Андрей Салов - Семь смертей Лешего

Больше нет на заставе бодрствующих людей. Ничто не в силах помешать врагу, проникнуть в спальное помещение, где отдыхают не занятые службой бойцы. Не слышат они острожных, крадущихся шагов, а мгновение спустя им уже не дано вообще когда-нибудь, что-нибудь услышать. Не суждено им более проснуться, вновь увидеть рассвет. Они умирали во сне, один за другим, не успев понять, почему в цветистом сне разлилась беспросветная тьма. Удар шомполом в ухо, и все кончено. А затем незваные гости уходили прочь. И когда над заставой всходило солнце, некому было любоваться переливами его лучей. Застава была безнадежно мертва, ее защитники спали беспробудным сном, пробуждения от которого нет.

Напрасно названивали на заставу из комендатуры, зазря комендант ругал последними словами связистов, ответом ему было гробовое молчание. Когда застава не отвечала и по секретной связи, до тупого служаки, коим являлся типичный комендант, начинало доходить, что случилось что-то страшное. И тогда выезжала на заставу, поднятая по тревоге комендантская рота, назначением которой, было участие во всякого рода непредвиденных ситуациях. По приезду на место, выпадало им хоронить умерших, временно принимать на себя охрану государственной границы.

И жили они там столько времени, сколько требовалось, для того, чтобы укомплектовать солдатами и офицерами, штат заставы. Затем комендантская рота убывала восвояси и жизнь на заставе входила в привычное русло. Хотя теперь она никогда не сможет стать прежней. Долгие годы будут помнить солдаты о ночной трагедии, делая все возможное, и невозможное для того, чтобы подобное, не повторилось впредь. И хотя на заставе, где служил Лешка, подобного кошмара не случалось никогда, но такое бывало в их краях прежде, и память об этом, была еще достаточно свежа.

Чтобы подобного не случилось, каждую ночь, а то и по несколько раз за ночь, офицерами проводились проверки несения службы нарядами. И поэтому бдели, не поддавались на позывы уснуть часовые границы. И поэтому зорко поглядывал по сторонам часовой, наматывающий бесконечные круги по периметру. Встретить проверяющего офицера, доложить обстановку, значит заработать очередной плюс в послужной список. Не дай бог прозевать его выход, не выскочить из темноты с докладом, и тогда неприятностей не избежать. Даже если удастся придумать уважительную причину, наказания не избежать. Ближайшие несколько дней провинившемуся предстоит нести службу часового по заставе, в самое неудобное время, лишающее человека сна, отдающего его в распоряжение прапорщика Ревы. Неугомонного старшины, озабоченного только одним, не дать солдату отдохнуть лишнюю минуту.

И сидят, и пялятся в темноту часовые границы. И не понятно, куда больше, на границу, откуда могут появиться нарушители, или на дорогу к заставе, откуда в любой момент может показаться проверяющий. И неизвестно, что страшнее, пропустить нарушителя, или проверяющего. Но, даже задержав проверяющего как положено, нельзя быть уверенным в том, что остаток ночи пройдет спокойно. Дежурный офицер мог маяться бессонницей, или гореть служебным рвением, и заявиться с проверкой еще раз.

Зимой подобной проблемы вообще не существовало. Хотя и надевали бойцы в наряд изрядное количество теплой одежды, помогало это мало. Теплые штаны - комбинезон с пуговками на груди, заправленный в валенки, пять армейских свитеров и поверх всего тулуп. Венчала всю эту неповоротливую и громоздкую конструкцию зимняя шапка с опущенными ушами. В подобной экипировке, даже самый хилый боец, казался эдаким увальнем, колобком с автоматом на плече.

Получив приказ на охрану государственной границы, пограничный наряд покидал пределы заставы, направляясь к месту несения службы, по возможности медленнее. Выбранный для передвижения темп был настолько медленен, что вздумай какая-нибудь черепаха пробудиться от зимней спячки и потягаться в скорости с пограничным нарядом, она стала бы победителем за явным преимуществом. Расстояние длинною в километр, в летнее время они прошли бы минут за 10, зимой преодолевали его в течение часа. И тому была вполне объяснимая причина. Хоть и крайне медленное, но это движение, а значит и тепло для организма.

Но как бы не замедлял движение ведущий группу старший наряда, километр заканчивался. И вот они, выложенные из камней укрытия, в которых суждено провести ближайшие несколько часов, наблюдая границу. Хотя на дворе была зима, снега не было и в помине. Те же голые скалы, куски рыжей, пожухлой травы. Вдобавок ко всему еще и тишина. Не слышно оглушающего летом шума, от протекающей в десятке метров от укрытия, реки. Река как и прежде несет воды вдаль, но теперь все происходит под толстым слоем льда, заглушающем всякие звуки. Единственное, что есть белого в киргизской зиме, это ледяной панцирь горных рек.

Зимой реки молчат. В застывшем, неподвижном воздухе слышен каждый шорох, падение камня из-под копыт карабкающихся по скалам архаров, с нескрываемым интересом наблюдающих за неуклюжими двуногими существами у подножия горы. На архаров солдаты не обращали внимания. Дикое зверье было вне человеческих законов. Ему позволялось бродить в любом направлении, хоть по десять раз на дню пересекая государственную границу. С архарами еще предстоит серьезный разговор, но это случится позднее, где-то в середине зимы. Когда на заставе закончится мясо, а личный состав нужно будет чем-то кормить. Вот тогда-то отцы-командиры вспомнят о рыжих, любопытных зверюгах, и воздадут им по заслугам. Пока же эти, наглые рыжие бестии бродили на воле, с интересом поглядывая на солдат, размышляя, чем можно поживиться с них. Не углядев ничего, что могло бы вызвать их заинтересовать, они теряли к наряду всякий интерес и вновь продолжали щипать на горных склонах, редкие клочки порыжелой травы.

Прибывший на место наряд, расходился по капонирам, приступая к охране государственной границы. Запаса тепла хватало минут на 30-40. Затем промозглая сырость пробиралась и под тулуп, и под пять свитеров, пробирая до костей. Пребывать в неподвижности и глазеть по сторонам, не было никакой возможности. Чтобы не околеть, каждый согревался по-своему. А способов для этого, было не особенно много. Можно ползать вокруг капонира. Это хоть и согревало, но создавало некоторый шум, и вдобавок терялся необходимый обзор. Можно было, заняться силовыми упражнениями, используя вместо гантелей, снаряженный автомат. Этим можно было убить сразу несколько зайцев. Продолжить наблюдение, согреться и заодно накачать бицепсы. Можно было принять положение лежа и отжиматься от земли, продолжая наблюдение за местностью.

Подобные мытарства продолжались до тех пор, пока старший наряда не подавал сигнал о возвращении. И вновь им предстояла дорога длинною в километр, и продолжительностью в час. У входа на заставу, их уже давно поджидал часовой, которому изрядно надоело наблюдать за их неспешным возвращением. Он за это время успел намотать по заставе не один круг. Короткое приветствие и наряд чуть не бегом мчится к месту разряжания оружия, а затем, ведомый дежурным, спешит на заставу, поскорее сдать оружие и снаряжение. А затем, на кухню, попить горячего чаю, пожевать хлеба с маслом и завалиться на боковую, на законные 8 часов.