Владимир Козлов - Танго скорпионов. Авантюрный роман

Вдруг раздался сильный с грохотом удар дверью. Она поняла, это пришёл Осокин и на двери он решил выместить свою злость.

«Неужели с Семёном встретился?» – подумала она и включила чайник.

Дима осмотрел все комнаты и не найдя следов постороннего мужчины, обнаружил жену на кухне, которая с безразличием смотрела на него.

Нельзя осторожней хлопать дверью? – произнесла Наталья.

Осокин ничего ей не ответил а, брызгая слюной, пропищал:

– Что он здесь делал?

– Ты что белены, объелся Осокин? – насмешливо спросила она. – Ты про кого говоришь?

– Я видел Порохова машину, когда она отъезжала от нашего дома, – визжал он как резаный поросёнок.

Наталья с омерзением посмотрела на мужа и спокойно бросила ему:

– Не верещи, не в свинарнике? Порохов здесь не был, я с ним столкнулась в подъезде. Он просил меня передать нашему руководству, что если сегодня не получит деньги, то завтра летит в Москву, на Старую площадь в администрацию президента и мимоходом заглянет к нашему Хозяину. Обрисовать картину сегодняшнего дня нашего производства. Координаты Барсукова у него есть.

Дима, слушая жену, от волнения расстегнул пуговицы на рубашке и начал нервно почёсывать свою впалую грудь.

– Откуда он это может знать?

– Я ему их дала назло тебе, – сказала она. – И всем вам, – добавила Наташа. – Надеюсь, он выполнит свою угрозу.

– С него станет, этот праведник на всё способен, – испуганно сказал он, – а от тебя такого предательства я не ожидал. Если завод закроют, то мы оба без работы останемся.

– Плевать я хотела, на такой завод, где бесчинствует безграмотное руководство, – зло произнесла она. – А ещё он велел мне лично тебе передать слово в слово устное послание.

– Какое послание? – спросил испуганно Дима

– Скажи, говорит своему недотёпе, что станкам на заводе, осталось жить не больше полугода, а затем они будут занимать почётное место в шихте для переплавки. И хозяин получит за них, не больше тридцати долларов за штуку от «ВТОРЧЕРМЕТА» И ещё он велел передать тебе и Карташову, что кроме него ладу на заводе литейным прессам никто не сможет дать. Так же он попросил меня в вежливой форме, чтобы я в бухгалтерии получила за него деньги, и передал мне доверенность. – Говорит, что не хочет больше никого видеть с нашего завода, кроме меня и Бориса.

– Это почему он к тебе проникся, таким доверием? – подозрительно спросил Дима.

– А я в отношении тебя не покушалась на его технические познания, – заявила Наталья, – у нас с грузчиком Пороховым всегда были добропорядочные отношения.

Дима, не ответив ей на этот довод, вышел из кухни.

Вернулся он с ведомостью и пачкой денег в руках.

Наталья в это время пила чай с диетической лепёшкой и смотрела телевизор.

– Вот передашь ему шестнадцать тысяч? – положил он перед Натальей деньги и ведомость, – и скажи, чтобы он завтра появился на заводе. Ему будет предложен выгодный контракт, на крупную сумму.

– Ничего я ему говорить не буду, – сказала она, убирая деньги в сумочку, – отдам деньги и всё. Вам надо вы и говорите. У вас есть его телефоны, адрес домашний. Разговаривайте с ним сами, а я не хочу участвовать в вашем обмане. Вы его уже один раз обманули, и второй раз пытаетесь надуть с моей помощью, – похлопала она рукой по сумочке, где лежали деньги. – Только он очень умный оказался и заставил вас склонить головы и трепетать перед ним.

– Мне он нужен срочно, – прямо сейчас, – сказал Дима, – дай мне его номера телефонов?

– Ничего я тебе не дам, – отказала ему Наталья, – это не этично будет с моей стороны, снабжать мобильной информацией человека, вид и голос, которого у Порохова вызывает аллергию. Нужно очень, то поезжай в отдел кадров, пока они на обед не ушли.

Осокин укоризненно посмотрел на жену, сгрёб ведомость со стола и вышел из квартиры. Дверь он в этот раз за собой закрыл беззвучно.

После его ухода Наталья по сотовой связи набрала Семёна, сказав ему приятную новость, что она получила за него шестнадцать тысяч, и передала весь свой разговор с Осокиным.

– Ты умница Наталья, – ответил он ей, – никак не

думал, что они так скоро зашевелятся. Знать есть чего бояться? Но мне они уже вместе с заводом безразличны. Я с голода не умру и достойную работу способен найти. А тебя я завтра в одиннадцать часов дня, буду ждать на машине за заводом. Поедем с тобой изумляться на два дня прекрасным пейзажем природы. Романтический сеновал не обещаю ввиду климатических условий, но сельскую обстановку с русской баней и наваристой ухой нам не миновать. Кроме моих денег брать с собой ничего не надо. Там всё будет. Одевайся в спортивную форму.

Где – то, через час, Семёну звонил уже Осокин.

– Я ни с кем не хочу разговаривать, – сказал Семён, – особенно с тобой. Мне твоя супруга сообщила, что получила деньги из твоих рук. Благодарностей за это от меня не жди. Вы все ущемили морально мои права. А это денег стоит и больших, поэтому на эту тему я вопрос оставляю открытым и обязательно с Карташовым его закончу. А тебе одно скажу, если ваше руководство хочет, чтобы оборудование, работало, как часы, готовьте контракт, на две тысячи долларов и присылайте мне его через парламентёров. Гарантирую, что за две недели я восстановлю вам все пресса. А сейчас аu revoir Осокин.

Когда Саня с Яшей проснулись, Лиза уже копошилась на кухне. Она нажарила им целую сковородку мяса с яичницей и предложила Сане жареного налима.

– Ты не спрашивай, а ставь всё на стол, что есть, – сказал Яков жене.

– Что и ты налима захотел? – спросила она.

– Отстань от меня, и не мешай мне планировать сегодняшний день, – ответил он ей.

– А что ты Яша, так и не приучил себя к мясу налима? – поинтересовался Саня.

– И не приучусь, налим мечет всё, что ему в пасть идёт. Лизка моя ест только мелкую породу, а я и мелочь не ем. Я сейчас приспособился из него муку делать. Добавляем в корм козе, да собакам в похлёбку. А я как вытащил один раз полевую мышь у него из брюха, после этого в рот налима не беру. Вот уже лет десять не ем. Голавль или щуку с удовольствием ем. Судака уважаю, но его мало здесь, он больше в низовьях водится.

– А зря, – рыба это фосфор, здоровье и молодость, – сказал Санька.

– У нас Курт вкуса рыбы совсем не знает, а смотри, какой справный старик. Любой молодой позавидует, а ведь он с двадцать третьего года рождения.

– Ты говори правду, почему он рыбу не ест, – сказала Лиза.

– Топили тогда военнопленные в реке своих соотечественников, у кого руки по локоть в крови были, – сказал Яков. – Настоящим фашистам, которые, находясь в плену, не хотелось верить в поражение фюрера и Германии. Поэтому занимались в лагере подрывной деятельностью. Но им противостояли антифашисты, которых было значительно больше в заключении. Курт сам лично принимал участие в их казни. Исполнителем был во всех приговорах. Завязывал им руки мочалом, и бросал на дно. Тогда ему уже начальство лагеря доверило единственный в округе трактор. Он на нём спокойно раскатывал не только по лесу, но и по посёлку. И никакой охраны к нему приставлено не было. Трактор служил немцам, как побочный транспорт для отправки кровавых фрицев на тот свет. Поэтому и прозвали её немцы Каролиной. В переводе на русский язык, это что – то наподобие нашего суда. Я думаю, он сотрудничал с нашими властями тогда. Ведь душ было загублено немало, и никто их не искал. Знали, что топляк всё равно к берегу прибьёт. Утопленники, конечно, всплывали, дней через десять, но объеденные рыбами. Вот он и не кушает, поэтому рыбу. Об этом он мне лично сам рассказывал и не один раз и эта его судебно – исполнительная деятельность, являлась одним из мотивов невозврата в Германию. Видимо боялся возмездия нацистов. Ведь большинство их уехало на свою историческую родину живыми и невредимыми, им Союз не по душе пришёлся.