Пол Сассман - Исчезнувшая армия царя Камбиса

В первый момент она испытала облегчение, но мозг тут же иглой пронзила мысль: не было ли это ошибкой? Здесь она на виду, здесь некого позвать на помощь. Тэйра хотела вернуться в толпу и уже развернулась, но почти нос к носу столкнулась со своими преследователями. На мгновение она замерла, глядя на них расширившимися от ужаса глазами, а затем бросилась бежать.

— Помогите!

Крик прозвучал задушенным, почти неслышным, как будто сквозь плотную ткань.

Поворот, другой, третий. Тэйра не думала, куда бежит. С обеих сторон мелькали высокие деревянные двери, перед одними она на секунду остановилась, забарабанила кулаками, но тут же кинулась дальше. Топот слышался Тэйре уже не только за спиной, казалось, она несется ему навстречу. Представление о пространстве исчезло. Лабиринт улиц вывел ее на крошечную, залитую солнцем площадь, в центре которой под пальмой сидел старик.

— Прошу вас, — с трудом выдохнула Тэйра. — Помогите! Ради Бога!

Старик поднял голову, протянул иссохшую руку. На Тэйру смотрели затянутые бельмами глаза слепца.

— Бакшиш!

— Нет, у меня ничего нет! Помогите!

— Бакшиш, — требовательно повторил слепец, хватая ее за рукав.

Тэйра попробовала освободиться, однако хватка старика оказалась железной.

— Бакшиш! Бакшиш!

Внезапно площадь огласилась криками. Тэйра в растерянности закрутила головой, пытаясь понять, откуда доносится звук. В ушах стоял грохот, будто кто-то выбивал палочками громкую барабанную дробь. Где искать спасения? С неожиданной для себя силой Тэйра высвободила из пальцев старца руку и бросилась в улочку, противоположную той, что привела ее на площадь. Уже у стены дома краем глаза она заметила две несшиеся наперерез фигуры в черном. Инстинкт заставил ее мгновенно сменить направление.

В самом начале улицы, откуда только что появились преследователи, Тэйра на мгновение остановилась, чтобы перевести дыхание. Бородачи были уже у пальмы. При виде своей жертвы оба перешли на шаг и повернули головы направо, туда, где рассчитывала первоначально укрыться Тэйра. Из-за угла на площадь ступил высокий, крупный мужчина, тот самый, которого она видела в Саккре и у входа в отель. Пиджак и брюки его были измяты, лицо с огромным родимым пятном покрывали бисеринки пота. Из внутреннего кармана пиджака мужчина извлек нечто, напомнившее Тэйре лопатку археолога.

— Где она? Где недостающая часть?

— Не понимаю, о чем вы, — задыхаясь, произнесла Тэйра. — Вам нужна явно не я!

— Где она? Где часть с иероглифами?

Мужчина приблизился к пальме.

— Бакшиш! — завопил слепец, хватаясь пальцами за полу его пиджака. — Бакшиш!

Гигант попробовал стряхнуть костлявую руку, но у него ничего не вышло. Пробормотав проклятие, мужчина черен-ком своего орудия нанес старику сокрушительный удар в лицо. Послышался негромкий треск, с каким бьется глиняная чашка, и слепец закричал. Наблюдать за развитием событий Тэйра не стала. В следующее мгновение ноги уже несли ее прочь.

Нырнув под невысокую арку, она очутилась во дворе, где сидевшие на корточках женщины стирали белье. Сквозь проем в дальнем углу двора виднелась соседняя улица. Тэйра устремилась в проем, свернула направо, и ее вновь окружила толпа. Переходя на шаг, молодая женщина жадно хватала ртом воздух. В этот момент на плечи ее легли твердые, мускулистые руки.

— Нет! Отпустите меня!

Из последних сил Тэйра забарабанила кулачками в широкую мужскую грудь.

— Тэйра!

— Оставьте меня в покое!

— Тэйра!

Перед ней стоял Дэниел. За его спиной на фоне блеклого полуденного неба высились башни двух соединенных аркой минаретов. Пытаясь спастись, Тэйра бежала по кругу.

— Меня хотят убить! — судорожно выдохнула она. — Меня хотят убить те же негодяи, которые, по-видимому, убили и отца.

— Кто? Какие негодяи?

— Там, позади.

Тэйра обернулась, выбросила вперед руку. Но различить преследователей на людной улице оказалось невозможно — если они и в самом деле там были. Оглянувшись по сторонам, Тэйра ткнулась лицом в плечо Дэниела.

Удаляясь от дворца Хатшепсут, Юсуф прошел мимо двух прибывших из Дра Абу эль-Нага мальчишек. Палками погонщиков оба паренька с хохотом лупили по бокам своих верблюдов, перемежая удары традиционными возгласами: «Яма бесара! Яма нимшех! Поторапливайся! Прибавь шагу! » Инспектор вдруг ощутил, как услышанное от Сулеймана уходит на задний план. Вновь перед глазами возникло лицо брата, стойла с верблюдами.

Халифа не смог бы сказать, когда именно Али впервые пришел к Саиф аль-Тхару. Осознание поступка брата накапливалось постепенно, вместе с тем, как день за днем Али удалялся от друзей, от семьи. Временами Юсуф ловил себя на мысли: заметь он раньше, какие с Али происходят перемены, еще можно было бы что-то поправить. Но он ничего не замечал или, во всяком случае, убеждал себя в том, что жизнь идет своим чередом. Вот почему брат и погиб. Из-за него.

Ислам всегда являлся частью их существования. В нем, как и во всякой другой религии, таился элемент насилия. Халифа хорошо помнил слова имама, произносившего по пятницам традиционный хутбар: наши враги — это Америка и сионисты, кафиры повсеместно стремятся уничтожить уммах, то есть сообщество единоверцев-мусульман. Слова эти, без сомнения, оставили глубокий след в душе Али.

Если быть честным, то не мог забыть их и сам Юсуф. Многое в речах имама было правдой. Мир переполняют злоба и коррупция. Преступления израильтян в Палестине невозможно простить. Бедные становятся все беднее, богатые — все богаче.

Но Халифа так и не сумел найти связь между суровой правдой жизни и необходимостью насилия. Брат же с помощью более сведущих людей перекинул мостик.

Все начиналось совершенно безобидно: нечастые разговоры, чтение каких-то книг, редкие встречи. Затем Али начал принимать участие в митингах, раздавать прохожим на улицах листовки, выступать на площадях. У него уже не оставалось времени на учебники — их заменили труды богословов.

— Что такое история, в которой нет истины? — спросил однажды Али у младшего брата и тут же закончил свою мысль: — Истина сокрыта не в поступках людей, а в словах Всевышнего.

Али делал немало добрых дел, и это убеждало Юсуфа: все в порядке, не стоит опасаться происходящих с братом перемен. Али собирал деньги для помощи бедным, учил грамоте их детей, выступал от имени тех, кто не имел возможности возвысить собственный голос.

Однако позднее в рассуждениях брата зазвучала жесткость, в них уже чувствовался едва сдерживаемый гнев. Из одной группировки фундаменталистов Али переходил в другую, причем каждая новая стояла на все более крайних позициях. Границы между верой и яростью стирались. Приход брата к Саиф аль-Тхару был в общем-то неизбежен.