Луи Буссенар - Среди факиров

— Э, капитан! Это все бедняки, туземцы, здесь нет ни одного белого!

— Правда, это как будто эмигранты!

— Посмотрите-ка, капитан, какие они все худые, настоящие скелеты!

Действительно, всюду выглядывали пергаментные лица, туловища с выступающими ребрами; все это, казалось, было уничтожено и раздавлено. До сих пор смелые спасители находили только мертвецов, и в каком состоянии! Однако раздирающие крики все еще раздавались из-под платформы, которая застряла между колеями железной дороги. Молодой детский голос звал на помощь на прекрасном английском языке, и его раздирающие звуки хватали за сердце. Пеннилес и Клавдия побежали прямо туда.

— Мужайтесь! Мы идем к вам на помощь! — закричал капитан.

Он попробовал приподнять платформу, но это было выше его сил; он не мог даже пошевельнуть ее.

— Джонни, Марий! Скорей сюда, друзья мои! — закричал он морякам.

Все трое впряглись и попробовали сдвинуть вагон, делая огромные усилия, но все было напрасно. Дети продолжали кричать, голоса их все так же раздирали душу, но, к несчастию, все слабели.

— Помогите, помогите, пожалуйста… я задыхаюсь… Мой брат! Спасите моего брата!.. Патрик, Патрик, отвечай мне! Он не говорит, он не слышит!.. Патрик, это я, Мэри! Помогите! Я умираю. Помогите! Боже мой, не оставляй нас!

Миссис Клавдия, которую эти жалобы поражали в самое сердце, упала на колени, в отчаянии ломая руки, с глазами, полными слез.

Пеннилеса вдруг осенила счастливая мысль.

— Слон! Рама, сюда!

Доброе животное, услышав, что его зовет белый человек, доставивший ему облегчение, живо приблизился, ступая между развалинами с невероятной ловкостью и осторожностью. Пеннилес погладил его по хоботу, сказал ему несколько нежных слов и, указав на деревянную громаду, сделал вид, что поднимает ее. Рама раза два втянул хоботом воздух с громким звуком: «урмф! урмпф! урмпф! », потом внезапно сморщил лоб и навострил уши; умные глаза его заблестели: он понял, чего хочет его новый друг. Медленно, не торопясь, с невообразимой силой и ловкостью он подсунул хобот под край платформы и приподнял ее, как бы с усилием. Тотчас же воздух и свет проникли под обломки, где умирали бедные дети.

— Мужайтесь! — воскликнул Пеннилес. — Мужайтесь!

В то же время он проскользнул под платформу, поддерживаемую слоном, и увидел между рельсами ребенка. Он осторожно поднял его, перенес и отдал Марию, сказав:

— Осторожно бери, мой друг!

Это был прекрасный мальчик-подросток, находившийся в беспамятстве, бледный, как смерть.

Пеннилес вернулся под этот импровизированный навес и, следуя по направлению голоса, нашел другое существо. Он принес и тоже отдал его своей жене, сказав:

— Позаботьтесь об этом ребенке, милая Клавдия.

Это была прелестная молодая девушка, чьи чудные белокурые волосы были обсыпаны землей и камешками, а большие голубые глаза, красные от слез, выражали сильное страдание и ужас. Она, казалось, совсем лишилась голоса и едва могла сказать: «О, благодарю! Спасите моего брата!» в ответ на ласковое обхождение, заботы доброй женщины и ее нежные слова, которые она с трудом могла понять.

Под платформой больше никого не оставалось.

— Хорошо, Рама; брось это, мой милый! — сказал Пеннилес слону. Тот тихонько опустил тяжелую платформу, нагруженную бревнами и досками, как будто он мог понять сказанные по-французски слова. Похлопав в знак приязни доброе и сильное животное по хоботу, капитан стал помогать своей жене ухаживать за мальчиком, которого они только что спасли. Миссис Клавдия дала ему понюхать флакон со спиртом, с которым никогда не расставалась. Капитан натер ему руки и виски. К несчастию, все усилия были пока напрасными. Тогда молодая девушка зарыдала и воскликнула разбитым голосом:

— О, неужели мой брат, мой Патрик умер! Нет, это невозможно…

— Успокойтесь, дитя мое! — кротко ответила молодая женщина. — Ваш брат не умер; мы возвратим его к жизни!

— Как вы добры и как я вам благодарна! Подумайте только, мы совсем одни! Неделю тому назад была убита наша мать…

— Бедные дети! — прошептала молодая женщина, глаза которой наполнились слезами.

— Мы ехали вместе с этими эмигрантами в Пешавар, к нашему отцу, офицеру полка Гордона.

Мисс Клавдия глубоко сочувствовала бедным детям, которым пришлось ехать вместе с голодающими.

Мэри продолжала, рыдая:

— Поезд, который шел очень тихо, все-таки как-то сошел с рельсов… Мы почувствовали сильный толчок и бросились друг к другу в объятия, думая, что конец… а потом… я не знаю.

— Ободритесь, дитя мое! — сказал в свою очередь капитан. — Эта катастрофа, в которой, увы! погибло так много жертв, послужит к тому, чтоб страдания, которые вы невинно терпите, скорей окончились.

Факир, оба моряка и вожаки, которые все время старались освободить несчастных из-под обломков и немного удалились от группы, вдруг прибежали назад.

— Скорей, саиб, скорей! — закричал факир.

— Что случилось?

— Сюда идет поезд для спасения погибающих. Там, верно, солдаты, полицейские, судьи…

— В таком случае, — сказал капитан, — надо бежать. Все меня слишком хорошо знают. Но что делать с этими детьми?

— Как вы можете спрашивать, мой друг? — сказала с живостью графиня. — Я собираюсь взять их с нами. Видите, этот бедный мальчик едва открывает глаза!

Веки Патрика слабо приподнимались, и незаметное дыхание уже слетало с его уст.

— Он жив, он жив! — воскликнула Мэри, схватив руку миссис Клавдии и судорожно ее сжимая.

— Скорей, скорей! — повторил факир, бросая на Патрика и Мэри странный взгляд.

Пеннилес, понимая, какой опасности он подвергался, схватил Патрика, поднял его, как перышко, легко взобрался на лестницу, прислоненную к боку Рамы, и осторожно положил мальчика в houdah.

— Теперь ваша очередь, дитя мое! — сказал он Мэри. — Можете вы влезть одна?

Энергичная и решительная, как дочь воина, Мэри выпрямилась и, несмотря на усталость, последовала за братом. Миссис Клавдия взобралась туда же. Потом Марий, Джонни, факир, вожаки… Корзинка, к счастью, довольно крепкая, была набита битком. Вожак свистнул, и Рама, как будто чувствуя опасность, во весь дух пустился бежать, не обращая внимания на раны, из которых лилась кровь.

Читатели, вероятно, помнят великодушную помощь, оказанную Пеннилесом тем индусам, которые с опасностью для жизни старались вытащить из вод Хугли подвергнувшиеся осквернению останки брамина Нариндры. Это был такого рода поступок, который, при соответствующих обстоятельствах, легко мог поставить Пеннилеса в очень невыгодное положение перед английскими властями, к тому же на него был подан донос, как на русского шпиона.

Последствия всего этого известны.

Но, с другой стороны, пундиты с безукоризненной бдительностью и самоотвержением следили за человеком, которому они были так многим обязаны, а фанатики никогда не забывают подобных обязательств. Произошла тайная, быстрая, ужасная, захватывающая борьба, где капитан в конце концов вышел победителем — но какой ценой!