Юрий Гаврюченков - Кладоискатель и золото шаманов

На расчищенном от хлама древнем монументальном столе гордо возвышалась на кирпичах грязноватая электрическая лабораторная печь.

– Вот, все нажитое непосильным трудом. – Я достал из куртки увесистый брезентовый мешочек, дернул шнурок, распустил устьице и вывалил на березовую столешницу предметы из серебра.

Здесь было на что посмотреть не особенно взыскательному коллекционеру. Я принес в жертву всякий хлам, раскопанный давным-давно, но так и не сбытый по причине убогого состояния. Серебряный лом стоит гроши, и я предпочел оставить его себе, не ожидая извлечь уже никакой выгоды. Просто ради воспоминаний о счастливых днях, проведенных в поиске, о радости удачливого копателя, когда нет предела восторгу от пустяковой находки.

А теперь я хотел переплавить все это в смертоносные слитки.

– Не густо. – Вадик с презрением разглядывал материальные доказательства моего кладоискательского успеха, для него они были всего лишь бесформенными кусочками почерневшего серебра. Сырье для тигля.

– Сколько есть, – сухо ответил я.

– Придется пару ложек добавить.

Вадик скрипнул ящиком дубового буфета, выложил на стол темные чайные ложечки.

– Остались от деда, – легкомысленно сообщил он. – Будем их рубить и добавлять по мере надобности, ложек много. Как ты думаешь, сгодятся ложки?

– Кутх сказал, что сгодится любое серебро.

– Тогда держи. – Вадик присел на корточки, раскрыл нижние дверцы буфета и стал подавать инструмент. У него там хранилось оборудования на целую мастерскую. – Надо было Давида растрясти, у него этого серебра вагон.

– Спрашивали вчера, сказал, что накануне запродал большую партию.

– Это он тебе так говорит, – Вадик хихикнул. – А мне сказал, что ты принесешь.

Первым делом мы постелили на стол толстый асбестовый лист. Гольдберг водрузил на него тяжелый керамический стакан с широкой закраиной – тигель. Выложил специальные щипцы.

– Сделаем первую плавку с твоим материалом, а потом по мере надобности ложек настрижем, – решил он, включая муфельную печь. – Засыпай.

Я побросал свои находки в стакан. Вадик поставил тигель в печь, закрыл массивную дверцу.

– Серебро плавится при девятистах шестидесяти градусах, у нас тут максимум тысяча сто, – сказал он, выставляя температуру. – Пускай раскочегарится, а мы пока чаю попьем. Или тебе кофе?

– Кофе.

Вадик заварил в алюминиевой кофеварке что-то довольно вкусное из диковинного красного пакета с африканскими масками. Мы сели пить кофе с пирожными-корзиночками, дожидавшимися своего часа в холодильнике. Чтобы не возиться с уборкой, расставили посуду прямо на асбестовом листе возле гудящей муфельной печи и принялись кофейничать.

– Как твоя рука? – спросил я из вежливости.

– Нормально. Побаливает немного.

– М-да, съездили в экспедицию… – Я понял, что разговор свернул не в ту степь, и попытался исправить: – Вообще-то, клады не так ищут. Все гораздо более занудно и мирно протекает. Да и не находят ничего, как правило, только деньги и время впустую тратят.

– Мне до сих пор кошмары снятся, – признался Вадик, и взгляд его остекленел. – Спишь и думаешь, выбрался я в Питер или до сих пор по тайге бегаю? Понимаешь, что спишь, но продолжаешь гадать. Все равно монстров боишься, а еще просто так страх ночью нападает. Бывает это с тобой?

– Редко. В смысле, сны про Усть-Марью не снятся. А страх во сне бывает, это нормально. Лежишь не так или в комнате душно…

– Ага, конечно. – Вадик кивнул, оскалился и замер, погрузившись в свои воспоминания. Держал в себе что-то, не верил мне, но и спорить не хотел. Должно быть, двоюродный братец с супругой задушил своими задушевными разговорами.

– Забей, Вадик, – с проникновенной легкостью изрек я и добавил загробным голосом: – Не тот мертвец, что в кухне на столе лежит, а тот мертвец, что в поле за тобой бежит.

– А?! – встрепенулся Вадик, оказывается, он все слышал. – Это ты о чем?

– Это я о Лепяго, из-за которого мы здесь собрались. Меня каждую ночь караулит людоед, причем не во сне, а на самом что ни на есть наяву, и то я не расстраиваюсь. Видишь, сижу перед тобой бодр и весел, даже аппетит не пропал, беру вкусную корзиночку и – ам!

Вадик по-хорошему улыбнулся и оставил мысли о своих кошмарах. Хотя бы на время.

– До сих пор не могу поверить, что это был не дурной сон! – тряхнул он головой. – Звери, жуть пещерная! От одного медведя можно в штаны наложить.

– Радуйся, что нас там не встретил самый страшный зверь.

– Какой же?

– Черный песец.

– Да он нас почти встретил. Я больше всего испугался, когда нас омоновцы арестовали.

– Собровцы, Вадик. Это были собровцы. Хотя тоже радости мало.

– Радости было хоть отбавляй. Помнишь, как ты меня на себе тащил?

– А помнишь, как мы под арестом на полу лежали и через щель со Славой переговаривались?

– Конечно, – рассмеялся Вадик. – Такое разве забудешь! А помнишь, как мы из пещеры в грозу драпали и потом в развалинах ночевали, промокли до нитки и у печки сушились?

– Ясен пень! А ночевку в старой часовне помнишь?

– А как мы вертолет захватили?

– А как в Усть-Марью за новой машиной ездили, а нам зимогор попался?

– Да… А ведь мы неплохо тогда пожили, – с тоской произнес Вадик. – Страшно было, голодали, и ранило меня, а ведь я бы опять поехал. Интересно было.

– Еще ничего не кончилось, – утешил я. – Предстоит охота на Лепяго.

– На Лепяго… – вздохнул Вадик. – Жаль, что меня с вами не будет.

– Почему?

– Да ты не звал.

– Ну так пошли. Или тебе приглашение на бристольском картоне прислать? Почему не будет? Будет! Присоединяйся. Нас и так мало – я, Слава и Кутх. Ты точно не будешь лишним. Или тебе разрешение старших нужно?

– Да ну его в болото, – решился Вадик. – Я с вами!

«Поздравляю! – подумал я, отрадно было наблюдать за его эволюцией. – Ты в самом деле окуклился, чтобы после удивительных метаморфоз превратиться из личинки в человека. Если так дальше пойдет, глядишь, скоро вылупишься».

– Заметано! – сказал я. – Что у нас с печкой?

– Греется. Убирай посуду, займемся железом.

Пока я переставлял чашки и блюдца в раковину, Вадик присел на корточки возле буфета и углубился в изучение недр.

– Какую форму достаем? Мне-то все равно, что за патроны снаряжать.

– Давай прикинем, какие у тебя из револьверов лучше?

– У меня все хорошие. Нам для охоты нужно что-нибудь убойное, правильно?

– «Удар» самый убойный, – сказал я.

– Как скажешь. Только лягается он у тебя! – Вадик вытянул что-то с длинными деревянными ручками, похожее на пыточные щипцы. – Держи пулелейку на тридцать второй охотничий.

– Что еще у тебя есть?

– «Уэбли» есть сорок пятого калибра. «Наган»…