Святослав - Люби. 1 книга. Ритмика. Только для взрослых

© Святослав, 2017

ISBN 978-5-4485-8620-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. Письмо Эйнштейна.

Существует очень мощная Сила, которой до сих пор наука не нашла официальное объяснение. Это Сила включает в себя и управляет всеми остальными явлениями, работающими во Вселенной. Эта Вселенская Сила – ЛЮБОВЬ.

Когда ученые искали единую теорию Вселенной, они забыли самую мощную невидимую силу. Любовь есть Свет, который просвещает тех, кто даёт и получает его. Любовь – это притяжение, потому что это заставляет некоторых людей чувствовать влечение к другим. Любовь – это сила, потому что она умножает лучшее, что в нас есть, что мы есть, и позволяет человечеству не быть погруженным в слепой эгоизм. Для Любви мы живем и умираем. Любовь есть Бог, и Бог есть Любовь. Эта сила все объясняет и дает смысл жизни. Это переменная, которую мы игнорировали слишком долго, может быть, потому, что мы боимся Любви.

Чтобы понять Любовь, я сделал простой замен в своём самом известном уравнении. Если вместо Е = mc2, мы признаем, что энергия для исцеления мира может быть получена через любовь, умноженную на скорость света в квадрате, мы приходим к выводу, что любовь является самой мощной Силой, потому что не имеет пределов. Только через Любовь мы можем найти смысл в жизни, сохранить мир и каждое разумное или чувствующее существо, помочь нашей цивилизации выжить. Возможно, мы еще не готовы, чтобы сделать «бомбу любви» – достаточно мощное устройство, чтобы полностью уничтожить ненависть, эгоизм и жадность, все то, что опустошает планету. Тем не менее, каждый отдельный индивидуум несет в себе небольшой, но мощный генератор любви, энергия которого ждет своего освобождения. Когда мы учимся давать и получать эту энергию универсума, дорогая Lieserl, мы подтверждаем, что любовь побеждает все, и способна преодолеть все, потому что любовь – это квинтэссенция жизни.

Я глубоко сожалею, что не смог выразить то, что находится в моем сердце, которое тихо стучит для тебя всю жизнь. Может быть, это слишком поздно, чтобы извиниться, но время – относительно. Я должен сказать тебе, что я люблю тебя и, благодаря тебе, я получил окончательный ответ!

Твой отец Альберт Эйнштейн»

2. Мысли.

Боги, в сердцах людей рождаются и, в них же умирают, – забываются.

Вечной любовь лишь остаётся – чувство Сознания, ведущее к Создателю и, миропониманию прекрасного.

И если, боги родились в сердцах людей, выходит, люди появились первыми?

Богов они создали? – в своих умах и, в сущностях, вселившихся в футляры, как – разум, силы мощные, которые не видим, но, тех – большое множество, им тел-футляров – недостаточно; поэтому, – ютятся те, в футлярах наших, по две, по три сущности; у шизофреников, и – по четыре, больше.

Боги – вторичны, а любовь – первичная?

Началом жизни всей, стала – любовь чудесная Создателя миров?

Любви подвластны мы – его подобия? – Творение Создателя.

– Заманчиво…

Началом жизни, – всей, была – любовь Создателя миров – великолепная? Любви, и мы подвластны – Его подобия?

Но мы, – несовершенство?

Но, может быть – несовершенно, Его, и есть творение?

Заложено сомнение, в вопросе. Или сомнение, ради сомнения?

3. Примечание.

В этой книге, нет ни одного факта, соответствующего действительности. Все действия, происходящие в этом романе – художественный вымысел, как и, придуманные персонажи.

Списали капитана, сразу же, на берег, лишь тот, привёл корабль, в Аксай. Один остался, без друзей – коллег. Не вспомнили, заслуг былых, считая, что он – олух

Старпом корабль принял, в аксайской верфи, благоговейно, словно, так быть должно, и было. Пришла пора, назрели перемены.

После починки небольшой, повёл, по Дону вверх, по Волге, Ковже, Вытегре, Сварь и Неве, в Санкт-Петербург, словно, к себе домой, к пункту приписки.

Не мог жить без реки, Мирон Васильевич Спазнал и, видя корабли, переживал. Он понимал, жить, видя их, – всё время, – душу рвать. Решил, на речку небольшую – мелкую, несудоходную, уехать жить, где кораблей, не может быть.

По инту, объявление нашёл, – дом старый продаётся в хуторе – Нижнепоповка, у Белой Калитвы. Поехал, осмотрелся.

Дом, как желал, – на берегу реки, что радовало речника. Зайдя во двор, в дверь постучал. В ответ – молчание. Прислушался, услышал стон.

– Нужна ли помощь? – он подумал и, тревожась – что-то случилось там, возможно?

Открыв дверь, сразу, в коридор вошёл и, слыша стоны, – стал, почувствовав себя – неправильно, стеснённо.

Он понял, – не ко времени попал. В щель видел женщин, любящих друг друга, ласкающих – любимые тела.

В испуге, от щели, себя заставил – отойти. К ним, бы хотел, но, третий лишний… Чужой и, без причины… Не познакомившись, не подступиться. Да и, возможно, не нужны красавицам, совсем – мужчины.

По-тихому, ретировался. Собачка подбежав, затявкала, – чужого прогоняла. Как, раньше, не заметила? Сейчас, дорвалась, прогоняла.

Внимания, не обращая, пошёл вниз, к речке.

Природа, постаралась явно, к себе располагала, для разворота – настроения, в русло спокойное, счастливое, на старости – удавшееся.

Берег – приятный для купания, был отделён кустами от дворов чужих, – соседских, ему, пока что – незнакомых. Запел соловушка – во всей красе. Он вспомнил женщин ласковых и, закручинился, присел в тоске. Он видел их мельком – как показалось, – таких красивых, что…, не в силах был уйти, но, справился с собою.

Оставшись, в чём роди’ла мама, почувствовав с природой единение и, очищение – скупавшись в речке, в воде чистой, – на удивление, (привык к донской воде) прилёг на берегу и, загорал, в большое удовольствие, найдя покой и наслаждение, пригревшись в лучах солнечных.

Услышав голоса, – приятные, решил – плевать на мнение, тех, обладателей; я старый, взять с меня, им будет нечего – не стану одеваться. Остался, голым лежать на берегу, невольно вспоминать, – виденное, ранее. Не шли с души, те женщины, – приятные, красивые. Воспоминание, несло томление.

Слыша – задорный смех, от удовольствия речной воды, он, любопытствуя, перевернулся. И, обомлел. – Красавицы, немного в возрасте, чуть больше – тридцати пяти, купались рядом, обнажёнными. Их дочерям, лет, по шестнадцать – не маленькие дети. Внимания не обращали, на него, по сути – постороннего, – они, словно, тот был – знакомым с ними, – с одной, большой семьи.

– Ретироваться поздно! – решил Мирон Васильевич. Меня, давно увидели. Присел, поднявшись, беззаботно. Сидел и, ими любовался, вольно.