Ольга Гуляева - Затмение

Мне захотелось поселиться в сердце именно этого человека, став его единственной музой и вдохновительницей. Меня совершенно перестало волновать, что я ровным счетом ничего о нем не знаю. Я была уверена: каким бы он ни оказался, я приму его любым. Он уже был близок мне, как никто другой.

Когда я уже окончательно поняла, что пропала, Жан отложил гитару в сторону.

– Браво, – улыбнулась я. – Где ты достал инструмент? Неужели он завалялся среди этого хлама? – Я обвела взглядом неприбранное помещение автомастерской.

– Нет, что ты! – Жан рассмеялся. Меня поразило преображение, случившееся с ним, обычно таким угрюмым и серьезным. Его улыбка не была ни самоуверенной, ни надменной, а, наоборот, какой-то извиняющейся, как у нашкодившего ребенка. Чувствовалось, что, несмотря на весьма привлекательную внешность, он не относился к тем самовлюбленным индюкам, которых я уже достаточно повидала на своем веку. Он как будто даже не подозревал о том, что может пользоваться дикой популярностью у женщин. Удивительный пример неиспорченности в наши дни.

От этих мыслей сердце мое еще сильнее сжалось. Чем больше он мне нравился, тем сильнее я боялась получить от него очередную порцию равнодушия.

– Я днем выходил прогуляться по территории, – продолжил он, – встретил парня с гитарой. Тот сказал, что у них тут намечается создание любительского рок-коллектива. Я попросил у него инструмент до вечера. Захотелось вспомнить молодость. На самом деле я не брал гитару в руки со школьных времен. Много воды утекло – а пальцы все помнят.

– Было бы здорово, если бы ты присоединился к этой группе. У тебя замечательно получается. Для каждого базиста очень важно найти здесь занятие по душе. Но не у всех получается. Может быть, ты еще не осознал, но теперь вся твоя жизнь будет сосредоточена на этой базе и ты не сможешь сидеть вечно затворником в этом ангаре.

– Спасибо за заботу, Маргарита. Я обязательно обдумаю твои слова. Пока меня не тянет в места большого скопления людей, но мне приятно, что ты пришла.

– Кстати, – встрепенулась я. – Твой ужин! – Я пододвинула к нему тарелку и вилку. – Еще не совсем остыл.

– Спасибо. Но у меня целый день не было аппетита.

– Ты только попробуй! Здешние повара просто волшебники.

Вид жареного цыпленка, приправленного оригинальным ароматным соусом, с гарниром из молодого картофеля, очевидно, выглядел и впрямь соблазнительно. Он взял вилку и стал жадно поглощать блюдо.

Чтобы не смущать его, я в это время прошлась по мастерской в поисках подходящей тары для вина, поскольку бокалы к бутылке не прилагались. Среди здешнего хлама, к счастью, нашлись две пластиковые кружки, которые я отправилась ополоснуть прямо под дождем.

– Ну вот, – ставя емкости на столик рядом с бутылкой, торжественно начала я. – У нас есть возможность отметить наше знакомство.

– Здесь все так делают? – подняв на меня удивленные глаза, поинтересовался Жан.

– Не знаю, – честно ответила я. – Мы с Жанкой делали, и нам эта традиция пришлась по душе.

– Что ж, рад за вас. Но я не пью. Никогда и ничего.

– Совсем? – погрустнела я.

– Да, не принимай на свой счет. Идея неплохая, но я просто действительно совсем не пью. И не пил, – уточнил Жан, уловив мой подозрительный взгляд. – Дело в том, что мой отец умер от рака печени в возрасте тридцати двух лет. Он был заядлым пьяницей. Все происходило на наших глазах, когда мы с братом были еще детьми. Несложно представить, какие впечатления у меня остались от этого кошмара. Поэтому я поклялся себе никогда не притрагиваться к этому адскому пойлу.

– Мне очень жаль, – посочувствовала я. – Но это же всего лишь красное сухое вино. В небольших дозах полезно для здоровья, улучшает кровообращение.

– Ну хорошо. Чисто символически я могу тебя поддержать. – Жан взял бутылку и отправился на поиски чего-нибудь, что могло бы послужить штопором.

Когда с неподатливой пробкой было покончено, он наполнил мой «бокал» и плеснул немного себе.

– Маргарита, – начал Жан. – Я рад нашему знакомству. Мне приятно проводить с тобой этот вечер. И мне бы хотелось, чтобы он открывал вереницу тех прекрасных вечеров, которые мы проведем в обществе друг друга.

Я не верила своим ушам и даже не нашлась что ответить. Мы чокнулись. Жан пригубил немного из кружки, а я сделала несколько больших глотков.

Я не знала, как расценить его слова. Имеют ли они романтический подтекст или это не более чем благодарственная речь.

– Ты знаешь, – продолжил он, – поначалу мне показалось, что ты и твоя подруга являетесь преданными последовательницами Жданова. Я был уверен, что вашей миссией будет обработать меня в соответствии с его требованиями. Я даже смирился с тем, что это неизбежно, но очень хотелось взять хотя бы небольшую отсрочку. Но сегодня, когда ты так внезапно появилась буквально из дождя, такая естественная и милая, мне вдруг безумно захотелось поверить в искренность твоих побуждений. И мне это удалось. Без особых усилий. Достаточно было взглянуть в твои глаза, когда ты присела напротив меня. Я редко ошибаюсь в людях. А ты, как мне кажется, просто не умеешь притворяться.

– Мне и незачем делать это. Здесь никого ни к чему не принуждают. Никто никому не обязан. Даже Жданову. Я сначала боялась, что по просьбе этого человека мне придется делать то, что мне не по душе. Но я здесь уже год и живу только в свое удовольствие. Уже и забыла, насколько это может показаться странным со стороны.

– Скорее всего, это потому, что ты не имеешь отношения к научной сфере или медицине. Но тогда зачем он привез тебя сюда?

– Понимаешь, Жан, здесь все-таки общество. Пусть далеко не самое обычное, но с комфортными условиями для существования. А общество тем совершеннее, чем оно более разностороннее. Здесь художники и музыканты, танцоры и писатели. Для науки люди бесполезные, я согласна. Но для создания атмосферы тепла и уюта для научной группы – они незаменимы. Мне это видится так. Более того, тебя даже никто не будет заставлять заниматься наукой. Если у тебя и впрямь золотые руки, в чем я не сомневаюсь, то ты будешь полезен и здесь, в мастерской.

– Ты права. В это очень сложно поверить.

– Даже не нужно далеко ходить за примером, – продолжала я. – Жанна, будучи хирургом высокого уровня, имея тонкое профессиональное чутье, отказалась от вступления в научную группу. И вот уже два года спокойно сидит в своем медпункте. Выдает лекарства и делает элементарные перевязки.

– Хирург высокого уровня… – задумчиво повторил за мной Жан. – А загремела сюда небось из-за врачебной ошибки.

Опять он интересуется Жанкой, подумала я, а ведь еще даже не поинтересовался, как я сюда попала. Но вслух ответила: