Виктор Музис - А ВОТ БЫЛ СЛУЧАЙ. Рассказы геолога

– Ничего, – ободрил меня Десятерик (геолог соседней пар-тии). – За пару лет привыкнешь, разберешься.

Действительно, за пару лет как-то маленько привык, разоб-рался. И к проходимости, и к флишу…

А какова баранина на вкус! Я сразу почувствовал разницу после оленины и сохатины.

Проводы Осташкина. Речка Улах-Муна.

И как мне понравились эти места!

Но дело опять не в этом!

После окончания 4-летних работ на отведенном «листе», начальник партии и старший геолог остались на его издании, а нас, геологов и техников, как обычно, распределили в другие партии.

Так я попал в партию Осташкина Игоря Михайловича на работы в совершенно новый для себя регион Сибирской пла-тформы левобережья реки Лены. Там уже работали две пар-тии – Сибирцева (база в пос. Жиганск) и Шахотько (база в пос. Оленек).

В новой для меня партии были три старших геолога (жен-щины) и техник, но в поле они не выезжали, кто по семейным обстоятельствам (?), кто по здоровью. И Осташкину, видимо, понадобился молодой, но опытный геолог, которого можно было бы посылать в командировки в местные территориальные геологические организации (в Нюрбу и Мирный) и использова-ть самостоятельным отрядом на полевых работах.

В первый полевой сезон Осташкин хотел проверить метод укрупненного шлихового опробования (УШО) в районе одного из кимберлитовых полей, взяв его за эталон, и заверить там как можно больше фотоаномалий, чтобы проверить кое-какую статистику.

Гостиница

Я вылетел в поле первым. Залетел в Нюрбу на неделю по командировке и вылетел в Жиганск. Очень мне понравилась в Нюрбе гостиница для геологов (домик для приезжих) – чис-тенько и уютно.

Прилетев в Жиганск, я расположился в комнате с ребятами из партии Сибирцева, получил со склада снаряжение и проду-кты и стал ждать Осташкина. А в Батагай, привычный мне Ба-тагай, где была администрация экспедиции, я, неожиданно для самого себя, дал такую радиограмму:

«К полученному в Жиганске для партии Осташкина И. М. прошу прислать следующее:

1. Лодки резиновые ЛАС-500 – 2 шт.;

2. Консервы тушенка говяжья (страшный дефицит) – 2 ящи-ка;

3. Молоко сгущенка (дефицит) – 1 ящик;

4. Лотки деревянные большие – 2 шт (страшный дефицит);

5. Сковороды чугунные большие (дефицит) – 2 шт.;

…и еще кое-что из посуды. И подписал – Музис В. А.»

«Пчелка» – АН-14

Прямого сообщения между Батагаем и Жиганском не было и радиограмму я дал скорее для очистки совести, так, на вся-кий случай. Но «там» видно так удивились моей наглости, что… дали все, что я просил. Возможно меня с отцом перепутали и на инициалы не обратили внимания. Не знаю. А может быть фамилия Осташкин свое дело сделала – он прилетел из Афри-ки и работал первый полевой сезон начальником партии. Да и с главным геологом экспедиции он был на ты… Не знаю.

Как-то неожиданно прилетела «Пчелка» спецрейсом из Батагая, заказанная, видимо, Сибрцевым и Петров, сопрово-ждающий, сказал мне: – Там твоя заявка. Тут уж при-шла пора удивляться мне самому… Как все удачно совпало.

Присланы были два огромных фанерных ящика с 500-ками (заводская упаковка), и консервы, и сковороды (чему я особен-но порадовался), и кастрюльки.

Скоро прилетел Осташкин и мы вылетели к месту полевых работ. На этом участке был оставленный геологами-разведчи-ками Амакинской экспедиции геологический поселок. Оставлен был в связи с окончанием работ.

Вертолет МИ-4.

Мы выбрали для жилья большую избу с двумя комнатами (по 30 кв. м.), прихожей и кладовкой. Это была изба то ли администрации, то ли камеральная. В первые же дни мы застеклили поврежденные окна из найденного целого блока оконного стекла (я поразил Осташкина, достав из своих запасов стеклорез), починили крышу найденным рубероидом, сколотили нары и я даже притащил из одной избушки самодельное, но искусно сделанное, кресло-качалку.

Полазив с ним по отвалам всех ранее выявленных кимберлитовых тел этого поля, а они располагались довольно компактно, отобрав образцы пород и отшлиховав нижние части склонов и ручьев, он, убедившись, что я хорошо ориентируюсь по аэроснимкам, оставил меня заверить полсотни выделенных фотоаномалий, а сам сплавился вниз по реке и перелетел на реку Тюнг, где базировалась партия Сибирцева.

Проводы… Река Муна

Интересна конструкция его сплавного сооружения: катамаран из двух 500-к он поставил на плот из сухих досок, к которому приделал четыре полоза-салазки (как санки). Понтоны жестко прикрепил к плоту. Таким образом увеличилась загрузка лодок, а их днища были надежно защищены от порезов на перекатах. Сооружение, конечно, довольно тяжелое и не очень хорошее для мелких рек с перекатами, но довольно остойчивое и удобное для рек с глубокими плесами.

Мы помогли им сплавиться по Улах-Муне, протащив их «сооружение» до ее устья (километров 10—12), а дальше по Муне они сплавлялись вдвоем. Рабочим у него был Саша Арефьев – инженер-электронщик и страстный охотник и любитель-рыболов. Саша сделал и подарил мне искусно сделанный из напильника нож с витой деревянной ручкой в деревянных ножнах, стянутых медными кольцами из гильз.

Это был один из самых удобных моих ножей, помимо двух немецких штыков и перочинных ножей. Перочинные ножи с усиками для вытаскивания гильз из ружья я почему-то все время терял. А Сашин нож впоследствии потерял Валера Истомин, когда я забыл нож в базовом поселке, а Валера взял его и пользовался весь сезон. Ему он тоже понравился. Но в одном из маршрутов нож выскочил из ножен, а Валера этого не заметил. Одни ножны остались. Мне было очень жаль этой потери.

Немецкий штык-нож. Ручку вырезал Коля Твердунов.

А одним из перочинных я спокойно и с легкостью разделал застреленного горного барана (в Верхоянье) – вот что значит навык. Я был выше небольшого стада, которое потихоньку продвигалось вверх. Я залег за гривкой водораздела и когда показался первый, выцелил его и выстрелил. Скатившись по снежнику, он оставил на нем целую красную полосу, но когда я его разделывал, то никак не мог найти входного отверстия. Ни входного, ни выходного! А пуля из карабина вошла, оказывается, точно в ухо.