Эрл Гарднер - Лжесвидетельствующий попугай

– Вы считаете, что после этого вы сумеете прийти к определенному решению?

– Да, думаю, что смогу, – ответил Мейсон. – Но, конечно, мне необходимо опросить свидетелей.

– Назвать преступника должен коронер, не так ли? – спросил шериф.

– Да, – согласился Мейсон. – Но я не сомневаюсь, что если вы подскажете ему в интересах правосудия опросить свидетелей, он согласится. Думается, что при сложившихся обстоятельствах куда лучше для всех уже на дознании решить, виновата ли Элен Монтейт. Если она виновата, тогда обвинение выигрывает в том плане, что уже здесь, перед присяжными коронера, я изложу свои факты. Если же она не виновата, обвинение не опозорится, если Жюри вынесет оправдательный приговор.

– Откровенно говоря, я думаю, что если Раймонд Спрэг и пойдет на такое отступление от правил, то только в надежде, что вы оступитесь!

– Что же, это меня вполне устраивает, – усмехнулся Мейсон. – Со своей стороны обещаю сделать так, чтобы у всех создалось впечатление, будто я действую заодно со Раймондом Спрэгом. От него зависит, будет ли так на самом деле.

Шериф Барнес в задумчивости выглянул в окно.

– Ладно, я посмотрю, что можно сделать, – наконец сказал он. – А теперь, вы хотите видеть Элен Монтейт?

Мейсон кивнул.

– Хорошо, я разрешаю вам пройти к ней в тюрьму, – сказал шериф. – Но только вам одному. Все остальные останутся здесь.

Мейсон вслед за шерифом Барнесом вошел в помещение тюрьмы. Забранные решетками окна производили угнетающее впечатление на человека, не привычного к подобной обстановке.

– Она находится в камере предварительного заключения, – пояснил шериф, – вон с той стороны здания. Их надзирательница – жена начальника тюрьмы. Пройдите в приемную и подождите.

Элен Монтейт появилась минут через пять.

– Чего вы хотите? – спросила она, усаживаясь на стул.

– Помочь вам, если удастся, – ответил Мейсон.

– Похоже, что это невозможно. Я увязла так, что не могу пошевелить ни рукой, ни ногой.

– Я подожду за дверьми, – сказала надзирательница.

– И не забудьте поплотнее закрыть дверь, – распорядился шериф, пусть они беседуют спокойно.

Дверь закрылась. Мейсон внимательно посмотрел на Элен Монтейт и ему не понравилось, как она выглядит.

– Расскажите мне обо всем, – попросил Мейсон.

– Зачем? – равнодушно спросила она. – Наверно, дело в том, что я была так безмерно счастлива. За все приходится расплачиваться. Зачем теперь переживать? Единственный человек, которого я любила, убит... И они еще могут обвинять меня в его смерти! Нет, я не стану плакать, не беспокойтесь. Я не хочу себя жалеть!

– Почему вы уехали от Деллы Стрит? – спросил Мейсон.

– Потому что хотела вернуться домой и уничтожить письма, которые получила от... от моего мужа, – ответила она с вызовом.

– Вполне вероятно, – сказал Мейсон, – что может оказаться, что Фраймонт С.Сейбин был действительно вашим законным мужем. Возникли сомнения о правомочности его брака с Элен Вейткинс. Если вы мне поможете, мы сумеем кое-что сделать.

– Вы ничего не сможете сделать, – устало сказала Элен Монтейт. – Все против меня. Я вам не говорила о самой страшной улике.

– Какой именно?

– Я ездила в тот домик во вторник шестого числа.

– Зачем?

– Из чистой сентиментальности, – пояснила она. – Мне никто не поверит, никто не поймет. Наверное, для этого надо быть безумно влюбленной, притом после полного разочарования. Я поехала потому, что была там счастлива... Мне хотелось снова почувствовать смолистый запах сосен и атмосферу мира и покоя, окружающую дом. Я хотела пережить вновь, хотя бы мысленно, те счастливые часы.

– Вы заходили в дом?

– Нет. Просто побродила вокруг.

– Почему вы не рассказали этого полицейским? – спросил Мейсон.

– Кому хочется выставлять себя на посмешище? Собственно, из-за этого я и письма сожгла. Они кажутся такими нежными, такими сокровенными, когда читаешь их одна, но чтение вслух в суде...

– Но вас там кто-то видел? – спросил Мейсон.

– Да, меня задержали за превышение скорости, – ответила она. – Лично я думаю, что и нарушения-то не было, просто полицейский хотел выполнить дневную норму по количеству штрафников. Я оказалась как раз двадцать пятой. Во всяком случае, он записал номер машины и выписал на мое имя квитанцию со штрафом. Полиция сразу об этом узнала.

– А что в отношении револьвера?

– Мой муж просил меня раздобыть ему оружие, – ответила Элен Монтейт.

– Он сказал зачем? – спросил Мейсон.

– Нет. Он просто позвонил мне в библиотеку и спросил, нет ли в коллекции револьвера, который бы стрелял. Я ответила, что наверняка не знаю, но наверное найдется. И принесла ему револьвер. Он сказал, что он ему нужен всего на пару дней.

– Вам его просьба не показалась странной? – поинтересовался Мейсон.

– Боже мой, когда любишь, ни о чем не думаешь! – воскликнула она.

– Так вы вернулись домой, чтобы сжечь его письма?

– Да.

– А не для того, чтобы спрятать патроны? – спросил Мейсон.

– Нет.

– Но вы же пытались их спрятать, да?

– Когда я приехала туда, мне показалось, что от них стоит отделаться.

– А попугай? – поинтересовался адвокат. – Это вы его убили?

– Господи, нет! – воскликнула девушка. – Зачем мне нужно было убивать попугая?

– Но вы ведь наверняка слышали, что птица все время повторяла: «Убери револьвер, Элен! Не стреляй! Боже мой, ты меня застрелила!»

– Это не может относиться ко мне, – твердо ответила Элен Монтейт. Попугая муж купил в зоомагазине в пятницу второго числа. За столь короткое время я не могла научить птицу ни единому словечку. К тому же, попугай не был даже вблизи того домика. – Неожиданно у нее на глаза навернулись слезы. – Я не могу поверить, просто не могу поверить, что он мог сделать что-то такое, что могло бы обидеть меня, как-то нарушить мой покой. Он все время думал о моем счастье. Как он был ко мне добр, как нежен и внимателен... и какой у него был изумительный характер!

Мейсон потрепал ее по плечу.

– Не переживайте так сильно. Поберегите нервы для решающего сражения. Сегодня вечером вам придется предстать перед жюри коронера.

– Чего вы от меня хотите? – спросила она, сдерживая рыдания, – чтобы я отказалась вообще говорить? Кажется, именно так поступают адвокаты?

– Наоборот, – мягко сказал Мейсон, – я хочу, чтобы вы честно и откровенно ответили на все вопросы. Независимо от того, в чем станут вас обвинять и как будут стараться напугать и запутать, вы станете говорить только правду. Безусловно, это пытка, но зато вы выйдете оттуда с гордо поднятой головой.

– Что-то вы переменили свое намерение, – сказала Элен Монтейт. Вчера вечером вы пытались спрятать меня от полиции.

– Я предполагал, что кто-то непременно попытается прикончить попугая, – сказал Мейсон. – Если бы вы находились дома и услышали шаги незваного гостя... Поймите, на совести этого человека уже одно убийство, второе не составило бы большого труда.