Мэри Стюарт - Костер в ночи. Мой брат Майкл. Башня из слоновой кости (сборник)

– С этой стороны довольно легко подняться на хребет, – резко ответила она.

– Да, конечно. Но если будет плохая погода…

– Капелька дождя нам не повредит. А если нависнет туман, мы не пойдем. На это у меня хватит мозгов.

Бигл ничего не сказал, и снова в комнате воцарилась тишина. Я увидела, как беспокойно пошевелился Николас, и задумалась, чувствует ли он, как и я, что атмосфера стала еще более неловкой.

Очевидно, Мэрион сама что-то ощутила, так как внезапно она злобно ткнула сигарету в пепельницу и встала.

– В любом случае, – проговорила она своим жестким агрессивным тоном, – уже пора, чтобы кто-то нарушил чары этой проклятой горы. Ты идешь, Роберта?

Она прошествовала из комнаты. Роберта неловко улыбнулась мне и пошла вслед за ней. На мгновение мне захотелось посоветовать ей остаться, но потом я решила не добавлять ничего к подводным течениям, нарушающим покой компании. Я лишь улыбнулась ей в ответ.

Наступила неминуемая неловкая пауза, каждому ужасно хотелось обсудить Мэрион Брэдфорд, но, естественно, это было невозможно. Потом Марша, которую, как я быстро успела заметить, ничто не сдерживало, сказала:

– Вот уж действительно! Хочу вам доложить…

Полковник Каудрей-Симпсон поспешно прокашлялся и обратился к Роналду Биглу:

– А куда вы собираетесь идти завтра, Бигл?

– На Сгурр-нан-Гиллеан, сэр, если позволит погода. Только я боюсь…

Я поднялась на ноги. С меня было достаточно, к тому же после путешествия я чувствовала себя закостеневшей. Если окажется, что Мурдо с Биглом были правы и завтра пойдет дождь, неплохо бы часок прогуляться. Поставив чашку на поднос, я увидела, что Николас тоже встал и идет ко мне. Я испугалась. Он явно готовился поговорить со мной или предложить погулять, а тет-а-тет с Николасом в ту минуту мог стать последней каплей. Я быстро повернулась к ближайшей женщине – ею оказалась Альма Корриган.

– Хочу немножко прогуляться, – проговорила я, – но не знаю дороги. Не будете ли вы столь добры составить мне компанию?

Она удивилась, но, по-моему, ей было приятно. Потом на ее лице появилось знакомое выражение обиды, и она отрицательно покачала головой.

– Я бы с удовольствием, – вежливо отказалась она. – Но я немножко устала. Мы целый день ходили.

Так как перед обедом она сообщила мне, что целый день провела, сидя на валуне, пока мужчины рыбачили на Страт-на-Крейтеах, подобный отказ звучал крайне нелепо.

– Ну конечно, – быстро сказала я, чувствуя себя идиоткой. – Как-нибудь в другой раз, может быть.

Повернувшись, я обнаружила рядом с собой Родерика Гранта.

– Может, я?.. – предложил он, застенчиво глядя на меня. – Красивые места по дороге к озеру, если вы позволите мне быть вашим гидом. Но возможно, вы предпочитаете идти одна?

– Ни в коем случае, – заверила его я.

Когда Родерик Грант заговорил, Николас остановился и нахмурился. Я улыбнулась мистеру Гранту:

– Большое спасибо. Буду рада, если вы составите мне компанию.

Николас продолжал стоять не двигаясь. Мне пришлось пройти мимо него по пути к выходу. Наши глаза встретились. Пристально посмотрев на меня целых три секунды суровым равнодушным взглядом, он криво усмехнулся и медленно повернулся к Марше Малинг.

Я пошла надевать пальто.

Летним вечером на Гебридах в половине десятого только-только начинает смеркаться. Когда блеск дня угасает, чистые краски песка, травы и скал приобретают безрадостный оттенок, но таким образом природа всего лишь возвещает о приближении вечера. В действительности ночь представляет собой слабое притупление дня, струю серебра, пробивающуюся сквозь горячее золото полудня.

Вечер стоял тихий, и, несмотря на то что на юге высоко над нами медленно скучивались тучи, грозящие дождем, остальная часть неба была чистой и ясной. Над хребтом Сгурр-на-Стри, над и за зубчатыми скалами Куллина солнечное тепло все еще согревало порозовевший воздух. Над этим плывущим озером света печально нависла кромка облака – тонкая багровая линия, чья краска полиняла от прорезающих ее лучей почти невидимого солнца.

Мы свернули к северу долины, и наши шаги по объеденному овцами дерну стали беззвучными в тишине. Ровное пастбище в дельте тянулось вверх по долине примерно полмили, потом начался крутой и ломаный подъем, отвесный и бугристый, – мы дошли до предгорья Блейвена. Прямо перед нами, перегораживая долину, высился небольшой, одетый в вереск крутой холм, он упирался в южный берег озера. Слева от него змеилась река, а с востока к нему тянулась гряда скал, граничивших с Блейвеном.

– Есть ли тропинка вдоль реки? – поинтересовалась я.

– Да, но если вы хотите забраться на Ан’т-Срон – вон на тот холм, – чтобы полюбоваться озером, лучше идти по долине со стороны Блейвена. Чуть подальше около реки болото, по нему не очень-то приятно разгуливать.

– Вы имеете в виду, что это опасно или просто мокро?

– И то и другое. Не уверен, что вас туда затянет, но земля чертовски качается, и если вы остановитесь, то начнете тонуть. Олени избегают этого места.

– В таком случае, – содрогнулась я, – будем и мы держаться от него подальше. А ведь я должна поблагодарить вас за то, что вы составили мне компанию!

Грант засмеялся:

– Я просто-напросто эгоист. Когда сильно любишь какие-либо края, то доставляет наслаждение их показывать. Мне не хотелось упустить возможность создать себе репутацию знатока этих мест. Здесь один из самых прелестных уголков на земле.

– Вы имеете в виду конкретно это место или Скай и острова в целом?

– Этот кусочек Ская. – Его руки были засунуты глубоко в карманы, и он быстро окинул взглядом дальние пики и огромные голубые выси Блейвена, вставшие на пути долины. – Их.

– Это ваша родина, мистер Грант?

Он отрицательно покачал головой:

– Я родился в горах, но совершенно других. Мой отец был священником крохотного прихода в Каирнгорме, в затерянной деревушке на задворках северного ветра. Аухлехти, у подножия Бхейнн-а’Бхуирд. Вы слышали о ней?

– Нет.

Он усмехнулся:

– Ни разу не встречал человека, который бы слышал… Так вот, горы я научился почитать именно там! Матери у меня не было, отец был замкнутым человеком, на меня у него не хватало времени. До школы было далеко, поэтому я частенько носился по холмам.

– Вы, должно быть, чувствовали себя одиноким?

– Возможно. Я не помню. Не думаю, что мне было одиноко. – Он снова усмехнулся. – Так мы жили до смерти дяди, он оставил нам кучу денег, и отец заставил меня надеть ботинки и отправиться в школу изучать манеры.

– Не повезло.

– Я, естественно, терпеть их не мог. Особенно ботинки.

– А теперь вы лазаете по горам?

– В основном. Я немного путешествую, но каждый раз заканчиваю свой поход здесь, во всяком случае в мае и июне… когда здесь, на западе, лучше всего, хотя… – он кинул взгляд через плечо, – по-моему, наш друг Бигл не ошибся, предрекая плохую погоду. Завтра наверняка пойдет дождь, а когда Куллин вплотную встречается с бурей, он неохотно расстается с ней.