Ренэ Каду - Атлантида под водой

— Я не могу больше сидеть здесь. Вы только подумайте: завтра будут пороть лорда и пэра Соединенного Королевства! Затем в лице лорда будет выпорот и английский король, его августейший патрон и теперешний владыка голубых солнц. И вы хотите, чтобы я не видел всего этого? Я сбегу, честное слово, я сбегу!

К его удивлению, Антиной так же весело ответил ему:

— Мы пойдем вместе. Только вы дадите мне слово принять все предосторожности, которые я укажу, и во всем слушаться меня.

Наутро, тщательно загримировавшись, Антиной и Стиб вмешались в толпу потребителей из дома отчуждения и, крепко держась друг за друга, вышли на улицу. Густые толпы пешеходов сделали невозможным всякое иное движение. Казалось, вся столица идет на судебную площадь. Народ валил, изредка разражаясь криками:

— Да здравствует конституция! Да здравствует свобода! Да здравствует вице-король!

Огромные голубые солнца блистали на седьмом небе. Дома были разукрашены флагами и коврами. Народ перемешался, граждане шли рядом с потребителями. Предстоящее зрелище уравняло всех. Это был единственный день в десять лет, когда власть уступала на несколько часов свои права народу, и народ пользовался относительной свободой. Вряд ли полиция решилась бы арестовать кого-нибудь в этот день, да и наблюдение в толпе было почти невозможно.

Антиною и Стибу удалось пробраться на площадь и занять хорошие места на ступенях, откуда прекрасно был виден помост рядом с дворцом судебных установлений. Стиб не без волнения посмотрел на здание первой своей тюрьмы.

Сквозь толпу пробирались мальчишки, разносчики газет, и навязывали зрителям экстренные выпуски, оглушительно выкрикивая заголовки:

— Порка короля!

— Новый пророк!

— Еще одна победа!

— Война вступает в решительный фазис! Мы наступаем!

Стиб страшно интересовался войной. Он купил целую пачку газет, но не успел просмотреть их, как внимание его привлекли выкрики нового продавца:

— Воздушная бомбардировка нашей столицы! Неслыханное коварство нашего врага! Через десять минут будет обстреляна площадь судебных установлений! Сто три убитых и четыреста восемь раненых потребителей!

Первым движением Стиба было бежать без оглядки от грозящей ему в толпе смерти. Но он увидел, что никто не трогается с места, хотя газета быстро раскупалась. Потом он опомнился и сообразил, что происходит нечто чрезвычайно странное: бомбардировка еще только будет, а уже есть убитые и раненые.

— В чем дело? Какие взрывы? Откуда? Что за чепуха? — закричал Стиб.

— Молчите, — шепнул ему Антиной. — Не время объяснять сейчас. Не выдавайте себя.

Стиб недовольно замолк.

Тем временем двери здания судебных установлений широко раскрылись, толпа завопила, оркестр грянул, и многочисленная стража в ослепительных мишурных одеждах попарно вышла из дверей и расположилась шпалерами на ступеньках. Вслед за нею вышли подростки в костюмах пажей. Затем показались трубачи и барабанщики в сборных костюмах разных веков, видимо, наскоро извлеченных из музеев. Стиб глядел на все это с веселым недоумением. Антиной, смеясь, шепнул ему:

— Ведь никто не знает, как надо обставить выход английского вице-короля. Ну и стараются.

За пажами, уже в современных платьях, показались девушки, назначение которых, очевидно, было играть роль кавалерственных и придворных дам. Стиб довольно свистнул: все они были очень хороши собой.

За девушками показались высшие чины государства, кто в нелепом историческом костюме, кто во фраке. Члены парламента, высшие чиновники с семьями заняли места полукругом на помосте. Музыка, не переставая, играла марш. Толпа вытягивалась на цыпочках, не желая пропустить ни одного мгновения торжественной церемонии.

После маленькой паузы, спиной к публике, пятясь, из дверей вышел церемониймейстер в парчовом кафтане, вышитом золотом, с огромным жезлом. Без конца кланяясь, он как бы расчищал дорогу. За ним вышел скипетроносец — в его палке население сейчас же узнаю знаменитый скипетр Псамметиха 79-го, одолженный на этот исключительный случай. И, наконец, почтительно поддерживаемый двумя министрами, показался сам вице-король. С его плеч пышно ниспадала длинная мантия, затканная голубыми солнцами и водорослями. Огромная корона покрывала его голову, лицо казалось высеченным из мрамора, медлительные жесты были истинно царственными. Золото и алмазы блистали в короне, на пальцах и на мантии короля.

Лорд Эбиси предстал пред лицом своего народа. Церемониймейстер сделал знак, трубы замолкли, толпа заревела:

— Да здравствует вице-король!

Лорд поклонился, крики усилились. Население, казалось, ободряло своего короля. Но лица краснели, глаза разгорались — все ждали близкого уже зрелища.

Церемониймейстер снова сделал знак, и крики утихли. Толпа задержала дыхание. В абсолютной тишине был слышен каждый вздох, и Стибу казалось, что он слышит, как бьется сердце лорда Эбиси. Вице-король сделал шаг и заговорил. Речь его была очень кратка и, очевидно, заранее приготовлена. Его, Должно быть, убедили, что король — не митинговый оратор.

— Благодарю, мой добрый народ, от имени твоего короля и моего собственного. Лорду богу (лорд не изменил английского титула божества) угодно было, чтоб мудрость восторжествовала в нашей стране. Мы вступаем в наши права именем господа и английской короны и объявляем всем нашим верноподданным: мы положим все силы наши на то, чтобы в стране не осталось глаз, могущих плакать, и сердца, могущего страдать. Мы обещаем также, что ни одна из привилегий народных не будет нарушена…

Лорд хотел сказать что-то еще, но народ нетерпеливо прервал его новой бурей восторга. Соседи Стиба переговаривались:

— Довольна речей!

— Не отменяет, и ладно!

— Вре-емя-я!

— Пороть его!

Церемониймейстер снова подал знак, и шесть дюжих молодцов в бархатных полукафтанах подошли к лорду, почтительно подхватили его и повели к какой-то машине. Лорд с недоумением посмотрел на них. Они что-то шепнули ему, и лорд, возмущенный, попытался вырваться из их рук. Корона покачнулась и свалилась с его головы. Какая-то женщина истерически воскликнула:

— Недобрый знак!

Но церемониймейстер сейчас же возложил корону на ее законное место и стал в чем-то убеждать короля. Король энергично упирался. Из толпы придворных, быстро семеня ногами и путаясь в какой-то нелепой мантии, выбежал профессор, поклонился лорду и сказал:

— Государь! Вы хотите нарушить великие традиции этой страны?