Юрий Гаврюченков - Кладоискатель и золото шаманов

«Зря я про грузовик ляпнул, – раскаяние было запоздалым. – Теперь начнет подсчитывать, фантазировать, запуская мне в мозг хищные склизкие щупальца алчности и хитрости, высасывая баблос и заполняя образовавшуюся пустоту глянцем. Жаль, но Врата с таким подходом к жизни тебе увидеть не суждено. Не та ты женщина, к ногам которой бросают миллионы. Вернее, я не тот мужчина. Толку от бросания все равно не будет, вред один».

– Поживем – увидим, – смиренно ответил я. – Пока вместо доходов расходы одни. Мы привезли грузовик старого хлама, который надо отремонтировать и продать. Сам я, конечно, не буду осквернять руки столярной работой, но кое-что сделать необходимо, а потом придется специалистов нанять. Время… Деньги… Сама понимаешь. Так что быстрого отката не жди.

Почему-то я с теплотой подумал об Ирке, нежадной и бесхитростной.

– Ты так и не рассказал, что с вами произошло в Сибири, – Маринка решила воспользоваться случаем и вывести меня на откровенность.

Делая вид, будто ей совершенно не интересно, она деловито выгребла из раковины очистки и бросила их в мусорное ведро. Я зажег огонь и поставил на плиту сковородку.

«Тайхнгад!» – прокаркал одноглазый сморчок.

– Поверь, – сказал я супруге, – тебе об этом лучше не знать.

Звонильщики не тревожили меня почти сутки. Наконец возмутители эфира протянули паутину связи в мою сторону.

– Алло? – я поднес к уху мобильник, игравший мелодией Гольдберга.

– Добрый вечер! – судя по голосу, Давид Яковлевич был доволен. – Закончил! Подъезжайте со Славой.

– Сей момент. – Я поднес трубку ко рту, как рацию, и нажал отбой.

Полистал записную книжку. Нашел корефанов номер. Нажал кнопку вызова.

Глядя, как растет черная линия под надписью «Выполняется соединение», нетрудно было вообразить незримую ниточку, пронизывающую мировой эфир. Щупалец назойливости растянулся на десятки кварталов и уперся в телефон Славы. Тот быстро отреагировал.

– Здорово, Ильюха! – донесся из динамика голос друга.

Воистину, демоническое изобретение эти эфирные аппараты. Один только телевизор немало, должно быть, принес почестей своему создателю в аду.

– Ильюха?

– Да, слышу тебя, – опомнился я. – Нас Гольдберг в гости приглашает. Заезжай за мной.

На даче Давида Яковлевича было оживленно. Помимо Донны Марковны, готовившей обеденный стол, в кресле у камина развалился Вадик, немного хмурый, но вполне здоровый с виду.

– Ого, какие люди! – даже Слава обрадовался.

Вадик легко поднялся из кресла. Двигался он слегка скованно, оберегая плечо, но не более того.

– Как ты в целом?

– Как сука последняя, – усмехнулся Гольдберг-младший, покосившись на братца, вероятно продолжая тему, известную только им двоим.

– В смысле, заживает как на собаке? – Надо было разрядить обстановку.

– В смысле, все мои бабочки сдохли.

– Не все, не надо, Вадик! – незамедлительно откликнулась Донна Марковна. – И не сдохли, а заснули.

– И не проснулись. Остались самые неприхотливые виды. – Вадик послал убийственный взгляд в сторону временной попечительницы и язвительно добавил: – Главным образом, самые невзрачные.

– Ну вот он какой! – всплеснула руками Донна Марковна. – Сам уехал на сафари, а я нянчись с его червяками.

– Гусеницами, – ледяным тоном поправил Вадик.

– Ну гусеницами. – Донна Марковна посмотрела на меня, словно ища поддержки: – Каждой не угодишь. Они у тебя такие капризные!

– Они не капризные. – Энтомолог, закаленный в огне кладоискательства, железной стеной встал на защиту своих любимцев. – Они хотели жить в естественных для них условиях. Они всего лишь хотели жить как привыкли, а ты устроила у меня дома концлагерь. Устроила настоящий Холокост!

– Кто бы говорил о Холокосте! Да вы только посмотрите на него! Я старалась, а он – «концлагерь, Холокост»!

– Вадик, бабочки – дело прошлое, – встрял Давид Яковлевич. – Тебе давно было пора включаться в семейный бизнес, так включайся.

Вадик только обреченно махнул рукой. Донна Марковна заулыбалась. Спор был немедленно забыт. Очевидно, Вадик уже не раз проигрывал на этом поле.

– Господа, пока мы не сели за стол, приглашаю взглянуть на результат нашей работы, – Гольдберг величественно проплыл к дальней двери, ведущей в тамбур между гаражом и жилой половиной.

Когда мы столпились перед темным проемом, Давид Яковлевич шагнул внутрь, щелкнул выключателем и быстро отошел, чтобы не заслонять сюрприз.

Сияющий золотой диск до половины зарылся в пол. Словно не до конца откопанное египтологами солнце с фасада дворца фараона. Или маленький космический корабль инопланетян, в незапамятные времена врезавшийся в поверхность Земли. Почему-то именно такие ассоциации вдруг возникли. Сочетание невероятной роскоши и чего-то потустороннего. Небесного. Неземного.

– Божественно! – вырвалось у меня.

– Ух, бля! – выдохнул Слава.

Давид Яковлевич подсветил Золотые Врата парой ярких переносных ламп, заэкранированных сзади фольгой. В отраженном от Врат свете окружающие предметы утрачивали всю свою низменную сущность и становились прекрасными, словно волшебными, будто на них ложились частички благодати.

– А что, впечатляет, – подчеркнуто скучный голос Вадика прозвучал особенно скептически. Должно быть, видел сегодня не в первый раз, вот и выпендривался, беря реванш за поруганных бабочек.

– Еще бы не впечатляло, – снисходительно ответствовал непутевому двоюродному братцу Гольдберг-старший. – Двести девяносто семь с половиной килограммов чистого золота. Чистого золота!

– Вообще-то, не такого уж и чистого, – заметил я. – Шлихтовое золото, из которого туземцы отлили Врата, должно включать массу примесей.

– Ну и где вы их видите?

– Кого?

– Примеси.

– В каком смысле?

– Вы когда-нибудь видели самородное золото? – Давид Яковлевич с любопытством посмотрел на меня. За стеклами очков его глаза напоминали крупные черные смородинки.

– Не доводилось, – смутился я под его пристальным взглядом.

– Давай, Яковлевич, не томи, в чем секрет? – Слава взял ситуацию под уздцы. – Че там с самородным золотом?

– Оно совсем не похоже на ювелирное, – растолковал Гольдберг. – Самородное золото не желтого цвета. В зависимости от соотношения примесей, оно может быть и красным, и зеленоватым, и вообще оно не блестит, а наши Врата видите как блестят! Они чисто золотые.

– Насколько чисто? – осведомился я.

– Настолько, насколько может быть чистым золото и даже больше. – Давид Яковлевич пожевал губами. – Я отдавал пробу на анализ. Знаете, что такое спектрографический анализ? – Вопрос был обращен главным образом к Славе. – Сжигают образец на электрической дуге, свет разлагают на спектральные составляющие, и специальный прибор их анализирует, сплошная электроника, я в подробности не вдаюсь. Результат оказался неожиданным. В спектрограмме была одна жирная яркая линия, в графике только один пик. Такого чистого образца эксперт еще не видел. Это даже не четыре девятки, это абсолютный аурум.