Владимир Буров - Альфа Центавра. Второе путешествие на землю

– Пойдем, проверим.

– У меня здесь жених в реанимации.

– Кто?

– Не скажу, вы можете использовать эту информацию в своих интересах.

– Может у нас общие интересы?

– Да?

– Да.

– Тем не менее, я прошу на этот раз решить инцидент проще.

– Ясно, но я судья, мне не положено выходить на ринг.

– Я могу грохнуть тебя и здесь.

– Хорошо, можешь считать, что ты меня разозлила. – Амер снял свою тужурку, и попросил дать ему что-нибудь покрепче.

– Да ладно, не заморачивайся. – И она его бросила Задней Подножкой, да так сильно, что Нази, хотя и не упал на свой стол, но сбил его, а его сотрудники Оди и Аги, попытавшись выбраться из-за стульев, наоборот, вылетели из них, как с катапультой.

Далее, Нази не встает, а Агафья дерется с Артисткой Щепкой.

Пархоменко и Фрай продолжили бой в стиле По Очереди:

– Сначала один проводит прием из Бокса, потом другой из Дзюдо. И так до тех пор, пока не поняли, что надо всё-таки защищаться, а то так быстро кто-то из них больше не встанет после проведенного приема. А это значит, Пархоменко проводил Двойку, и пытался третьим ударом, в подбородок, отправить Фрая хотя бы в нокдаун, а лучше, конечно, в нокаут, а Фрай проводил Подхват, и пытался задушить Парика окончательно.

– Зачем ты меня душишь, амиго? – говорил ему Пархоменко.

– У меня не хватает веса провести Удержание.

– Нет, я имею в виду: ты не узнал меня.

– Если я тебя узнаю, нас заподозрят в связи, и ты будешь раскрыт, как секретный агент Коминтерна.

– Да?

– Да. Бейся по-честному.

– Да?

– Да.

Пар вырвался, и ударил Фрая в лоб. Правда Парик не знал, что лоб этого парня защищен капитально, Фрай невероятным образом успел пригнуться, и взял Парика на Мельницу.

Оди за столом судей спросил:

– А… это можно? – За столом в том смысле, что Оди с Агафьей сели за отдельный журнальный столик, пока Низи лежал без успеха подняться, и ему вызвали врача, а столяр пытался сделать, как он сказал:

– Будет, как новый, – старый судейский стол древнего производства, и принадлежал раньше одной из английских принцесс, занимавшейся, между прочим Садо Мазо, и надо сказать не без успеха.

– Прости, прости, – сказала Агафья Учительница, – совсем забыла: мне надо идти, надо отомстить за нашего Главного судью, который не может подняться после того, что она с ним сделала, – и Аги показала на Щепку, опять принимавшую тарелку, и опять с тремя пирожными, только вместо кофе был зеленый чай с жасмином. – Ты теперь будешь Главный здесь, пока мы все ушли на фронт.

– Я не разрешаю этот бросок, – сказал Оди, – не по правилам.

– Я назначаю тебя моим заместителем, – сказал Фрай, продолжая держать, как коршун в когтях Пархоменко над головой.

– Ты спутал, батя, – ответил Оди, – его назначь. – И указал на все-таки шевелящегося Амер-Нази.

– Он может не выжить.

– Тем не менее, я настаиваю.

– К сожалению, я тогда не знаю, что делать.

– Хорошо кто-то может его подержать, – сказал Оди.

– Кто все заняты, – ответил Фрай, и в подтверждение его слов, пролетела тарелка.

– Летающая тарелка! – закричал из зала нудист Катовский. А Дэн:

– Вот как надо! – Он имел в виду, что летающая тарелка с пирожными попадет в Агафью Училку, которая пошла учить Щепку за бросок Главного судьи Нази и поломку стола, за которым, мы, судьи, можно сказать:

– Мирно жили.

Но в следующий момент Артистка Щепка и Агафья Училка, бывшая жена Батьки Махно, так сцепились, что обе упали на статую, можно сказать:

– Рабочий и Колхозница в исполнении Фрая и Пархоменко:

– Колхозник и Рабочий, поднявшиеся на дыбы.

И… и они сбили эту Статую.

Всё так, единственно, что не очень понятно, как Фрай и Парик оказались вне ринга, на площадке рядом, где отдыхали раненые в предыдущих боях участники соревнований, как например, Щепка с кофе, зеленым чаем и шесть пирожными, и то это были те пирожные, которые мы видели, возможно, их было еще больше. Не может быть? Бывает. С голодухи столько, разумеется, не съешь, только от чрезмерного нервного перенапряжения.

Остались только два неповрежденных участника соревнований, а именно:

– Фекла и Оди, хотя он был судьей, а Фекла, имела одну сильно поврежденную руку, и хотела остаться только судьей, точнее:

– Тоже судьей, но на самом ринге.

И тогда вышел Катовский, и запрыгал на ринге в шикарном зеленом халате, что должно было означать:

– На самом деле я красный.

– Кто выйдет против этого Геракла? – спросил Оди, – найдется ли тот Одиссей, который сможет его укротить, точнее, укоротить?

Кто вышел? Дэн? Или кто-то другой? Может быть, Махно?

А вышел сам Одиссей. Зачем? Он хотел проверить:

– Та ли эта дама, за которую выдает себя. – А если точнее, то как раз наоборот.

– Я с ней, – сказал Одиссей, – и показал на Феклу.

– Како с ней, я уже здесь прыгаю, хочешь с ней, пожалуйста, но только через мой э-э, ну, не труп, а хотя бы просто бездыханное тело.

– Я буду с ним драться, – сказала Фекла и зажала рукавом раненую руку.

– Ты больна, пожалуйста, не лезь, дорогая, – сказал Оди.

– Что значит: больна?

– И тем более, что значит: дорогая? – влез Катовский. – Вы знакомы? Не думаю, и поэтому предлагаю не церемониться:

– Будем биться за нее.

– С тобой, – добавил Кот.

– Я согласен, – сказал Оди, – если, разумеется, дама, не против.

– Я против, я сама хочу набить ему морду.

Мордашку, знаете ли, вот эту, – она взяла Катовского за подбородок, потрепала слегка, и сделала саечку. Он схватился за щеку, и ошарашенно посмотрел на даму, в том смысле, что понял:

– Если это не любовь, то что же это?

Примерно тоже самое понял и Одиссей, он даже обиделся:

– Ты почему меня не обняла при встрече, как…

– Как Клеопатра Александра Македонского, – решил не падать духом Котовский. Тем более, что никто не знает точно, кто кого любил в детстве.

Фекла задумалась.

– Так это ты, что ли?

– Кто? – решил просто так не сдаваться Одиссей. Тем более, они не помнили имени его первой жены: Пенелопы. Даже если ее никогда и не было, все равно надо было для приличия запомнить ее легендарное имя.

Катовский, как хитрый нудист понял, что Одиссей его переигрывает в любовной интриге, поэтому схватил Феклу, и потащил к канатам, чтобы в дальнейшем преодолеть их, как заградительную колючую проволоку на подступе к позициям Белых на Турецкому Валу. Почему так страшно? Ему казалось, что взять их будет затруднительно.

И точно, Одиссей не придумал на этот раз ничего хорошего, остроумно-заумного, а просто подставил ему Подножку.

Ребята упали, и что самое замечательное:

– Преодолели заграждение, пролетели под-над канатами – между вторым и третьим, а не по полу, как думали получится, большинство зрителей.