Уилбур Смит - Божество реки

— Что с тобой, Таита? — Счастье погасло на лице моей госпожи. — Почему ты не радуешься вместе с нами?

— Вы знаете, как я люблю вас обоих, но…

— «Но»?.. Какое «но», Таита? — Лостра потребовала объяснений. — Почему ты говоришь мне «но» и делаешь ужасное лицо в самый счастливый день моей жизни? — Она начинала злиться, губки ее надулись, и слезы появились в уголках ее глаз. — Разве ты не хочешь помочь нам? Так вот чего стоят обещания, которыми ты осыпал меня все эти годы? — Она подошла и посмотрела на меня снизу вверх.

— Госпожа, пожалуйста, не говори так, я не заслуживаю такого обращения. Послушайте меня! — Я положил палец на ее ротик, чтобы остановить новый взрыв возмущения. — Я тут ни при чем, это твой отец, вельможа Интеф…

— Вот именно! — Лостра нетерпеливо отбросила мою руку. — Мой отец! Ты пойдешь и поговоришь с ним, и все, как обычно, будет в порядке.

— Лостра, — начал я, и мое фамильярное обращение выдавало, как я расстроен. — Ты уже не ребенок, ты не должна обольщать себя детскими фантазиями. Ты же знаешь, твой отец не согласится. Он даже не станет слушать меня.

Она не желала слышать правду, и поток ее слов утопил мои предостережения.

— Да, я знаю, у Тана нет состояния. Но у него блестящее будущее. В один прекрасный день он будет командовать всеми войсками Египта. Однажды победит в сражении, которое объединит оба царства, и я буду с ним рядом.

— Госпожа, пожалуйста, выслушай меня. Дело не в состоянии. Все гораздо серьезнее.

— Ты имеешь в виду происхождение и воспитание, так? Это тебя беспокоит? Ты прекрасно знаешь, что его семья так же знатна, как и наша. Пианки, вельможа Харраб, был ровней моему отцу и лучшим его другом! — Ее уши закрылись для моих слов. Она не сознавала глубины трагедии. Ни Лостра, ни Тан ничего не знали. Впрочем, во всем нашем царстве только я понимал это.

Долгие годы я защищал ее от правды и, разумеется, ничего не говорил Тану. Как мог я объяснить ей все теперь! Как мог открыть всю глубину ненависти, которую отец питал к ее возлюбленному? Ненависть его была рождена чувством вины и зависти и стала от этого еще безжалостнее.

Мой господин Интеф был ловким и хитрым человеком. Он умел скрывать свои чувства от окружающих. Мог спрятать свою ненависть и злобу, целуя того, кого хотел погубить, давая ему богатейшие подарки и осыпая его лестью. Вельможа Интеф обладал терпением крокодила, затаившегося у водопоя и поджидающего ничего не подозревающую газель. Он мог ждать годы и даже десятилетия, пока не представится возможность нанести удар, и расправлялся с добычей так же быстро, как и этот речной хищник.

Лостра находилась в благословенном неведении относительно ненависти отца. Она даже верила, что тот любил Пианки, вельможу Харраба, так же, как и Пианки любил ее отца. Но откуда Лостре было знать правду, если я скрывал ее? В своей нежной невинности она верила, что у отца могут вызвать возражения только состояние и происхождение ее возлюбленного.

— Ты же знаешь это, Таита? Тан мне ровня по спискам знати. Так гласят храмовые записи, и все могут убедиться в этом. Как может мой отец отрицать это? Как можешь ты отрицать это?

— Не мне отрицать или утверждать что-либо, госпожа…

— Тогда ты пойдешь к отцу и вступишься за нас. Правда, милый Таита? Скажи, что пойдешь, пожалуйста, скажи.

Мне оставалось лишь склонить голову и скрыть безнадежное выражение глаз.

ФЛОТИЛИЯ возвращалась в Карнак. Ладьи сидели низко под грузом шкур и солонины. Путешествие вверх по течению Нила занимало больше времени, однако, на мой взгляд, ладьи шли слишком быстро, с каждой минутой на сердце у меня становилось все тяжелее, и страхи мои росли. Влюбленные веселились, опьяненные недавним объяснением в любви, они верили в мою способность убрать все препятствия с пути. Я не мог лишить их целого дня счастья, ведь этот день будет последним перед разлукой. Если бы у меня хватило мужества и красноречия, я бы тогда же заставил их скрепить клятву естественным союзом и сделать то, что так пугало меня прошлой ночью. Другого случая им уже не представится. Моя попытка вступиться за них перед вельможей Интефом обречена — она только предостережет его. Как только он узнает все, тут же встанет между ними и разлучит навеки.

А тем временем я смеялся вместе с ними и пытался скрыть свои опасения. Любовь настолько ослепила их, что мне это удалось, иначе госпожа моя наверняка бы заметила фальшь. Она ведь знает меня так же хорошо, как и я ее.

Втроем мы сидели на носу ладьи и обсуждали мистерию Осириса, которая станет кульминацией празднества. Мой господин Интеф поручил мне постановку спектакля, и я отдал Тану и Лостре главные роли.

Праздник этот проводился раз в два года на восходе полной луны Осириса. В былые времена — ежегодно. Однако расходы и хлопоты, связанные с переездом царского двора из Элефантины в Фивы, стали слишком обременительными, поэтому фараон издал указ об увеличении промежутка между праздниками. Наш правитель всегда осторожно тратил свое золотишко.

Разговоры о мистерии отвлекли меня от мыслей о скорой беседе с вельможей Интефом, и я начал репетировать роли с двумя влюбленными. Лостра должна была играть Исиду, жену Осириса, а Тан играл главную роль — роль Гора. Тан будет играть сына Лостры, и мне пришлось объяснить им, что у богов нет возраста и богиня может выглядеть моложе своего отпрыска. Их это очень позабавило.

Я написал новый сценарий мистерии, который должен сменить старый, остававшийся без изменений почти тысячу лет. Архаичный язык древнего сценария непонятен нашим современникам, и они не осознают величия происходящего на сцене. Фараон будет почетным гостем на представлении в храме Осириса в последний вечер праздника, поэтому мне очень хотелось, чтобы спектакль удался. Консервативные знать и жрецы выступили против моей версии, и только вмешательство вельможи Интефа позволило мне преодолеть их сопротивление и поставить мистерию по новому сценарию.

Вельможа — не слишком религиозный человек, и обычно он не интересуется теологическими спорами. Однако я решил позабавить его и включил в текст мистерии несколько лестных для него строчек. Я прочел ему эти строчки отдельно, а потом тактично напомнил, что главное противодействие моей версии исходило от верховного жреца Осириса, сварливого старика, который однажды не дал вельможе Интефу поиграть с симпатичным молодым послушником. Этого проступка мой господин верховному жрецу простить не мог.

В результате мой вариант мистерии был принят и должен был исполняться впервые. Теперь для меня особенно важно, чтобы актеры представили мои стихи во всем великолепии — в противном случае их никто больше не услышит.