Андрей Салов - Семь смертей Лешего

Удовлетворенно взглянув на дело рук своих, он улегся, прижавшись поплотнее к юному существу, волею небес ставшему ему супругой, не на словах, а на деле, разделившей с ним всю тяжесть невзгод, обрушившихся на их плечи. Одарив ее на прощание поцелуем, закрыл глаза, погружаясь в приятную дремоту, но еще долго не мог заснуть, приятно тревожимый вернувшимися радужными надеждами и мечтаниями. Но сон сморил и его крепкое, но тоже уставшее за минувший день тело. И вскоре они спали, погрузившись в приятные дремы, не видя, не слыша, не чувствуя ничего вокруг.

А где-то в полночь резко похолодало. Лужи, стоявшие на дороге все эти дни, стянуло льдом, землю и траву посеребрил иней, предвестник скорого снега. Резко наступившие холода застали людей врасплох. Даже старожилы здешних мест не могли припомнить столь резкого похолодания, когда всего за несколько часов осень, превратилась в настоящую зиму.

Не заметили случившегося только беглецы, нашедшие приют в стоге сена. Они продолжали спать весь день, и следующую ночь. Сон их был длиною в бесконечность. Они погрузились в вечность, растворившись в ней без следа. И снился Лешему пугающий темный лес, и неподвижное черное озеро в его глубине, и что-то гигантское и невероятно злое, вперившееся в него истекающими злобой глазами. Разглядывающее из-за ветвей, выжидая момента для того, чтобы напасть. И был ужас, сковавший члены. Хотелось закричать, но сведенный судорогой рот не мог издать ни звука.

…Их нашел в конце зимы кто-то из горожан, владелец стога, приехавший за кормом для скотины. О страшной находке он сообщил префекту города, умолчав лишь об увесистом мешочке с золотом, перекочевавшим в его телегу. И пока он отвозил в город два окоченевших, заиндевелых тела, золотые монеты в мешке, спрятанном на дне телеги, пели прощальную песнь кузнецу Лешему и его молодой супруге.

В тот день бывшему законопослушному гражданину России, Халявину Алексею, крупно повезло. В жизни бича, бывшего интеллигентного человека, ранее подобного везения не случалось, хотя бывали у него приятные и незабываемые во всех отношениях денечки. Случалось ему и раньше, урвать от жизни гораздо больше того, на что мог рассчитывать бомж, живущий собирательством пустых бутылок и ночующий в колодце теплотрассы, неподалеку от главной заводской проходной. Такие дни надолго отпечатывались в мозгу, память о них жила многие месяцы, вплоть до очередного, невероятно счастливого для бомжа дня.

Когда-то, давным-давно, настолько давно, что он и не помнил наверняка, был он законопослушным гражданином страны, как две капли воды похожим на тысячи людей, что ежедневно проходят мимо, одаривая его презрительным взглядом. А чаще скользя по нему безразлично, словно он и не человек вовсе, а бездушный предмет встреченный на пути, не заслуживающий большего внимания, нежели скомканная сигаретная пачка, валяющаяся на дороге, или порожняя бутылка из-под пива.

Но Леший, именно так его звали в компании бомжей, за чрезмерно буйную растительность на голове и прочих частях тела, не нуждался в их внимании. Снующая мимо безликая, серая, многотысячная масса, ему была безразлична. Единственное, что его привлекало к этой, вечно спешащей, безликой массе, время от времени выпадающие из нее порожние пивные бутылки.

Особенно урожайным было теплое время года. Чем жарче палило солнце, тем ощутимее был улов Лешего и его коллег по ремеслу. Граждан великой державы, опустившихся на дно жизни. Летом они жили припеваючи, ничуть не хуже, нежели эти откормленные и самодовольные рожи, ежедневно снующие мимо, на комбинат и обратно. В хороший день Леший мог позволить себе купить на вырученный за день урожай пустых бутылок хорошей водки, а на закуску копченой колбасы. Хватало денег даже на то, чтобы пригласить в гости даму полусвета, что пользовались в их кругу устойчивым спросом.

Несовершеннолетняя девица, с солидным алкогольным и сексуальным стажем. Историю ее жизни от рождения и до момента, когда она оказалась в компании очередного возжелавшего ее прелестей клошары, знал каждый, у кого хватало терпения за стаканом водки выслушать ее историю. Тем более что история была не особенно длинной и вполне укладывалась по времени до третьей порции спиртного. История ее жизни была банальной и простой, повторяя бесчисленное множество историй, что только и могли возникнуть в нищей стране, где горстке богачей, озабоченных погоней за прибылью, плевать на многомиллионное население. Которое для них не более, чем рабочее быдло, существующее лишь для того, чтобы гнуть спины от рассвета, до заката, делая жизнь избранных лучше день ото дня.

Они купаются в роскоши в стране, некогда бывшей сверхдержавой, ставшей нищей попрошайкой. Протягивающей руки за подачками, в виде зарубежных кредитов, чтобы хоть как-то поддержать жизнь в агонизирующей стране. Но и эти деньги, даваемые западными капиталистами, некогда идейными противниками, а ныне благодетелями и лучшими друзьями, до простого люда все равно не доходили. Оседая в карманах богачей, что правят огромной страной, распоряжаются ее финансовыми и людскими ресурсами. Миллионы и миллиарды зеленых бумажек с портретами умерших американских президентов, оседали на частных банковских счетах. Но по западным кредитам нужно платить, и правящая элита вспоминала про народ, которому эти инвестиции предназначались, но до которого так и не дошли.

Кому достались пришедшие с запада миллионы и миллиарды не важно. Предназначались они народу, значит, и расплачиваться должен народ. Поэтому да здравствуют новые налоги, долой льготы и прочие послабления, подаренные народу прежней, канувшей в небытие властью. Методом выжимания из людей последних соков, кредиты гасятся, проценты выплачиваются, а значит можно просить новые кредиты и займы. Даже если они предоставляются на кабальных условиях. Все равно за все с лихвой заплатит народ, о котором правители так радеют на словах, предпочитая обдирать, как липку, на деле. А чтобы рабочий класс не загнулся и не опустил рук, не желая более работать, от щедрот своих подбрасывали им подачки. Зарплаты рядовых тружеников некогда великой державы были настолько смехотворны, что иначе, как подачками, назвать их было сложно. Их едва хватало на то, чтобы не умереть с голоду, кое-как одеться, заплатить грабительские налоги, за газ, электричество, коммунальные услуги, растущие как на дрожжах. А еще нужно растить детей, кормить, обувать-одевать, учить. Да и самим иногда хочется праздника, в бесконечной череде серых, и унылых будней. Отдохновения от бесконечной, изматывающей работы только для того, чтобы выжить и воспитать детей, которые придут им на смену.