Виктор Бурцев - Зеркало Иблиса

Ягер был великаном, по сравнению с которым мелкая крыса с документами — просто грязное, никчемное животное. Ягер унизительно хлопал крысу-Замке по щекам, бил по носу, зажимая ее в дальний угол несущегося по пескам «фиата». Крыса панически пищала, ее голос все больше и больше терял сходство с человеческим. И вот, когда до победы оставалось уже совсем чуть-чуть, крыса-Замке вдруг сверкнула багровой чернотой своих глаз и, ощерив огромные клыки, сбросила с себя человеческое обличье. Она бросилась на Ягера, сбила его с сиденья, и, барахтаясь под тяжестью омерзительно пахнущего тела, Людвиг решил бороться до конца. Он вцепился в толстое, мускулистое тело грызуна и стиснул его изо всех сил, чувствуя, как поганая пасть уже смыкается на его горле.

— Весьма благодарен вам, штурмбаннфюрер, что вы меня удержали от падения, — вдруг сказала крыса, на глазах превращаясь в Юлиуса Замке. — Но вы не могли бы отпустить костюм? Пожалуйста…

Ягер обнаружил, что лежит на полу автомобиля, а двумя руками удерживает профессора за грудки. В машину через заднее стекло вливается яркий свет подошедших сзади грузовиков.

— У вас неплохая реакция, Людвиг. Как вы успели среагировать? Вы же спали… — Фрисснер потирал рассеченный лоб ладонью, размазывая кровь.

Замке полузадушенно пискнул, и Ягер разжал руки. Профессор облегченно вздохнул.

— Что случилось? — спросил Людвиг.

— Дьявол разберет, господин майор, то есть штурмбаннфюрер… — сквозь кашель просипел Богер. — Что-то перебежало нам дорогу.

— Так и давили бы его… — Ягер рассматривал песчаный холм, в который угодил «фиат».

— Я и давил… — пробормотал под нос Богер. — Дьявольщина… Что это было?

Фрисснер пожал плечами и выскочил из автомобиля. За ним последовал Ягер.

Темнело, место аварии уже окружили солдаты из грузовиков. Богер возился с передним колесом, остальные толкались вокруг, обсуждая сложившуюся ситуацию.

— Ойнер, Людвиг! — прозвучал голос Обета. — В охранение, живо!

«Молодец, унтер, — подумал Ягер. — До фронта, может быть, и далеко, но местные жители — не тот народ, которому можно доверять. Вот и проводник наш того же мнения, похоже».

Муамар то обеспокоенно рассматривал что-то на дороге, то обращал свой взор в сторону пустыни.

Ягер подошел к нему и увидел, что на дороге валяется бесформенное, изломанное тело. Антилопа.

— Что-нибудь не так? — спросил Ягер у проводника.

Тот посмотрел на темнеющее небо, оглянулся вокруг и сделал жест рукой в сторону дороги. Потом поднял руки к горлу.

— Что он хочет сказать? — спросил стоящий неподалеку Фрисснер.

— Если б я знал… — Людвиг пожал плечами.

— Но вы же понимали его, когда речь шла о торге.

— Можно сказать, что я и сейчас его понимаю… Насколько это вообще возможно. Он хочет, чтобы мы двигались вперед. И ни в коем случае не останавливались на ночлег. Это опасно.

— Почему?

— Если вам приспичило увидеть еще одну пантомиму, то спросите у него сами…

— Хм. — Замке поправил сползающие очки. — Я думаю, что это как-то связано с разрушенной дорогой в Уаддан.

— Почему? — спросил Ягер.

— Дикие племена, — ответил Замке и, видя непонимание на лицах офицеров, пояснил: — Этот район страны не совсем лоялен к итальянскому правительству. Фактически Триполитанию так и не удалось до конца взять под контроль. Итальянцы смогли это сделать только при помощи танков Роммеля. Однако партизаны, если их можно так назвать, до сих пор имеют большое влияние в этих местах.

— Странно, что власти не навели здесь порядок. Замке презрительно пожал плечами:

— Итальянцы…

И, провожаемый удивленными взглядами, профессор полез в «фиат».

— А наш профессор-то… шовинист, — брякнул Богер. Он вместе с Вайсмюллером пытался поставить на место какую-то выскочившую деталь. Звякали ключи. Слышались ругательства.

Ягер и Фрисснер обменялись многозначительными взглядами. Казалось, каждый произнес: «Я же говорил».

Тело антилопы в косых лучах садящегося солнца казалось черным. Стоящий рядом Муамар по-прежнему вглядывался в пески. Он снял маску с лица и теперь было видно, как подергиваются скулы на смуглом, иссушенном лице. Глядя на его морщины, Ягер уловил краем глаза какое-то изменение в бескрайних золотых просторах. Быстро обернувшись, он понял, что это Богер за какой-то надобностью полез в грузовик и его тень на мгновение пронеслась по пескам уродливым призраком. Больше ничего. Пустыня, исчерченная длинными тенями от редких пальм, молча и неподвижно, как каменный Будда, смотрела в небо.

— Она черная, — неожиданно сказал кто-то за спиной Ягера.

Людвиг повернул голову.

Фрисснер стоял рядом и крутил во рту неведомо откуда взявшуюся зубочистку.

— Кто? — спросил Ягер.

— Антилопа. — Ну и что?

— Ее вымазали дегтем. Вы суеверный человек, Людвиг?

— Нет.

— И, наверное, это правильно, негоже офицеру верить в черных кошек. Но черные антилопы… — Фрисснер чуть-чуть помедлил, — сами по себе под колеса не кидаются.

Когда совсем стемнело, их маленький караван въехал в город Эш-Шувейреф. Мимо Ягера, словно привидения, проплыли огромные бастионы из красного камня. Из древних бойниц торчали решетчатые дула тяжелых пулеметов. Из-за мешков с песком к машине выскочил заспанный часовой в форме итальянской армии.

— А вы знаете, гашиш, оказывается, исключительно коварное зелье, — Ягеру показалось, что голос говорившего совершенно не связан с той белой тенью, что виднеется в темноте у стены.

Людвиг пошевелился в кровати и протянул руку к внезапно погасшему светильнику.

— Нет-нет, не нужно света. Достаточно уже и того, что я пришел сюда… — Белая тень пошевелилась и села на единственный в комнате стул. — Чертовски неприятно…

— Что неприятно?

— То, что вы так высоко живете…

— Я тут не живу, меня сюда поселили. Равно как и всю нашу группу.

— Ну да, ну да… — поправилась белая тень. — Это же один из немногих цивилизованных ночлегов у вас на пути.

— Фактически единственный. Что будет дальше…

— Никому не известно, — сказала белая тень. — Вы знаете, что гашиш вредно влияет на сердце?

— Не слышал… — ответил Ягер, прикидывая, сколько же нужно, курить, чтобы наркотик оказал такое воздействие

— Да, представьте себе, оказывает. Потому мне уже трудно ползать по этим чертовым башням и минаретам… По крайней мере «всухую».

— Всухую?

— Без… стимуляторов. Вы не возражаете, если я затянусь?

— Постарайтесь дымить в окно.

— Благодарю вас…

Вспыхнула спичка, язычок пламени выхватил из темноты узкое лицо, жесткую линию носа и прищуренные глаза. Ягер знал, что за этими глазами прячется холодный ледок зимних горных вершин.