Майн Рид - Жилище в пустыне

Прежде всего мы собрали мох, находившийся на самых нижних ветках, потом стали забираться выше.

В это время наше внимание привлекли крики небольших птичек, летавших вокруг молодого деревца, которое находилось неподалеку от нашего дуба. Мы присмотрелись — это были иволги, или птицы лорда Балтимора, как их обычно называют. Такое название они получили потому, что в первое время колонизации Америки было замечено, что их перья напоминали цвет военного мундира лорда Балтимора. Мы подумали, что здесь должно находиться гнездо иволг, так как они издали жалобные крики, когда мы стали приближаться к ним. Птицы прыгали с ветки на ветку и кричали.

Мы увидели какое-то странное животное под деревом иволг. Никогда мы не встречали подобного. Животное было покрыто ушами, головами, глазами и хвостами! Оно двигалось очень медленно. И вдруг головы стали будто отделяться от туловища, и на землю посыпалось несколько маленьких зверьков величиной с крысу. Тогда животное, до сих пор покрытое детенышами, предстало в своем подлинном виде. Мы поняли, что это самка опоссума. Покрытая блестящей серой шерстью, она была величиной с кошку. Ее рыльце чем-то походило на свиное, но было несколько длиннее и украшалось усами, как у кошки. Уши — короткие и прямые; пасть — широкая, с острыми зубами; лапы — короткие и толстые. Хвост был весьма своеобразен: длина его равнялась длине всего туловища; он был очень тонкий и не покрытый шерстью. Но главную отличительную особенность животного составлял открытый карман, находившийся на брюхе. Ясно было, что животное принадлежало к семейству сумчатых. Детеныши походили на мать: у них были такие же вытянутые рыльца и длинные безволосые хвосты. Мы насчитали их по меньшей мере тринадцать; они резвились и прыгали между листьями.

Освободившись от детенышей, мать сразу начала метаться, то и дело поглядывая на дерево, где находилось гнездо иволг. Мы сразу поняли, что это гнездо как раз и манило к себе двуутробку.

Несколько мгновений спустя двуутробка пронзительным криком собрала вокруг себя своих детенышей. Некоторые из них запрыгнули в ее сумку; двое, уцепившись хвостами за хвост матери, забрались на ее спину; трое уцепились за шею. Любопытно было смотреть на эти маленькие создания, покрывшие тело матери; некоторые из них со смешным видом выставили свои мордашки из полуоткрытой сумки матери.

Мы думали, что двуутробка собирается удалиться со своей ношей. Но ошиблись. Она направилась к дереву, где находилось манившее ее гнездо, и стала на него взбираться. Взобравшись на первые ветви, она остановилась, повесила здесь всех своих детенышей за хвосты головами вниз.

Комичным было это зрелище. Мы с Франком не могли удержаться от смеха, глядя на маленьких животных, подвешенных за хвосты. Однако мы остерегались смеяться слишком громко, нам интересно было проследить за дальнейшими действиями матери; а если бы она нас услышала, то наверняка убежала бы.

Вскоре двуутробка уже была у той ветви, на которой находилось гнездо. Там она остановилась; нам показалось, что она думала о том, выдержит ли тонкая ветка ее тяжесть.

Гнездо, наполненное яйцами, так влекло лакомку, что она решилась и стала пробираться к нему. Но вдруг ветка затрещала и согнулась. Это заставило двуутробку отступить. И тут она обратила внимание на дуб, ветви которого раскинулись над гнездом.

Слезть с тонкого дерева и взобраться на дуб было для нее делом секунд. Она скрылась между листьями и мигом поднялась на высоту гнезда.

Уцепившись за ветку хвостом, двуутробка раскачалась, пасть ее была раскрыта, когти — наготове; но, несмотря на все усилия, она не могла дотянуться до гнезда. Тогда она развернула почти все кольца своего хвоста, едва удерживаясь на ветке, но и это не помогло. В конце концов двуутробка вынуждена была отказаться от своего плана. Она спустилась, крича от недовольства и гнева.

Раздосадованная, она взобралась опять на ветку, где сидели ее детеныши, и сбросила их на землю. Потом наскоро собрала их и поспешила удалиться со злополучного места.

Мы решили, что нам пора вмешаться и преградить ей путь. Заметив наше приближение, двуутробка свернулась в клубок, спрятала голову и лапы и притворилась мертвой. Ее примеру последовали и некоторые из ее детенышей.

Я уколол двуутробку концом стрелы и заставил ее пошевельнуться. Животное раскрыло пасть и хотело укусить меня.

Но мы мигом набросили на нее намордник и привязали ее к дереву с тем, чтобы взять ее и детенышей с собой, когда будем возвращаться домой.

Мы вернулись к дубу, чтобы снова заняться сбором мха, и весело обсуждали любопытный эпизод, свидетелями которого только что стали.

Франк был особенно доволен тем, что обнаружил гнездо иволги и собирался как-нибудь наведаться сюда. Вдруг птицы, успокоившиеся было после неудачи опоссума, снова начали кричать и волноваться.

— Другой опоссум! — сказал Франк. — Это, быть может, самец пришел за своей семьей.

Мы бросили нашу работу и стали следить за иволгами. Наконец мы поняли причину их очередного возбуждения. Это было омерзительное пресмыкающееся, ползущее в траве. Я пригляделся — то была ядовитая змея, страшный мокассин. Большая плоская голова, изогнутые клыки и сверкающие глаза — все наводило леденящий ужас. Змея приближалась к дереву, где находилось гнездо.

— Как ты думаешь, удастся этому чудовищу добраться до гнезда? — спросил Франк.

— Вряд ли, — ответил я, — мокассин не лазит по деревьям; в противном случае бедные птицы и белки редко ускользали бы от него. Нет, у него одна цель — напугать птиц.

Когда я произнес эти слова, мокассин уже добрался до дерева и поднял голову вверх, выставив язык.

Иволги, полагая, что змея полезет на дерево, спустились на нижние ветви, прыгая с одной на другую и крича изо всех сил.

Видя, что птицы приближаются к ее пасти, змея как будто приготовилась и уже собиралась проглотить их. Глаза ее засветились и словно гипнотизировали бедных птиц, они все ближе спускались к пасти мокассина. Одна села совсем рядом, мы уже думали, что ей конец, но, к нашему удивлению, змея опустилась в траву и поспешно стала отползать от дерева.

Придя в себя, птицы поднялись на верхние ветви и перестали кричать.

Мы стояли молча, не понимая, что произошло.

— Чего она испугалась? — спросил Франк.

Я не успел ничего ответить ему, поскольку внимание привлекло уже другое животное, появившееся из-за кустарника. Оно было величиной с волка, серого или, вернее, темно-серого цвета. Его толстое, круглое тело было покрыто жесткой щетиной, доходящей на спине до шести дюймов в длину. Уши у животного были короткие, хвоста совсем не было. Большая пасть и два торчащих белых клыка придавали ему угрожающий вид. Голова и рыло больше всего походили на голову и рыло свиньи. Да, это был пекари, или дикая мексиканская свинья. Когда она вышла из кустарника, мы увидели возле нее двух маленьких поросят.