Юрий Гаврюченков - Кладоискатель и золото шаманов

Гольдберг поспешно распластался на земле. Я все же осторожно высунулся из-за кочки. Страшно было – казалось, в меня целятся и сейчас выстрелят. Затаив дыхание, я поймал на мушку крадущегося в просвете между кустов человека и потянул жесткий спусковой крючок. Приклад ощутимо врезал по скуле. Я моргнул, но увидел, как хлобыстнула из спины врага почти невидимая черная струя. Ноги его подломились, человек рухнул на колени, словно мешок упал и завалился лицом вперед.

– Отходим, – дернул за плечо Слава. Стараясь не шуметь, мы отступили на десяток метров.

Осталось нас трое. Директор потерялся в самом начале забега. Неизвестно, сдался в плен на милость победителя или оказался подранен – летели мы от дороги сломя голову. Пилили и пилили по тайге. Тайга оказалась необъятной.

– Вижу двоих, – предупредил Вадик.

– Лежи!

Слава ткнул голову энтомолога в землю и проворно скользнул меж замшелых стволов, плавно вскидывая тонкое дуло АКМа. Стеганула короткая очередь, полетел сбитый пороховой струей лишайник, и кто-то невидимый опрометью кинулся в березняк.

– Мотаем! – немедленно вслед за выстрелом подорвался Слава, увлекая нас за собой.

Мы увязли в буреломе, наткнувшись на пикет, и теперь метались, окруженные стянувшимися по сигналу преследователями. Тайгу они, к сожалению, знали неплохо, и только недостаточное для прочесывания пятачка число бойцов не давало им покончить с нами. Но окружить окружили и теперь ждали подмоги – неподалеку сел вертолет. И что дальше: пустят собак или применят гранаты, как предполагал Слава? В любом случае ловить нам здесь было нечего, и мы отчаянно тыркались в разные участки периметра, проверяя на прочность охрану. В одном пока не было недостатка – в патронах. Парой автоматов перехватчики нас снабдили. Не по своей, правда, воле. Боезапас у ментов был имелся приличный – по четыре рожка и четыре пачки на человека – на парный пикет первым нарвался многоопытный корефан.

– Собаки, – известил Вадик.

Вдалеке послышался едва различимый лай.

– Откуда? – вскинулся тугоухий друган.

Гольдберг уверенно махнул рукой, слух у него был дирижерский. В ту же секунду с той стороны застрочили автоматы. Наугад. Пули защелкали по деревьям далеко от нас. Загонщики мусорского охотхозяйства, обложив диких уголовников, погнали их на номера. «И началась самая увлекательная из охот – охота на человека…»

– Давайте туда, – уверенно двинулся Слава почти прямо на собак.

Как три неуклюжие змеи, мы вползли в затопленную низинку – туда, где лес плавно переходил в болото. Бурелом здесь заканчивался, открывалась ровная травянистая местность, кое-где поросшая рахитичными березками и елочками. В иных местах торчали редкие кочки да поблескивали зеркальца стоячей воды. Спрятаться там было решительно негде.

– Тихо. – Слава встал, предупреждающе вскидывая руку. Он шел первым, далее мы с Вадиком бок о бок. Корефанова рука медленно выставила два пальца и вытянулась, указывая цели. – Ильюха, башку за деревом видишь?

– Вижу, – одними губами ответил я.

– Огонь.

Парный пост, прикрывающий выход к болоту, уже не тихарился, таращась в противоположную от вертолета и собак сторону. Вероятно, слишком надеялись на загонщиков. Мусорня ждала выстрелов засады, на которую мы должны были выскочить. Лай стал громче и чаще – псов спустили с поводка. Это было последнее, что я услышал, прежде чем СКС заткнул мне уши.

Шмальнули мы со Славой одновременно. Крестничек, подставивший мне башку в качестве мишени, крутнулся, как ошалелый танцор, и, роняя в траву «Калашников», полетел вслед за ним. Корефанова клиента я разглядел только после того, как тот начал валиться, ломая кустарник. Слава, хоть и был глуховат, видел прекрасно.

– Собаки! – крикнул Вадик в полный голос.

Над стволом поваленного кедра мелькнул черный чепрак ближайшего зверя. В нашу сторону уже не стреляли, чтобы не зацепить псов. Вслед за овчарками следовало ждать солдат – выпускали собак не насмерть, а чтобы отвлечь нас, связать руки на секунду-другую и в это время прицелиться получше.

Овчарок в питомниках учат атаковать с прыжка, усиливая поражающее воздействие клыков инерцией массивного тела. Однако для этого необходим разбег, а псы в завале увязли. Мы встретили их плотным кинжальным огнем – в два, в три ствола на каждую овчарку. Собак оказалось четыре, но бурелом позволял протискиваться к нам поодиночке, отнимая последнее преимущество – превосходство в численности. Прочие достоинства: породистость, злобность и выучка на скорость пули не влияли. Под вой и визг агонизирующих животных мы сквозанули по краю болота и выскочили на не ожидавшее такого оборота правое крыло загонщиков.

Это были солдаты. Мальчишки в мешковатых хабэ, смятых дерматиновым ремнем с болтающимся в паху штык-ножом и подсумком. Они растянулись редкой цепью. По крайней мере, я ухватил взглядом всего троих. Сколько их могло прилететь на вертолете – взвод? Необъятная тайга способна поглотить куда большее количество. Чтобы надежно заблокировать завал, потребовалось бы не менее роты. Рассеявшись в густом лесу, ВВшники оказались обречены.

– Сдохните, суки!!! – заорал я, с максимальной скоростью нажимая на спусковой крючок карабина. На бегу мы смели их шквальным огнем и оказались в тылу у загонщиков. Такой дерзости от беглых заключенных не ожидали. Нам вслед полоснули автоматы, пуля смела кору прямо перед моей мордой. Мы, пригнувшись, лавировали в березняке.

– Ходу, ходу! – прохрипел Слава, пропуская меня вперед. Он подождал отстающего Вадика и ногой придал ему дополнительное ускорение. – Быстрее!

За деревьями показался просвет. Мы свернули туда, продрались сквозь березняк и вывалили на поляну, посреди которой сказочной птицей застыл пятнистый Ми-8 МТВ.

До него было метров двадцать. Я еще никогда так быстро не бегал. Тусовавшийся возле кабины летун не успел ухватиться за дверь, как я оказался рядом и врезал прикладом ему по затылку.

– Пилот, суки, кто пилот?!!! – заревел Слава, ворвавшись в грузовую кабину.

Двое белых как полотно членов экипажа безмолвно взирали на нас, а я ошалевшими, дикими глазами – на них. Оглушенный летчик валялся пластом.

– Поубиваю, если будете молчать!

Никого убивать Слава, разумеется, не стал бы, куда мы без пилота улетим? По крайней мере, мне так казалось. Но если уж меня корефан ввел в заблуждение грозным рыком, то экипаж поверил ему и подавно.

– Я пилот, – оттаял усатый вояка лет сорока. Его напарник, постарше, с мучнистым серым лицом и мешками под глазами, продолжал молчать.

– Запускай агрегат, мы взлетаем, – распорядился Слава. – А ты кто?

– Радист, – глухо процедил толстяк.