Эрл Гарднер - Поющая девушка

– Достаточно, если он покажет метку Суду, – заявил Гамильтон Бергер. – Окружному прокурору не надо ничего показывать. Окружной прокурор и так знает, что это за револьвер. Однако, окружной прокурор хотел бы обратить внимание Высокого Суда на то, что следует проявлять максимум осторожности и не упускать из виду эти револьверы, чтобы бирки, указывающие какие это вещественные доказательства, не поменяли местами. В настоящий момент в дело вовлечены два револьвера, и если предоставить адвокату защиты малейшую возможность...

– Замолчите, – холодным тоном перебил судья Кейзер. – У вас нет повода для подобных заявлений, мистер Бергер. Свидетель, пройдите вперед и покажите Суду ту царапину, о которой вы говорили.

Анклитас покинул свидетельскую ложу и направился к судье.

– У дула есть место, где поцарапан металл, – начал он. – У нас возник спор, достаточно ли крепка пилка для ногтей, чтобы порезать металл, и я провел пилкой по стволу. Я...

Джордж Анклитас внезапно замолчал, еще раз посмотрел на револьвер, перевернул его, поднес поближе к свету и заявил:

– Наверное, она стерлась. Это была неглубокая царапина на стали.

Судья Кейзер склонился вперед.

– Но я не вижу ни одного места, где вообще могла быть хоть какая-то царапина, – заметил судья.

– И я тоже, – признался Анклитас.

– И тем не менее, это единственная метка, на которую вы ссылались для идентификации револьвера. Вы поклялись под присягой, что это тот револьвер, который вы передали Хелману Эллису, – сказал Мейсон.

– Но его нашли на «Гладиаторе», не так ли? – воскликнул Джордж Анклитас.

– Вопрос в том, как _в_ы_ можете быть уверены в том, что это и есть тот револьвер, – заметил Мейсон.

Анклитас еще и еще раз поворачивал револьвер разными сторонами.

– Ну, я просто уверен, что это он, – наконец сказал свидетель. – Я знаю, что это тот револьвер, но... Я не вижу метку, оставленную пилкой для ногтей на стволе.

– Если я правильно вас понял, мистер Анклитас, вы одновременно купили четыре револьвера, не так ли? – обратился Мейсон к свидетелю.

– Да.

– И один из них передали Хелману Эллису?

– Я это уже говорил полдюжины раз.

– И имел место спор, оставит ли обычная пилка для ногтей метку на стали?

– Да, сэр.

– И заключалось пари?

– Да, сэр.

– С кем?

– С моим партнером, Хитрецом Маркусом.

– На какую сумму?

– Пятьдесят долларов.

– Вы помните, как вообще возник этот вопрос?

– О, Ваша Честь, – перебил Гамильтон Бергер, – это несущественно, не допустимо в качестве доказательства и не имеет отношения к делу. Перекрестный допрос ведется не должным образом. Адвокат явно пытается растянуть слушание, надеясь, что за вечер ему удастся придумать еще какие-нибудь вопросы мистеру Анклитасу. Я уже обращал внимание Высокого Суда на то, что мистеру Анклитасу неудобно...

– У нас есть еще несколько минут, господин окружной прокурор, перебил судья Кейзер. – Поставлен вопрос идентификации оружия. Этот свидетель заявил, что может опознать его только по метке, оставленной на стволе пилкой для ногтей. Я считаю, что адвокат защиты действует в рамках допустимого. Возражение отклоняется. Отвечайте на вопрос, мистер Анклитас.

– Ну, мы разговорились о различных типах оружия и коснулись наших четырех револьверов. Я предложил поставить на них какие-нибудь метки, чтобы можно было отличать их друг от друга не только по номерам. И я подумал, что неплохо сделать царапины на каждом из них: одну на одном, две на втором, три на третьем и четыре на четвертом. Хитрец Маркус, мой партнер, согласился, что это неплохая идея, однако, у нас под рукой не было никакого инструмента, которым можно было бы нанести метки. Тогда я сказал, что надо сходить в парикмахерскую и попросить у них пилку для ногтей. Маркус ответил, что она недостаточно твердая, чтобы оставлять метки на стали. Мы с ним поспорили на пятьдесят долларов.

– И что дальше?

– Мы взяли один из револьверов и отправились с ним в парикмахерскую. Там нам дали пилку. Я сделал царапину у дула и получил у Хитреца пятьдесят баксов.

– А вы нанесли метки на все четыре револьвера? – уточнил Мейсон.

– Нет. Маркус страшно разозлился, проиграв пари, и обвинил меня в том, что я предварительно сам экспериментировал с пилкой, а только после этого поспорил с ним.

– Вы заявили, что передали Хелману Эллису револьвер, на котором имеется царапина, не так ли?

– Я думал, что это тот.

– При каких обстоятельствах вы передали ему револьвер?

– Получив пятьдесят долларов, я понес револьвер обратно к стойке бара. Он обычно хранится там, рядом с кассой, чтобы в случае, если ворвутся грабители, мы могли бы защититься. Хелман Эллис стоял у бара и увидел меня с револьвером. Он решил выяснить, не стараюсь ли я таким образом получить деньги с какого-нибудь клиента, отказывающегося платить, или что-то в этом роде. Он пошутил на эту тему, потом мы поговорили о том, о сем, он сказал, что револьвер ему очень понравился, ну и, в конце концов, я его ему подарил. Я посчитал, что мне следует это сделать, потому что Хелман Эллис стал постоянным клиентом и... я не скрываю, что хотел его как-то ублажить.

– Почему? – поинтересовался Мейсон.

– Потому что я получаю прибыль от посетителей, – злобно ответил Анклитас.

– Значит, вы уверены, что передали Хелману Эллису именно тот револьвер, на котором пилкой для ногтей оставлена царапина?

– Да, уверен.

– Однако, вы не нашли никакой метки на стволе револьвера, сейчас находящегося в суде. Поэтому вы, вероятно, желаете изменить свои показания касательно револьвера, переданного Хелману Эллису?

– Я ничего не меняю, – угрюмо заявил Джордж Анклитас. – Этот револьвер нашли на яхте Эллиса, а, следовательно, это тот револьвер, что я дал Эллису.

– Но на стволе нет отличительной метки.

– Она могла стереться.

– Больше вы ни по чему не в состоянии идентифицировать оружие?

– Только по внешнему виду.

– Когда вы давали показания, вашим единственным обоснованием...

– Ваша Честь, – перебил Гамильтон Бергер, – этот вопрос уже задавался дюжину раз. На него получен ответ. Свидетель высказал свое мнение. Теперь нам известны факты. Мы ничего не добьемся, если позволим адвокату защиты продолжать этот спор с мистером Анклитасом. Я...

В зал суда быстрым шагом вошел один из помощников Гамильтона Бергера, подошел сзади к окружному прокурору и потянул его за рукав.

Бергер повернулся с раздраженным видом, заметил выражение лица помощника и обратился к судье Кейзеру:

– Прошу прощения, Ваша Честь. Разрешите мне переговорить со своим человеком. Явно произошло что-то важное.

Гамильтон Бергер начал шепотом совещаться с помощником. Вначале на лице окружного прокурора появилось недоверие, потом удивление и, наконец, начала медленно расплываться улыбка.