Уилбур Смит - Божество реки

Женщина подняла одежды девушки над ее головой, и та осталась обнаженной у самой воды. Я услышал, как Мемнон судорожно перевел дыхание. Посмотрел на него и понял, что о лошадях он уже забыл.

Две женщины поливали девушку водой из кувшина, а третья терла сложенной тряпкой. Девушка подняла руки над головой и медленно поворачивалась, чтобы они смогли хорошенько помыть все ее тело. Она смеялась и визжала под струйками холодной воды, и я увидел, как гусиная кожа выступает у нее на сосках, которые, как яркие полированные гранаты, увенчивали округлые гладкие груди.

Густые, курчавые волосы были черны, а кожа — цвета сердцевины акации, когда ее смажут маслом и отполируют. Коричневая, чуть красноватая, она сверкала в отвесных лучах солнца.

Черты лица были тонкими, нос — узким и изящным, губы — мягкими и полными, но не слишком чувственными. Глаза большие и темные, чуть раскосые, ресницы — настолько густые, что путались. Девушка была прекрасна. Я знал только одну женщину, которая могла бы сравниться с ней.

Внезапно девушка что-то сказала женщинам. Те отошли, а она быстро вскарабкалась по склону в нашу сторону. Не успев добраться до нашего укрытия, встала за камнем, который скрыл ее от спутниц, но осталась у нас на виду. Быстро оглянулась, но не заметила нас. Наверное, холодная вода повлияла на нее, поэтому она быстро присела, и ее собственные воды зажурчали по камням.

Мемнон тихо застонал. Он издал естественный стон мучительной тоски. Девушка вскочила на ноги и уставилась на него. Мемнон прятался немного в стороне от меня и Тана. Нас она не заметила, а он стоял перед ней во весь рост.

Мемнон и девушка стояли и смотрели друг на друга. Девушка задрожала, глаза ее расширились. Я ожидал, что красавица вот-вот закричит и побежит прочь. Вместо этого она оглянулась с заговорщицким видом, как будто убеждалась, что ее спутницы не последовали за ней. Потом повернулась к Мемнону и спросила его о чем-то тихим, нежным голосом, с мольбой протянув к нему руки.

— Не понимаю, — Мемнон развел руками в недоумении.

Девушка подошла к нему и нетерпеливо повторила вопрос, а когда Мемнон покачал головой, схватила его за руку и потрясла. В возбуждении она заговорила громче, как будто умоляла что-то сделать.

— Масара! — одна из служанок услышала ее голос. — Масара! — Очевидно, так звали девушку, потому что она жестом попросила Мемнона молчать и повернулась, чтобы вернуться к слугам.

Однако все три женщины стали подниматься по склону за Масарой. Они взволнованно болтали о чем-то, когда обогнули скалу и остановились от неожиданности, увидев Мемнона.

На какое-то мгновение все застыли, а потом служанки дружно завизжали. Обнаженная девушка шагнула было в сторону Мемнона, но, как только она двинулась в его сторону, две женщины схватили ее. Теперь они кричали вчетвером, Масара билась в их руках, пытаясь освободиться.

— Нам пора домой, — Тан дернул меня за руку, и я прыжками понесся за ним.

Со стороны лагеря раздались вопли мужчин, встревоженных криками. Когда я оглянулся, то увидел, что они толпой бегут к нам через небольшую горку. Я заметил также, что Мемнон не побежал за нами, а бросился на помощь к девушке.

Женщины были рослыми и крепко держали свою пленницу, а кричали весьма громко. Хотя Масара отчаянно вырывалась, Мемнон не мог вырвать ее из рук тюремщиц.

— Тан! — закричал я. — Мемнон в беде.

Мы повернули назад, вдвоем схватили Мемнона за руки и потащили прочь. Царевич сопротивлялся.

— Я вернусь за тобой, — кричал он девушке через плечо, пока мы тащили его вверх по склону. — Будь храброй, я вернусь за тобой!

Если кто-нибудь говорит мне, что любви с первого взгляда не бывает, я тихо улыбаюсь про себя и вспоминаю тот день, когда Мемнон впервые увидел Масару.

Мы потеряли много времени, пытаясь утащить Мемнона силой, и теперь преследователи наступали нам на пятки. Мы побежали по козьей тропе к гребню холма. Стрела мелькнула над плечом Мемнона и со стуком покатилась по камням у тропинки. Это заставило нас прибавить ходу.

Мы бежали гуськом по тропе. Мемнон был впереди, за ним — Тан, а я бежал последним и, поскольку за спиной у меня висел тяжелый сундучок, начал отставать. Еще одна стрела пролетела у нас над головами, а потом третья с такой силой ударила в сундучок, что я чуть не упал. Однако он остановил стрелу, которая могла пронзить меня насквозь.

— Давай, Таита, — кричал мне Тан. — Брось этот проклятый сундук, иначе они тебя поймают.

Тан с Мемноном обогнали меня шагов на пятьдесят, но я не хотел бросать свой драгоценный сундучок. В это. т самый момент пролетела четвертая стрела, и тут мне не повезло. Она попала мне в ногу, в мясистую часть бедра, и я тяжело повалился на тропинку.

Я перекатился, сел и с ужасом посмотрел на камышовое древко стрелы, торчащее из ноги. Потом оглянулся на преследователей. Бородатый вождь в полосатой одежде возглавлял их. Он опередил своих людей на сотню шагов и мчался по тропинке огромными упругими прыжками, как козерог, стремительно покрывая пространство.

— Таита! — крикнул Тан. — Что с тобой? — Он остановился на гребне и тревожно оглядывался. Мемнон уже скрылся.

— Я ранен стрелой! — закричал я. — Беги, оставь меня, я не могу идти!

Не колеблясь, Тан бросился назад и прыжками помчался ко мне. Вождь эфиопов увидел его и издал громкий вызывающий вопль. Он вытащил свой сверкающий голубой меч и, размахивая им, несся вверх по склону.

Тан подбежал ко мне и попытался поднять на ноги.

— Бесполезно. Я тяжело ранен. Спасайся, — сказал я ему, но эфиоп уже почти догнал нас. Тан оставил меня и вытащил меч.

Они сошлись в смертельной схватке. Я не сомневался в исходе поединка, так как Тан был самым сильным и ловким фехтовальщиком Египта. Когда он убьет эфиопа, мы будем обречены, ибо не сможем больше рассчитывать на милость его подручных.

Эфиоп первым, широко размахнувшись, нанес удар, метя клинком в голову Тана. Это глупо — целить в голову врага, когда сражаешься с таким умелым фехтовальщиком, как Тан. Я знал, что Тан отобьет меч, а затем, слегка изменив направление удара, пронзит бороду вождя и его горло. Это был любимейший удар Тана.

Клинки сошлись, но я не услышал звона. Голубой меч начисто перерубил желтую бронзу, как ветку ивы. У Тана в руке осталась лишь рукоять да обломок клинка длиной с палец.

Тан был ошеломлен тем, с какой легкостью эфиоп обезоружил его, и едва успел уклониться от следующего молниеносного удара врага. В последний момент он отскочил назад, и острие голубого клинка оставило мелкую царапину на выпуклых мышцах груди. Потекла струйка крови.

— Беги, Тан! — закричал я. — Иначе он убьет нас обоих.

Эфиоп снова бросился на него, но я лежал посредине тропы, и ему пришлось прыгнуть через меня. Я схватил его за колени, и он повалился на меня, рыча и размахивая руками.