлета»: «Покойной ночи, милый принц».

Он снова прижал ее к себе.

— Наверное, я слишком выспренно выражаюсь, но если бы я только мог предположить, каким извилистым будет этот путь — концерт для армии, новозеландцы, ожившие тени, призрачный обед у Креспи и невольное заточение, готовые обрушиться стены, у которых я вас целовал… Раз вы начали цитировать Шекспира, то можно говорить о сне в… зимнюю ночь… А на заре снова стало светло, то есть сон кончился и я стал видеть яснее, в прямом смысле этого слова, — добавил он со смехом.

— Вы хотите сказать: в этом деле об исчезновении?

— Да… Что касается внутреннего света, то я уже довольно давно догадался о многом, — загадочно заметил он.

Они сделали в молчании несколько шагов, когда на них пахнул порыв влажного ветра. Сабина остановилась и взяла его за руку.

— Если уж мы заговорили о снах, можно, я расскажу вам свой? — спросила она.

Он встревожился, но ничего не ответил.

— Предположим, фиакр снова появится из тумана, как в тот раз…

Она прислонилась к стене, и лицо ее стало серьезным. Пол сделал вид, что прислушивается к цокоту лошадиных копыт в темноте.

— Кто бы вышел из фиакра? Кажется, я знаю…

— Ваш друг Ларри и малышка Домитилла. А коль скоро в этом доме так любят переодевания, он может быть одет так же, как Шелли… А на ней будет платье, которое…

— Не надо над этим шутить, — мягко прервал ее Пол. — Вы думаете, эта девушка как-то связана с исчезновением Ларри?

Она кивнула.

— В этот раз она могла выбрать более молодого спутника…

— Боже мой, может быть, вы и правы, — прошептал он. — В какую передрягу он попал на этот раз?

— Вы будете знать об этом больше завтра, после того как допросите ее, — сказала Сабина. — Мне хотелось бы остаться с вами, чтобы узнать конец этой истории, в которую я случайно попала!

Пол остановился.

— Подарите мне последний обед перед отъездом. Среда — хороший день в офицерской столовой, потому что туда привозят свежие продукты. Кто знает, может быть, будет рыба и апельсины.

— Потом я сразу же должна буду уехать в Волтурно, — сказала она.

Он снова обнял ее и пылко поцеловал. Издалека, с площади Витториа, доносился не стук копыт запряженной в фиакр лошади, а глухой рев автоколонны.

— Вы недавно приводили мне пример недоказуемого утверждения, — неожиданно напомнила она.

Он резко дернул ее за руку, словно желая оторвать от этих выщербленных стен, пустынной улицы, враждебного города.

— Есть еще один пример утверждения, в котором я уверен, но не могу сейчас доказать: в этом доме было совершено преступление, — сказал он, увлекая женщину за собой.

15 декабря

— Капитан Прескот? — услышал он в телефонной трубке.

Пол поморщился, узнав этот хриплый прокуренный голос, и тут же представил покрытую красными пятнами хмурую физиономию Хокинса, которого видел накануне среди поблекшего великолепия театра «Сан-Карло».

— Приветствую вас, майор. Приятный был вечер, не правда ли? — осторожно произнес он.