Василий Лягоскин - Тайна пролива «Врата скорби». Том третий

Незримой линии в двухстах метрах от городской стены больше не было, но аборигены словно по прежнему чувствовали ее; не продвинулись к городу ближе ни на шаг. Они выстроились цепочкой – огромные, накачанные мускулами. Из разведчиков разве что Борька, да Света Левины могли посоперничать с ними мощью. Но напротив самого крупного из них, гигантской копии Виталика Дубова, стоял полковник Кудрявцев, и русский тракторист был уверен – в схватке один на один шансов у аборигена не было ни одного.

Выражение лица аборигена представляло сейчас собой причудливую смесь изумления, заметной почтительности, и некоторой досады.

– Это они из-за шлемов, – поделился Анатолий догадкой с командиром по внутренней рации.

Сейчас шестерка разведчиков была полностью отрезана от внешнего мира; ни один звук не мог вырваться наружу. Командир, помедлив, одним движением откинул шлем на спину. «Дубов» одобрительно хмыкнул – в то время, как один за другим откинутые шлемы являли лица остальных разведчиков. Никитин чуть замешкался; успел подумать, что такое сопровождение командир подобрал себе совсем не случайно.

– Все мы здесь из «бессмертных», – промелькнула мысль, – а значит, солнце нам не страшно. И микробы, которые, может быть, привезли с собой эти ребята.

Он поспешно сорвал с головы шлем, и по инерции поздоровался, совсем не подумав, что выступает поперед «батьки», то есть командира; и что это может аукнуться ему в будущем:

– Ну, здорово, братцы!

– Здоровей видали, – совсем по-русски ответил абориген, протягивая ему руку.

А потом, крепко стиснув ладонь Никитина, – в изумлении воскликнул:

– Ты не из семьи ли колдунов, парень?!

– Каких колдунов? – Анатолий от изумления даже не ощутил боли в крепко прихваченной руке.

– Великих трактористов! – «Дубов» даже поклонился в почтении, – механиков и создателей всех «Железных Капутов»!

Его речь была достаточно своеобразной, но вполне правильной. И ее прекрасно поняли все. А поняв, невольно закашлялись, скрывая смех – со стороны разведчиков. Кроме самого Никитина, конечно. Командир, наконец, взял ход переговоров в свои руки.

– Давайте сначала познакомимся. Я – полковник Кудрявцев, начальник города, в который вы почему-то начали стрелять.

– Я – Виталька Дуб, – гордо вздернул подбородок к небу старший шестерки аборигенов, – я командую походом русов к Железным горам.

– Виталька… Дуб…, – растерянно прошептал тракторист.

Комадир зацепился прежде всего за другое знакомое слово:

– Русы? И много вас? Или здесь все?

– Нас много, – выпятил могучую грудь Дуб, – и малая часть народа руссов вместе со мной сейчас несет великую миссию.

Эта миссия чрезвычайно заинтересовала Анатолия, однако он поостерегся вступить в разговор без разрешения командира еще раз. А вот профессору Романову – знал тракторист – без предварительного запрета разрешалось задавать вопросы. И Алексей Александрович своим правом тут же воспользовался.

– А что, Виталий… здесь есть еще кто-то, кроме русов?

– Есть, – кивнул абориген, – как не быть. И неандерталы, и африканы, и еврогеи…

– Еврогеи! – хохотнул, не выдержав, Никитин, – как у вас все просто, и… точно. Прямо в глаз. За что вы их так?

Дуб только пожал могучими плечами, словно говоря: «Да кто его знает? С древности так…». Профессор снова вскинулся, явно задумав спросить сейчас об этой самой древности, а может – о причинах, заставивших руссов оказаться здесь. Но не успел. В наушниках раздался тревожный возглас Бэйлы:

– Командир, стадо… Большое стадо. Летят прямо на город!

– Понял Бэйла, – ответил командир, – страхуйте… мы скоро заканчиваем. Если будут атаковать – уничтожить.

– Бэйла!? – воскликнул вождь русов, сделав движение, которое Анатолий расценил, как готовность поклониться, или даже рухнуть на колени, – сама королева жидовок-амазонок гостит у тебя, Полковник Кудрявцев?

Память у Дуба была, несомненно, хорошей; слух у супруги Анатолия тоже. В ушах разведчиков тут же зазвенел рассерженный, даже скорее гневный голос Бэйлы:

– Командир, можно я у этого здоровяка что-нибудь отстрелю… из винтовки?

Командир ответить не успел; точнее, выкрикнул, но совсем другое – скомандовал:

– Шлемы!

Забрало словно само собой отсекло Анатолия от внешнего мира. Он, наверное, самым первым выполнил команду; тело хорошо помнило жгучую боль от брызг бараньих экскрементов. А чем другим могла «одарить» высокие договаривающиеся стороны стая коров.

Мгновением позже и Бэйла спохватилась, выкрикнула:

– Командир, опасность сверху!

– Контролируй! – командир, к изумлению Анатолия, сам смотрел не вверх, как можно было ожидать, и как поступили остальные земляне.

Полковника больше интересовала реакция аборигенов, и Никитин тоже уставился; прежде всего, на Витальку Дуба. А тот не спеша вытянул из-за спины длинный сверток, которые в его ловких руках превратился в подобие зонта – куполообразного, закрывшего Дуба от небесной атаки по самую грудь. Шкура мехом наружу – что она могла противопоставить жидкости чудовищной разъедающей силы? Жидкости, за считанные минуты превращавшей металл в ржавую труху? Никитин почему-то поверил в надежность укрытия аборигенов. По одной простой причине – в спокойствии и Витальки, и его сородичей он прочел немалый опыт противостояния опасностям и невзгодам родного мира.

– А не из тех ли самых баранов содрали русы эти шкуры? – ухмыльнулся он сквозь забрало – глядя, как по завиткам мокрой шкуры стекают наземь потоки дурно пахнувшей жидкости, – хорошо, что запахи комбинезон тоже не пропускает!

Командир тем временем скомандовал:

– Бэйла, пугни коровок. Парочку можешь завалить – только чтобы на нас не упали.

– Есть, командир!

Это опять был голос уверенного в себе снайпера, и Никитин заполнился гордостью за супругу.

– Хотя, – в груди парня что-то защемило, – я ее люблю совсем не за это…

Дуб рядом подпрыгнул на месте и развернулся – к месту падения двух громадных туш; еще до того, как они грохнулись на траву. Он что-то крикнул; неразборчивое для тракториста, но вполне понятое сородичами. Аборигены помчались; явно каждый с четко намеченной целью. Анатолия больше заинтересовала та пара, что склонилась над ближайшей коровой с устрашающего вида ножами. А еще – с бурдюком, в который было бережно перелито содержимое вымени уже мертвых животных. Тракторист подошел поближе, почти любуясь их уверенными, отточенными движениями. Дуб принял у подчиненного кожаную (тоже мехом наружу) емкость объемом не меньше двух ведер бережно, как величайшую ценность. И, помявшись, подозвал Анатолия; открыл перед ним горлышко емкости. Тракторист сначала метнул взгляд кверху – там кроме неизменного солнца, уже ничего и никого не было. Потом повернулся к командиру, и только потом откинул шлем, на который сегодня не упало на капли жгучей жидкости.