Семён Ешурин - Крепостная герцогиня (главы 116—142). Квазиисторическая юмористическая эпопея

Вскоре въехала во Курск просторная карета, аж на восьмерых будущих пассажиров рассчитанная, то бишь на Томаса Голда, супругов Смит и пятерых чад их. На козлах сидел традиционный Епифан, а запряжена карета была владимирским тяжеловозом, ибо обычный легковоз таковой груз не потянул бы. Кстати, на обратном пути из Лондона в Расею будет карета сия под завязку нагружена… обувью, на фабрике Мэтью Хогарта произведённой, кояя засим со приличным барышом продана будет.

Бывшие крепостные Смиты сердечно простились с бывшими рабовладельцами своими.

Правда, Женя Смит и Суламифь Шафирова особую сердечность не проявили, но хоть ругаться напоследок не стали.

Аки токмо карета, навсегда увозящая из Расеи семью агло-расейскую скрылась за поворотом, зарыдали две отроковицы – отъехавшая Женя Смит и оставшаяся Юдка Шафирова. Ближайшие два года будут оне переписываться с Авраамом Шафировым и с Егором Смитом, а в конечном итоге даже обвенчаются с сужеными своими, но суровому испытанию (о коем речь опосля пойдёт) их любови подвергнутся!

…Молвил супруг заботливый с сочувствием Малашке:

– Понимаю, что не горазда эмиграция чувства светлые вызвать.

– Сие смотря какова у сей ЭМИ ГРАЦИЯ! – усмехнулась… пока ещё миссис Смит.

Вопросил пока ещё Роджер Смит супругу возлюбленную:

– Тяжко ли тебе, Малашка, любимую Родину покидать?

И ответствовала ему «патриотка Расейская»:

Наконец, подъехали они ко границе Расейской Империи. Боялась Малашка, что лишь супруга ея пропустят, а ея с чадами назад завернут. Но гарантом безопасности их был негоциант известный Томас Голд. Посему всё обошлось, и миновали они кордон благополучно.

И обратился негоциант ко бывшим крепостным:

– Добро пожаловать в мир свободы, Ваши Светлости!

(Похожую фразу молвил 21 год назад генерал Джордж Гриффит пленному Фердинанду Гогенцоллерну, коему ранее переход в «иной мир» гарантировал: «Добро пожаловать в иной мир, мир свободы!»)

И повторила Малашка тавтограмму, коюю девять лет назад молвила главному душителю свободы царю Петру Алексеевичу, но при сем не токмо изолирована не была, но и колье дорогущее получила, ибо своевременно в позиции выигрышной… сдалась:

– Сие сладкое слово «свобода» суть соблазнительно, словно смоква спелая!

Вскоре воскликнула бывшая гражданка расейская с энтузиазмом:

– О, расейская земля! Ты уже за бугром!

2 апреля 1725 года по григорианскому календарю (введённому в Италии ещё в 1582 году) в сей стране явился миру авантюрист, писатель и самый знаменитый бабник Джованни ДжАкомо (по другой версии ДжАкомо Джироламо) КазанОва. В тот же день 21 марта, но уже (хотя, точнее – «ещё»! ) по Юлианскому календарю (коий оставался во Великой Британии аж до 1752 года, а в дикой Расее вообще до 1918 года) в Лондон прибыл Томас Голд со сравнительно многочисленным семейством бывших Смитов, а ныне Гриффитов.

…Наконец, подъехал владимирский тяжеловоз к особняку, в коем прошло детство бывшего гувернёра Роджера Смита, ставшего высокородным герцогом Уолтером Гриффитом. (Юность его прошла во граде Кембридже, в коий он более не вернулся, ибо математические исследования, коии он проводил, не требовали присутствия в Кембридже).

Позвонил Томас Голд в колокольчик. И открыл дверь лакей, вЕдомый Томасу (коий в прошлом году гостил у ныне усопшего Джорджа Гриффита в особняке сем), но не вЕдомый Уолтеру, ибо лакей сей устроился сюда лишь пять лет назад.

– Приветствую Вас, Ваше Сиятельство! – молвил лакей. – Ея Светлость отсутствует. Но эпистолу Вашу получила и гостей драгих ожидает. Повелела она накормить оных, ибо проголодались они с дороги.

Прошли гости, … отныне хозяевами ставшие, внутрь особняка, и были встречены челядью, сразу Уолтера опознавшей, ибо не шибко он за прошедшие 14 лет изменился.

Вскоре трапеза обильная состоялась. По окончании ея молвила Малашка лакею:

– Передай Ея Светлости благодарность нашу за трапезу превосходную.

Тут открылась дверь, и вошла герцогиня Джейн Макдауэлл, наполовину поседевшая:

– Будем считать, что благодарность сия дошла по назначению!

Бросились сын и мать в объятия друг друга, о приличиях светских позабыв. Но засим вспомнила-таки о них герцогиня:

– Представь мне Уолтер (ибо ты более не Роджер!) родственников моих новых.

– Позволь, маменька, представить супругу мою возлюбленную Маланью, кояя на аглицкий лад именуется «МЕлани».

Тут подъяла Малашка длань и опосля кивка графини разрешающего молвила:

– ВЕдомо мне, Ваша Светлость, что анкетные данные мои те же, что у свекрови Вашей, отношения с коей оставляют желать лучшего. К тому же ликом и станом я, аки и она не особенно удалась. Обещаю приложить все силы, дабы не усугублять ситуацию сию непростую.

– Рада я сей самокритике здравой, но дела твои, Мелани, не столь уж плохи, ибо имеются три авторитета, за тебя ручающиеся. Сие суть супруг твой Уолтер, свёкор твой Джордж и подруга моя эпистолярная, будущая невестка твоя Юдка Шафирова!

Нахмурился при словесах сих Уолтер, но отрок младой насупротив засиял. И обратилась к нему герцогиня:

– А ты, мой юный друг, аки уразумела я не токмо по лику твоему, но и по реакции на последнии словеса мои, суть бывший холоп Егор Смит, а ныне маркиз высокородный Джордж Гриффит младший?

– Так точно, Ваша Светлость! – по военному чётко отчеканил отрок. – ВЕдомо мне, что лик мой напоминает дядю моего Роберта в детстве, коий лишь пред успением своим прискорбным адекватность приобрёл запоздалую. Обещаю (подобно матушке своей) не усугублять ситуацию и (наскокмо сие возможно) реабилитировать облик свой в очах Ваших!

Ознакомилась герцогиня со прочими потомками своими обретёнными.

Особый энтузиазм вызвал у нея златокудрый Николенька. Был он жизнерадостным отроком, оптимизм излучающим. Особыми талантами не обладал он, однако стал любимцем богатейшей бабушки своей.

Молвила Джейн Макдауэлл родителям красавчика златокудрого:

– Планирую я в дальнейшем в Эдинбург вернуться. Ты, Уолтер, суть законный наследник Джорджа Гриффита старшего. Посему будешь управлять имуществом его в Лондоне. Второй же мой златокудрый потомок ныне юн годами, посему планирую я сделать его наследником своего имущества шотландского, коее аки минимум не менее имущества лондонского, но не ныне, а опосля. Жить ему предстоит середь шотландцев, что хоть и не Лондон, однако аки минимум не хуже, нежели в Курске убогом. Посему предлагаю переделать имя расейское «Николай» не в аглицкое «Николас», а в шотландское «Колин».