Эрл Гарднер - Дневник загорающей

Фразер приблизился к Мейсону и положил руку на плечо адвоката.

– Это все, – заявил Гамильтон Бергер.

Окружной прокурор встал, повернулся лицом к Большому Жюри, затем бросил взгляд на Мейсона и внезапно объявил:

– Вы нам больше не нужны, мистер Мейсон. Можете идти.

– Спасибо, – поблагодарил адвокат. – Но если вы хотите быть абсолютно честны, вы можете обратить внимание Большого Жюри на тот факт, что я спрашивал обоих этих свидетелей, смогут ли они идентифицировать того мужчину. Мунди заявил мне, что не думает, что сможет. Фразер сказал: может быть, если бы снова увидел. Но в тот момент Фразер смотрел прямо на меня.

– От вас не требуется выступать с прениями. Члены Большого Жюри сами придут к выводам, в особенности в отношении того, почему вы с таким рвением бросились разыскивать этих свидетелей в то время, когда они уж никак не могли предположить, что вы совершите подобное. Вы попытались поймать их в ловушку, заставив сделать заявление, что они не в состоянии с полной уверенностью опознать того человека.

– Пусть вас не волнуют мои мотивы, – ответил Мейсон. Сконцентрируйтесь на своих. Я просто хочу указать на определенные доказательства. Я не имею права проводить сейчас перекрестный допрос этих свидетелей, но если Большое Жюри примет какое-то решение, тогда у меня будет право на перекрестный допрос, и делать я это буду публично. Не забывайте об этом.

– Хватит прений, – заорал Гамильтон Бергер. – Вы свободны, мистер Мейсон! Уходите!

– Спасибо, – подчеркнуто вежливо сказал адвокат и вышел из зала.

Мейсона окружило несколько репортеров.

– Что происходит? Вы в самом деле замешаны в убийстве Балларда? вопросы сыпались со всех сторон.

– Мне кажется, что свидетель, дававший показания перед Большим Жюри не имеет права обсуждать свои показания.

– Вы – свидетель?

– Да.

– Тогда почему вы оставались там, когда вызывали двух других свидетелей? Их приглашали, чтобы опознать вас?

– Вам придется задать эти вопросы окружному прокурору или кому-нибудь из членов Большого Жюри, – дружелюбно улыбнулся Мейсон. – Никаких комментариев.

– Предположим, вас опознали.

– Предположим, опознали.

– Бергер пытается заставить Большое Жюри обвинить вас в чем-либо?

– Боюсь, что я не в состоянии читать мысли окружного прокурора, ответил Мейсон. – А теперь, господа, если вы меня извините...

– Нет, просто так мы вас не отпустим. Отвечайте. Раскройте карты. Вы были вчера вечером в доме Балларда?

– Был.

– Когда его убивали?

– Нет. Он оставался жив, когда я уходил.

– В какое время вы ушли?

– Я не смотрел на часы.

– Это правда, что вы последним видели Джордана Балларда живым?

– Убийца видел его живым, – ответил Мейсон.

– Это правда, что Большое Жюри обвинит вас в лжесвидетельстве?

Мейсон улыбнулся.

– Если вы заглянете в свод законов, то узнаете, что предсказания будущего регламентируются различными постановлениями, действующими в рамках закона.

– Что произошло в зале заседаний Большого Жюри?

– Никаких комментариев. Почему бы вам не спросить об этом Гамильтона Бергера? Он, несомненно, с радостью предоставит вам эту информацию.

Мейсон вышел из Дворца Правосудия, поймал такси и вернулся в офис.

– Ну, что там было? – спросила Делла Стрит.

– Гамильтон Бергер готовится выставить мне обвинение в лжесвидетельстве, – ответил Мейсон.

– Ты отказался отвечать на его вопросы?

– К счастью, окружной прокурор так формулировал их, что передо мной не вставала необходимость отказываться отвечать. Он хотел знать, опускал ли я и поднимал жалюзи в доме Балларда с целью подать сигнал Арлен Дюваль. Я ответил, что нет. Тогда он спросил, подавал ли я кому-либо сигнал, опуская и поднимая жалюзи. И опять у меня появилась возможность ответить отрицательно. Я боялся, что если позволю продолжать допрос, то внезапно он может задать правильный вопрос: просто появлялся ли я у окна и опускал ли я и поднимал жалюзи, так что пришлось специально его разозлить. А наш друг Гамильтон Бергер не может здраво мыслить в гневе.

– То есть ты имеешь в виду, что он ни разу не задал тебе ни одного вопроса, кроме как в связи с подачей сигнала?

– Вот именно, – улыбнулся Мейсон.

– Замечательно! Что теперь будем делать?

– Узнаем у Дрейка, выяснил ли он что-нибудь насчет посыльного.

– Ничего. Он связался со всеми подобными службами в городе.

– Тогда нам остается только одно, – сказал адвокат. – Обратиться в компании, предоставляющие театральные костюмы. Кто-то брал в аренду форму посыльного.

– Пол уже занимается этим, – ответила Делла Стрит. – Эта идея пришла ему в голову, как только он узнал, что тот мальчик не работает ни в одной из интересующих нас служб. Он... А вот и сам Пол.

Послышался кодовый стук Дрейка в дверь: один громкий, четыре тихих и вновь два громких удара в дверь кабинета Мейсона.

Делла Стрит впустила детектива.

– Хочешь дать мне по башке? – спросил он Мейсона.

– Почему?

– Этот посыльный. Я – идиот и простофиля.

– Продолжай. Расскажи, что ты выяснил?

– Во-первых, мальчик пришел не из настоящей службы и в театральном костюме.

– Как бы ты мог это определить?

– Очень просто, – ответил Дрейк. – Очевидно, у него не было значка с номером. На форменной кепке крепилась медная кокарда с каким-то именем. Моя секретарша в приемной решила, что это название службы. Но это еще не самое худшее.

– Что еще хуже?

– В роли посыльного мог выступать Томас Сакетт, тот парень, что замешан в краже трейлера.

– Ты уверен? – спросил Мейсон.

– В том-то и дело, что нет. Я не уверен и в то же время не могу представить тебе доказательств ни в одну, ни в другую сторону.

– Продолжай. Выкладывай все, что есть.

– Конечно, Перри, у меня вчера было задействовано много людей, причем одновременно. Моей секретарше, работающей в ночную смену, пришлось здорово попотеть. Она одновременно еще и оператор коммутатора. Вошел этот посыльный и сказал: «У меня конверт для мистера Мейсона. Его попросили оставить у Пола Дрейка». Секретарша об этом даже не задумалась. Она взглянула на адрес на конверте, а посыльный ушел, не попросив ее расписаться в квитанции. Коммутатор раскалялся от звонков: все хотели отчитаться, да я и сам постоянно звонил.

– Можешь не объяснять, – сказал Мейсон. – Я знаю, что ты был здорово перегружен. Я прекрасно понимаю, что в работе такого рода ты не можешь гарантировать результаты с математической точностью, но все равно расскажи мне, что есть.

– Какое-то время мои парни сидели на хвосте у Сакетта, или Прима, или как там его еще. Очевидно, он догадался, что за ним следят, и ему удалось скрыться. Он зашел в одно офисное здание – и с концами. Мои парни больше его не видели.